УЗБЕКИСТАН
Узбекистан является авторитарным государством с населением приблизительно 27,3 миллиона человек. Конституция устанавливает президентскую форму правления с разделением исполнительной, законодательной и судебной ветвей власти; однако, на практике Президент Ислам Каримов и централизованная исполнительная власть доминировала в политической жизни и осуществляла почти полный контроль над другими ветвями власти. Двухпалатный Олий Мажлис (парламент) состоял почти полностью из должностных лиц, назначенных президентом, и членов партий, которые его поддерживали. Последние выборы в нижнюю палату парламента в 2004 году не отвечали международным стандартам. Гражданские власти, как правило, осуществляли эффективный контроль над службами безопасности.
Показатели правительства в области прав человека, и без того низкие, в течение года продолжали ухудшаться. Граждане на практике не имели права поменять свое правительство мирными и демократическими способами. Службы безопасности систематически пытали, избивали и допускали иные нарушения в обращении с арестованными при допросах с целью получения признаний или инкриминирующей информации. В нескольких случаях власти подвергли насильственному психиатрическому лечению правозащитников и других критиков режима. Критиковавшие правительство правозащитники и журналисты подвергались насилию, произвольным арестам, политически мотивированным осуждением и физическим нападениям. Как правило, правительство не предпринимало шагов по расследованию или наказанию самых вопиющих случаев насилия, хотя многие должностные лица были осуждены за коррупцию. Состояние тюрем оставалось плохим, и международные наблюдатели не имели полного доступа к местам заключения. Во многих случаях арестованные содержались изолированно в течении длительного времени без доступа к семье или адвокатам. Подсудимые по уголовным делам часто не имели юридической помощи. Обвинительные приговоры были почти универсальными, и обычно основывались на признаниях подсудимых и показаниях свидетелей, полученных под давлением. Правительство строго контролировало средства массовой информации и расценивало критику режима как преступление. Правительство не соблюдало прав граждан на свободу собраний или объединений; милиция регулярно задерживала граждан для предотвращения публичных демонстраций, а также власти пытались контролировать деятельность всех неправительственных организаций (НПО), заставляя закрыться многие местные и международные НПО. Правительство ограничивало религиозную деятельность, считая преступлением практически все религиозные обряды, проводимые вне санкционированных государством структур. Суды осудили многих независимых мусульман за экстремистскую деятельность, а несколько протестантских групп подвергались насилию. В ряде случаев правительство оказывало давление на другие страны для принудительного возвращения узбекских беженцев, находившихся под защитой Управления Верховного Комиссара ООН по делам беженцев (УВКБ). Существует широко распространенное представление о коррумпированности во всем обществе. Несмотря на то, что правительство принимало шаги для предотвращения торговли людьми, это оставалось серьёзной проблемой. Продолжалось использование принудительного труда, в частности при сборе урожая хлопка.
СОБЛЮДЕНИЕ ПРАВ ЧЕЛОВЕКА
Глава 1: Соблюдение личной неприкосновенности,
включая защиту от:
a. произвольного или незаконного лишения жизни
Подтвержденных сообщений о политических убийствах со стороны правительства или его агентов не было.
Правительство продолжало отказывать в разрешении на проведение назависимого международного расследования предполагаемых убийств многочисленных невооруженных гражданских лиц во время насильственных беспорядков мая 2005 года в Андижане, когда мирные демонстрации в поддержку 23 обвиняемых в суде членов группы Акромия привели к гражданским беспорядкам. Вечером 12 мая 2005 года не установленное количество человек совершили нападение на милицейский гарнизон, захватили оружие, и ворвались в близлежащую тюрьму, освободив несколько сотен заключенных. Несколько свидетелей утверждали, что 13 мая 2005 года военная техника въехала на площадь Бабура, где собралось несколько тысяч гражданских лиц, и неоднократно без предупреждения стреляла в толпу. Основываясь на собственном расследовании правительство утверждало, что насилие инициировали вооруженные лица в толпе, открыв огонь по правительственным войскам. Предположительное количество убитых в результате этого колеблется от 187 человек по данным правительства до нескольких сотен по сообщениям очевидцев. Хотя международное расследование и не имело места, должностные лица правительства обсудили технику и результаты своего расследования с дипломатами и международными представителями.
Ничего нового не было предпринято в отношении смерти в сентябре 2005 года мусульманского священнослужителя Шавката Мадумарова, который скончался в заключении через три дня после вынесения ему приговора о лишении свободы на семь лет за членство в запрещенной исламистской группе. В течение этого года местная правозащитная организация в первый раз сообщила о смерти в октябре 2005 года Азадбека Сатимова, который скончался в милицейском заключении в Шахриханском районе Андижанской области. В отчете отмечалось, что многочисленные кровоподтеки и колотые раны на теле Сатимова указывают, что его смерть могла наступить в результате пыток. Милиция предполагает, что Сатимов покончил с собой, ударяясь головой о бетонную стену своей камеры.
В январе 2005 года правительство разрешило международное расследование имевшей место в том же месяце смерти в заключении Самандара Умарова, который отбывал 17-летний срок лишения свободы за членство в запрещенном экстремистском политическом движении Хизбут-Тахрир (ХТ). Хотя семья Умарова считала, что основной причиной смерти были пытки, независимое судебно-медицинское обследование со стороны зарубежного патологоанатома и зарубежного криминалиста, проведенное под эгидой НПО Фридом Хаус (Freedom House), подтвердило заключение первичного вскрытия о том, что причиной смерти явился инсульт.
Ранее правительство позволило международным экспертам расследовать смерть в заключении Андрея Шелкавенко в 2004 году. В этом случае эксперты также пришли к заключению, что смерть наступила не по причине жестокого обращения со стороны милиции.
Отсутствие независимых медицинских экспертов и часто оказываемое со стороны властей давление похоронить тело умершего быстро согласно исламским традициям затрудняло подтверждение сообщений о смертях в заключении по причинам пыток или недозволенного обращения.
Местные и международные наблюдатели сообщали, что лицам, приговоренным к смертной казни, зачастую не давали адекватной возможности организовать защиту или обжаловать свой приговор. Правительство не информировало семьи осужденных о приведении в исполнение смертных приговоров, и относило даты и места захоронения лиц, подвергнутых смертной казни, в разряд государственных тайн. Такую практику Специальный Докладчик ООН по пыткам осудил как \”жестокую и бесчеловечную.\” Правительство считало ежегодное количество приведенных в исполнение смертных приговоров государственным секретом, и оценка их количества представлялась невозможной. В предыдущие годы Международная Амнистия (МА) предположила ежегодное число исполненных смертных приговоров, и местная НПО Матери против смертной казни и пыток оценила, что такое число казненных намного превышает сотню. По сообщению Докладчика ООН, по меньшей мере, девять заключенных, чьи смертные приговоры предположительно были основаны на признаниях полученных под давлением, были казнены между 2002 годом и сентябрем 2004 года, несмотря на требования Комиссии по правам человека ООН (КПЧ ООН) пересмотреть их дела.
b. Исчезновения
Сообщений о политически мотивированных исчезновениях в течение года не поступало. Было несколько неподтвержденных сообщений об имевших место в 2005 году исчезновениях лиц, присутствовавших при беспорядках в мае 2005 года в Андижане. (см. главу 1.a.). Остались неизвестными благополучие и местонахождение нескольких беженцев, которых насильственно вернули в страну в течении этого года.
Не поступило и не ожидается новых сведений по поводу исчезновения в 2004 году Фаруха Хайдарова, Окилджона Юнусова и Хуснуддина Назарова.
c. Пытки и другое жестокое, бесчеловечное или унижающие человеческое достоинство обращение или наказания
Хотя Конституция и закон запрещают такую практику, милиция и офицеры Службы Национальной Безопасности (СНБ) систематически пытали, избивали, или применяли другие способы плохого обращения к заключенным для получения признаний или инкриминирующей информации. Милиция, тюремные должностные лица, и СНБ предположительно использовали удушение, электрический шок, лишение пищи и воды, сексуальное насилие, с избиением как самым распространенным методом насилия. Пытки и насилие были распространены в тюрьмах, местах предварительного заключения, и в местных отделениях милиции и службы безопасности. Были отмечены несколько случаев медицинского насилия, включая насильственное психиатрическое лечение по политическим мотивам. Подсудимые в судах часто утверждали, что их признания, на которых основывалось обвинительное заключение, были получены в результате пыток (см. главу 1.e.). Доклад 2003 года Специального Докладчика ООН по пыткам заключил, что пытки и насилие носили систематический характер в следственном процессе. В течение этого года правительство не предприняло очевидных шагов для принятия мер в связи с заключениями ООН. В 2005 году правительственные чиновники подтвердили, что правила содержания в тюрьмах позволяют избиение под наблюдением врачей, и администрация тюрем документально регистрирует все такие инциденты для включения в дела. Судьи редко расследуют обвинения в применении пыток.
Власти обращались с лицами, подозреваемыми в политических симпатиях к исламскому экстремизму, особенно подозреваемых в принадлежности к ХТ, более сурово, чем с обычными уголовными преступниками. Есть заслуживающие довения сведения о том, что следователи подвергали задержанных по подозрению в принадлежности к ХТ особенно суровым допросам. По имеющимся сведениям, после суда власти применяли к заключенным, осужденным за эктремизм, дисциплинарные и карательные меры, включая пытки, чаще, чем к обычным заключенным. Местные правозащитники сообщают, что власти часто платили или другим образом побуждали обычных уголовных преступников избивать подозреваемых в экстремизме, и других, кто стоял в оппозиции к государству. Также как и в предыдущие годы, поступали заслуживающие доверия сведения о том, что служащие тюрем жестоко обращались с членами ХТ для получения заявлений о раскаянии, которые необходимы для применения амнистии. Согласно сообщениям родственников заключенных, амнистированных заключенных и активистов-правозащитников, заключенные, которые отказались писать заявления о раскаянии с осуждением свое участие в ХТ, часто избивались или заключались в одиночные камеры.
В январе и феврале, согласно сообщениям, власти избивали и другим образом дурно обращались с Нозимом Рахмоновым, подозреваемым в религиозном экстремизме, в то время когда он был под стражей в СНБ (см. главу 1.d. и 2.c.).
Сообщалось, что между 15 января и 15 марта, после двух месяцев изолированного содержания в ожидании суда по обвинению в шпионаже, бывший сотрудник Министерства обороны Эркин Мусаев подвергался пыткам в ходе допросов, включая жестокие побои по голове, груди и ногам (см. главу 1.e.).
В марте, восемь подсудимых из города Янгиюль, судимые за религиозный экстремизм в Ташкентском областном суде по уголовным делам, дали показания, что следователи били и пинали их в ходе допросов для того, чтобы вынудить их подписать признания (см. главу 2.c.). Судья, рассматривавший дело, не принял во внимание их заявления о пытках, утверждая, что подсудимые подали заявление, дабы избежать ответственности за свои преступления.
Были сообщения о том, что правоохранительные органы применяли к Азаму Фармонову и Алишеру Караматову из Общества прав человека Узбекистана (ОПЧУ) пытки и иные злоупотребления во время предварительного заключения, перед их осуждением 15 июня, которые включали броски об бетонный пол, засовывание иголок под ногти, удушение противогазами и обжигание кожи зажженными сигаретами.
3 и 11 августа, суды в Ташкентской области осудили в общей сложности 29 человек за принадлежность к ХТ в двух отдельных судебных процессах. Несколько подсудимых в одном из судебных процессов дали показания, что они признали себя виновными после того, как допрашивавшие жестоко избили их и угрожали им продолжением пыток (см. главу 1.e.).
Не произошло изменений в деле двух мусульман-суфиев, которые завили, что власти пытали их, когда они содержались под стражей (см. главу 2.c.). В феврале 2005 года в ходе судебного процесса в Ташкенте над шестью подсудимыми, обвиненным в терроризме, один из подсудимых показал, что его многократно подвергали побоям во время содержания под стражей (см. главу 1.e.). Нет изменений и деле датированным июнем 2005 года, в котором сотрудники Министерства внутренних дел (МВД) предположительно подвергли Якубжона Алиева неоднократным жестоким побоям во время допроса, связанного с подозрением в религиозном экстремизме и антиконституционной деятельности. Не произошло также никаких изменений в деле смерти в заключении Шавката Мадумарова в сентябре 2005 года, чья семья продолагает, что власти подвергли его пыткам в ходе допросов и в тюрьме.
В течение года зарубежные наблюдатели не имели возможности получить доступ для посещения Ташкентского МВД, где по заявлению в 2004 году свидетелей, членов семей, адвокатов и представителей правозащитных групп, власти часто и систематически применяли пытки после террористических актов в марте и апреле 2004 года.
В 2005 году заключенные и охрана одной из тюрем подтвердили сообщения о том, что охрана тюрем систематически избивает подозреваемых в принадлежности к ХТ после террористических актов в марте и апреле 2004 года.
Как в предыдущие года были сообщения, что милиция подвергала избиениям Свидетелей Иеговы. 12 апреля местная милиция в шести городах провела скоординированные рейды по собраниям Свидетелям Иеговы во время обрядовых служб; сообщили о нескольких случаях, когда милиция избила членов церкви, что в одном случае привело к серьезным травмам (см. главу 2.c.).
Было несколько подтвержденных сообщений о политически мотивированных медицинских злоупотреблениях. Как и в прошлые годы, правоохранительные органы передавали местных политических активистов и активистов-правозащитников в психиатрические учреждения для того, чтобы прекратить их деятельность. Жертвы могли потребовать через адвокатов пересмотра их дел медицинской комиссией специалистов; однако на практике, такие комиссии обычно поддерживали решения правоохранительных органов. Согласно сообщениям, 17 марта в Ташкенте милиция арестовала активиста-правозащитника Шохиду Юлдашеву и перевезла ее в психиатрическое учреждение в Карши, где она подверглась трем неделям принудительного лечения. Сообщалось, что 25 мая милиция Карши вновь арестовала Юлдашеву и передала ее для повторного психиатрического лечения. Юлдашева принимала участие в мониторинге судебных процессов над оппозицией режиму и активисты-правозащитники уверены, что ее задержание было политически мотивировано. Также сообщалось, что Шахноза Содикбекова, дочь Ташкентской правозащитной активистки Шоиры Содикбековой, несколько раз содержалась в психиатрических учреждениях в предыдущие годы. 16 мая медицинская комиссия опубликовала заключение с рекомендацией ее дальнейшего психиатрического лечения, которое активисты-правозащитники назвали политически мотивированным. 7 июля сотрудники Ташкентской тюрьмы поместили активистку правозащиты Мутабар Таджибаеву в тюремное психиатрическое отделение, где врачи, по сообщениям, давали ей пероральные лекарства. За четыре месяца до этого Таджибаева была осуждена и приговорена к восьми годам лишения свободы по уголовным обвинениям, связанным с ее правозащитной деятельностю. 12 сентября власти арестовали журналиста Джамшида Каримова, племянника Президента Ислама Каримова, и насильно передали его в психиатрическое учреждение вблизи Самарканда. Власти не разрешали Каримову связаться с семьей в течение нескольких первых недель нахождения под стражей (см. главу 1.d. и 2.a.).
Были несколько случаев, когда неустановленные лица нападали на активистов правозащиты, журналистов и лиц, планировавших или участвовавших в публичных демонстрациях (см. главу 2.a, 2.b., и 4). В нескольких случаях милиция насильственно разогнала демонстрации, избивая протестующих и причиняя телесные повреждения различной тяжести. 12 и 13 мая в Ташкенте неустановленные люди насильно разогнали неформальные поминальные службы в память жертв волнений в Андижане 2005 года. 18 августа группа примерно из 20 местных женщин напала на активиста правозащиты из Джизаха Бахтиёра Хамроева в его доме, причинив ему умеренные телесные повреждения.
Условия содержания в тюрьмах и под арестом
Тюремные условия оставались на низком уровне и опасными для жизни, и продолжали поступать сообщения о чрезмерных злоупотреблениях в тюрьмах. Согласно сообщениям правозащитников и родственников заключенных, переполненность тюрем оставалось проблемой. Туберкулез и гепатит были эндемическими, делая даже краткий период лишения свободы потенциально опасным для жизни. Заключенные часто полагались на посещения родственников для получения еды и медикаментов, которых, как говорят, часто не хватало в нескольких тюрьмах. Правозащитники отмечали, что политзаключенные и осужденные за участие в запрещенных религиозных эксртемистских организациях, содержались в обособленных секциях тюрем и подвергались особенно суровому обращению по сравнению с другими заключенными.
Как в прошлые годы, были определенные сообщения о том, что заключенные умирали от болезней, передаваемых от одного человека к другому.
Как сообщают правозащитники, 1 мая Кахрамон Тешабаев умер в медицинской части Ташкентской тюрьмы, через четыре года после того как был осужден и приговорен к восемнадцати годам тюрьмы по обвинению в антиконституционной деятельности и членстве в преступной организации. По сообщению, причиной смерти стал туберкулез, и Тешабаев провел шесть месяцев до смерти в изоляторе тюрьмы. Власти, как сообщалось, доставили тело Тешабаева семье и оказывали на них давление захоронить его как можно скорее.
Были сообщения о том, что заключенные работали в тяжелых условиях и в некоторых случаях избивались в местах лишения свободы.
В течении года Главное управление по исполнению наказаний(ГУИН) МВД продолжало управлять тюремным учебным центром в Ташкенте. Центр, который предположительно должен готовить весь персонал тюрем страны, использовал программу, которая включала тренинги по правам человека, базовые курсы по психологии, а также по управлению тюрьмами.
Правительство не предоставило полный доступ для внешних наблюдателей в тюрьмы и места лишения свободы. Как и в прошлом году, независимые правозащитные организации не посещали места лишения свободы для мониторинга условий. В течении года Международный Комитет Красного Креста (МККК) добивался переговоров с правительством для получения доступа ко всем задержанным лицам, в соответствии с обычной практикой МККК.
Хьюман Райтс Вотч и другие НПО сообщили о том, что правительственные ведомства арестовали и подвергали физическому воздействию нескольких жителей Андижана, которые вернулись из Кыргызстана, после того как они сбежали туда из-за майских событий в Андижане (см. раздел 2.d).
Не было и не ожидалось никаких изменений по уголовному процессу 2004 года против четырех офицеров милиции в Андижане, обвиняемых в пытках над подозреваемыми по делу об убийстве.
d. Произвольный арест и задержание
Конституция и закон запрещают произвольный арест и задержание; однако, в этом вопросе оставались проблемы.
Роль милиции и аппарата безопасности
МВД контролирует милицию, которая несет ответственность за правоприменение и сохранение порядка внутри страны. СНБ, возглавляемая подотчетным непосредственно Президенту председателем, занимается широким кругом вопросов национальной безопасности, включая коррупцию, организованную преступность и наркотики. Коррупция среди сотрудников правоохранитеьных органов оставалась проблемой. Милиция систематически и произвольно задерживала граждан для получения взяток. Безнаказанность оставалась проблемой, и должностные лица ответственные за нарушения редко подвергались наказанию. В Главном управлении расследований МВД существует процедура внутреннего расследования злоупотреблений и дисциплины сотрудников, обвиняемых в нарушении прав, что и было сделано в нескольких отдельных случаях. Однако, нет независимого органа для расследования таких случаев на систематической основе. Главное управление расследований МВД включало трейнинг по правам человека в карьерный рост сотрудников.
Арест и задержание
Закон не требует санкции и предоставляет широкую свободу действий относительно подготовки надлежащей основы для ареста, но требует от осуществившего арест органа в течение 24 часов направления прокурору постановления, обосновывающего задержание. Закон также устанавливает, что все задержанные, независимо считаются ли они подозреваемыми или обвиненными, могут быть допрошенными в течение 24 часов; однако подозреваемые имеют право на молчание. Нет судебного определения задержания. Задержание без каких-либо формальных обвинений ограничено 72 часами, хотя прокурор может продлить срок дополнительно на 7 дней, после чего человеку должно быть предъявлено обвинение или он должен быть освобожден. На практике, органы продолжали удерживать подозреваемых различными методами после разрешенного периода, включая фальсифицированные обвинения или задерживая подозреваемых как свидетелей по другим делам. Как только обвинение предъявлено, подозреваемого могут держать в месте предсудебного задержания по усмотрению прокурора в период следствия. Прокурор может освободить заключенного под залог до суда, хотя на практике органы часто игнорируют эти законные методы защиты. Те, кто арестован и обвинен в преступлении, могут быть освобождены до судебных слушаний при условии, что они предоставят гарантию присутствия на суде. В таких случаях, обвиняемым не требуется вносить залог, но они должны каждый день регистрироваться в местном пункте милиции.
Постановление Верховного Суда устанавливает что подзащитный имеет право на защиту с момента задержания. На практике в праве консультации с адвокатом часто было отказано или такая возможность была отложена. В нескольких случаях следователи оказывали давление на подсудимых, чтобы они подписания заявления в отказе от услуг частных адвокатов, которые были наняты членами семьи для их защиты. Вместо них власти назначали государственных защитников, которые не предоставляли эффективной защиты.
В некоторых случаях в течении года были случаи задержания лиц и содержания в изоляции без доступа к адвокату или общения с семьей. В январе и феврале, власти продолжали держать под стражей нескольких мужчин мусульман, включая Шарафутдина Латипова, Нозима Рахмонова, и имама Рухитдина Фахрутдинова, которые были арестованы в Казахстане в ноябре 2005 года и доставлены в места лишения свободы Узбекистана (см. раздел 2.c. и 2.d.). Некоторые члены группы зарегистрировались при УВКБ ООН как лица ищущие убежища. Им не был предоставлен доступ к адвокатам или членам семьи до марта.
После ареста 15 января по обвинению в шпионаже, бывшее должностное лицо Министерства Обороны Эркин Мусаев содержался изолированно в течении двух месяцев (см. раздел 1.e.).
В течение года милиция часто задерживала и незаконно арестовывала и удерживала лиц за выражение критических взглядов в адрес правительства. В их число входят правозащитники Ёдгор Турлибеков (см. раздел 1.e. и раздел 4), Уткир Пардаев (см. раздел 4), Алишер Караматов и Азам Фармонов (см. раздел 1.c. и раздел 4), и журналисты Улугбек Хайдаров и Джамшид Каримов (см. раздел 1.c. и 2.a.). В 2005 году на аналогичных основаниях была арестована правозащитница Мутабар Таджибаева (см. раздел 1.c., 1.e., и 4), а также фигуры политической оппозиции Надира Хидоятова и Санджар Умаров (см. раздел 1.e.). Во многих случаях власти прибегали к сфабрикованным обвинениям в экономических преступлениях, таких как вымогательство или сокрытие налогов.
Были сообщения о том, что милиция арестовывала лиц по сфабрикованным обвинениям, в качестве тактики запугивания, чтобы помешать им или членам их семей в разоблачении коррупции или вмешательстве в местную уголовную деятельность.
После майских событий в Андижане, милиция содержала под стражей сотни граждан по подозрению в участии в этих событиях. Местная правозащитная НПО Эзгулик составила список арестованных, состоящий в общей сложности из 363 имен, в дополнение к тем, которые уже были осуждены к концу 2005 года. Среди задержанных и арестованных были дюжины правозащитников, журналистов и других жителей Андижана, которые общались с прессой или передавали сообщения о событиях. 7 января, Ташкентский областной суд по уголовным делам осудил одного такого задержанного, правозащитника Саиджахона Зайнабиддинова, по обвинению в экстремистской деятельности и других преступлениях, и приговорил его к семи годам лишения свободы.
12 января, Ташкентский областной суд по уголовным делам осудил правозащитных и политических активистов Ферганcкой Долины Дилмурода Мухиддинова, Мусаджона Бободжонова, Нурмухаммада Азизова, Акбара Орипова, и Хамдама Сулаймонова по обвинению в сговоре с целью свержения конституционного строя, клевете против президента, и подготовке и распространении материалов, содержащих угрозу общественной безопасности. Все пять подсудимых имели заявление оппозиционной партии Бирлик, которое осудило роль правительства в андижанских событиях. Суд приговорил Мухиддинова к пяти годам лишения свободы, но освободил Бободжонова, Азизова, Орипова, и Сулаймонова с условными приговорами.
26 февраля, бывший журналист Радио Свободная Европа/Радио Свобода (RFE/RL) Носир Зокир, который был арестован и осужден в августе 2005 года по обвинению в оскорблении сотрудника СНБ, отбыл шестимесячный тюремный срок и был освобожден. Зокир передавал сообщения об андижанских событиях и подвергал критике роль правительства в этих событиях (см. Раздел 2.a.).
6 марта Ташкентский областной суд по уголовным делам приговорил правозащитницу Мутабар Таджибаеву к девяти годам лишения свободы по обвинениям, включающим вымогательство, мошенничество, сокрытие налогов, подлог, и распространение материалов, представляющих угрозу общественному порядку. Таджибаева была арестована в октябре 2005 года, и правозащитные группы были уверены, что обвинения против нее были политически мотивированными (см. раздел 1.e.).
3 апреля журналист Собирджон Якубов был освобожден из тюрьмы после одного года лишения свободы, в течение которого ему не предъявили обвинения. Власти арестовали Якубова в апреле 2005 года и обвинили в связи с запрещенными исламскими группировками и в антиконституционной деятельности(см. раздел 2.a.).
Власти продолжали произвольные аресты по обвинениям в экстремистских чувствах или деятельности, или связях с запрещенными религиозными группами. Местные правозащитники сообщали о том, что офицеры милиции и службы безопасности, которых заставляли разгромить ячейки Хизб-ут-Тахрир
(ХТ), часто задерживали членов семей и близких коллег, если даже не было прямых улик об их участии (см. раздел 1.f.). Власти делали небольшое различие между действительными членами и теми, кто имел незначительные связи с группой, посещая занятия по изучению Корана с этими группами.
Как и в предыдущие годы, были сообщения о том, что власти подвергали аресту и обвиняли лиц на основании владения ими литературы ХТ (см. главу 2.a.). Принудительные признания и показания были распространены. Даже лица, принадлежавшие к ХТ, что было широко известно, заявляли о том, что дела против них были выстроены не на действительных уликах, которые в изобилии имелись в наличии, а на подброшенных материалах или ложных показаниях.
Милиция преследовала и иногда произвольно задерживала членов оппозиционных партий Бирлик, Озод Дехконлар и Эрк (см. раздел 3).
В течение года, сроки предварительного задержания варьировались от одного до трёх месяцев. Количество таких заключенных, находящихся в предварительном заключении было неизвестно.
В целом, прокуроры осуществляли почти полный конроль над большинством аспектов уголовного процесса, включая предварительное заключение. У задержанных не было доступа к суду, чтобы оспорить срок или обоснованность предварительного задержания. Даже когда обвинений не предъявлялось, милиция и прокуроры искали пути избежания ограничения срока, на который лицо может быть задержано без предъявления обвинений, задерживая лиц в качестве свидетелей, а не обвиняемых.
Местная милиция регулярно применяла домашний арест без надлежащей процедуры. В большинстве случаев, милиция окружала дома правозащитников и критиков правительства, чтобы помешать им участвовать в общественных демонстрациях или другой деятельности. Бахтиёр Хамроев из Общества Прав Человека Узбекистана и другие правозащитники из Джизакской области сообщали о том, что местная милиция окружала их дома на регулярной основе, чтобы помешать им выйти. Правозащитник Сурат Икрамов из Ташкента сообщил о наблюдении за его домом, чтобы помещать ему посещать суды над религиозными экстремистами в Ташкенте. В нескольких случаях, милиция задерживала Елену Урлаеву у неё дома, чтобы помешать ее участию в акциях протеста.
Амнистия
2 марта, правительство завершило трехмесячную амнистию, объявленную в декабре 2005 года. В отличие от предыдущих лет, амнистия не распространялась на осужденных за членство в запрещенных организациях, включая группы объявленные правительством как экстремистские. Средства массовой информации сообщила, что около 28000 лиц было амнистировано. Как и при предыдущих амнистиях, стало известно о том, что заключенные были вынуждены подписывать письма о раскаянии, как условия для их освобождения. Были утверждения, что власти применяли физические меры по отношению к некоторым заключенным, которые отказывались подписывать такие письма (см. раздел 1.с) и имеется большое число тех, кто подписал такие письма, но не был освобожден. Несмотря на установленные правила освобождения, местные чиновники тюрем имели огромные права в определении кандидатов для амнистии; как и в предыдущие годы, поступали сообщения о коррупции. Были несколько сообщений о заключенных обвиненных в нарушении режима, с целью продлить срок заключения. Заключенные периодически нарушавшие режим не подпадали по амнистию от декабря 2005 года. В прошлом, амнистированные заключенные заявляли, что утвержденные правительством имамы направлялись в тюрьмы для окончательного определения, действительно ли заключенный покаялся. Это решение часто якобы принималось при консультации с местным махаллинским комитетом.
30 ноября, по случаю празднования дня Конституции, Сенат объявил ежегодную амнистию, которая должна быть исполнена в трехмесячный срок. Правительство объявило, что амнистия будет распространяться на осужденных, приговоренных к сроку до десяти лет лишения свободы за членство в запрещенных организациях и за преступления против мира и безопасности. Власти освободили неопределенное число заключенных по указу об амнистии до конца года. Среди освобожденных был правозащитник Ёдгор Турлибеков, который, будучи на 69 году жизни, подпадал под положение Указа об амнистии в части освобождения престарелых лиц.
Указ об амнистии, как и в предыдущие годы, исключал тех, которые \”систематически нарушали тюремный режим\”. Правозащитники сообщали, что, на практике, тюремные власти определяли отдельных заключенных как регулярно нарушающих внутреннюю дисциплину специально с целью исключить распространение на них указа об амнистии. Случаи, в которых данная тактика предположительно имела место, включали дела правозащитницы Мутабар Таджибаевой, фигуры политической оппозиции Санджара Умарова, и Ихтиёра Хамроева, осужденного сына правозащитника Бахтиёра Хамроева.
e. Отказ в справедливом открытом суде
Хотя конституция предоставляет независимость судопроизводству, судебная ветвь власти получает указания от исполнительной власти, в особенности от генеральной прокуратуры, и на практике пользуется очень незначительной самостоятельностью.
Согласно закону, президент назначает всех судей на пятилетний срок и имеет право на их отстранение. Отстранение судей Верховного Суда должно быть подтверждено Парламентом, который послушен президентским желаниям.
Республика Каракалпакстан имеет верховные суды по уголовным делам. Решения районных или областных судов могут быть обжалованы в суде следующей инстанции в течение 10 дней после вынесения приговора. Кроме того, Конституционный Суд рассматривает законы, постановления и судебные решения на предмет соответствия Конституции. Военные суды занимаются всеми гражданскими и уголовными делами военных. Верховный суд Узбекистана является судом общей юрисдикции, который рассматривает дела национальной значимости.
Судебная процедура
Большинство судебных заседаний официально считаются открытыми, хотя на практике доступ часто ограничивался. Судебное слушание может быть закрытым в исключительных случаях, в таких как случаи, содержащие государственную тайну, или же для защиты жертвы и свидетелей. Суды часто требовали от наблюдателей получения письменного разрешения председателя суда или Верховного суда. Получение разрешения было трудным и занимающим длительное время процессом, в результате чего многие международные наблюдатели пропускали важные части судебных слушаний. Доступу к судебным слушаниям местных и международных наблюдателей, включая зарубежных дипломатов, часто препятствовали.
Правительство в основном объявляло о слушаниях, включая слушания дел лиц, которые, как утверждалось, принадлежали к числу религиозных экстремистов, только в судах, где дело должно было слушаться и всего за один или два дня до его начала. В течении года в нескольких местных судах проходили слушания дел обвиняемых по андижанским событиям в мае 2005 года. Правительство не объявило о начале судебных процессов или именах и числе подсудимых, и суды объявили большинство из слушаний официально закрытыми для внешних наблюдателей на основании интересов национальной безопасности.
Комитеты рабочих коллективов или же махаллинские комитеты выбирают судейские коллегии, состоящие из профессионального судьи и двух заседателей, которые заседают на слушаниях. Заседатели редко используют право голоса, а профессиональный судья обычно подчиняется рекомендациям прокурора по юридическим и другим вопросам. Слушания с участием присяжного суда не практикуются.
Подсудимые имеют право присутствовать в суде, опровергать свидетелей и представлять доказательства. Эти права в основном соблюдались, включая громкие слушания дел правозащитников и политические судебные процессы. Во всех уголовных делах, представленных суду прокуратурой, выносился обвинительный приговор. Подсудимые имеют право нанимать адвоката, а правительство предоставляет бесплатного защитника по необходимости. Но государственные адвокаты, как правило, действуют в интересах государства, а не в интересах своих клиентов. Власти часто нарушают право на найм адвоката во время предварительного заключения, и судьи в нескольких случаях отказали подсудимым в праве иметь адвоката по выбору. Были несколько сообщений что следователи заставляют обвиняемых отказаться от помощи адвоката. Защита часто бывает некомпетентной и в большинстве случаев ее роль ограничивается тем, что она представляет признание и просит помилования. Несколько частных юридических фирм, некоторые из которых финансировались за счет международных отчислений, оказывали бесплатную юридическую помощь, хотя ресурсы были ограничены.
Государственные прокуроры санкционируют аресты, управляют следствием, готовят уголовные дела и рекомендуют приговоры. Подсудимые не пользуются презумпцией невиновности. Если приговор судьи не соответствует рекомендациям прокурора, прокурор имеет право обжалования в вышестоящий суд. Приговоры часто основываются только на признаниях и показаниях свидетелей, предположительно часто получаемых посредством пыток или другого давления, а не на доказательствах. В немногочисленных случаях, когда обвинительный приговор не выносится, судья все равно редко освобождает подсудимого; обычно дело отправляется обратно для дополнительного расследования. Юридическая защита от двойной ответственности на практике не применяется.
Закон дает право подзащитному на апелляцию. Апелляция не приводила к отмене приговора, но в некоторых случаях сокращала срок наказания.
Адвокаты защиты в некоторых случаях имели ограниченный доступ к уликам, имеющимся у государства и относящимся к делам их клиентов. Впрочем, в большинстве случаев обвинение было основано исключительно на признаниях подсудимого или обличающих показаниях свидетелей обвинения. Подсудимые часто утверждали, что признания, на которых было основано обвинение, были получены путем применения пыток (см. раздел 1.с). В 2005 году Би-Би-Си цитировала бывшего чиновника Министерства внутренних дел, который заявил, что следователи часто используют избиение, психотропные препараты и угрозы членам семьи для получения признания от обвиняемых. Однако Министерство внутренних дел решительно отрицало эти утверждения. Во многих случаях, особенно относительно подозреваемых членов ХТ, когда обвинение не могло получить признания, оно полностью опиралось на показания свидетелей, которых, по сообщениям, также часто принуждали. Адвокаты могут и порой даже призывали судей отклонить такие признания и расследовать заявления о применении пыток. Судьи обычно игнорировали такие заявления или же отклоняли их как безосновательные.
7 января, Ташкентский областной суд по уголовным делам осудил правозащитника Саиджахона Зайнабиддинова по обвинению в экстремистской деятельности и других преступлениях в связи с майскими событиями в Андижане в 2005 году, и приговорил его к семи годам лишения свободы (см. раздел 4). Власти держали Зайнабиддинова в предварительном заключении до суда в течении семи месяцев после ареста в июне 2005 года, и как сообщалось, отказывали в доступе к адвокату по выбору. Суд не допустил к суду иностранных наблюдателей. Правительство отказывало или не отвечало на просьбы некоторых дипломатических миссий посетить Зайнабиддинова.
6 марта 2006 года Мутабар Таджибаева, председатель правозащитной организации Клуб Пламенных Сердец, была осуждена по обвинениям в клевете и вымогательстве, и в июле подвергнута принудительному 10-дневному психиатрическому лечению.
3 и 11 августа суды в Ташкентской области осудили в общей сложности 29 человек по обвинению в членстве в ХТ в двух раздельных судебных процессах и приговорили их к срокам тюремного заключения от одного до 13 лет (см. раздел 2.c.). Несколько подсудимых на одном их процессов дали показания, что их признания были получены под принуждением посредством сильных избиений (см. раздел 1.c.). По мнению независимых наблюдателей, большинство доказательств в суде составляли признания подсудимых и обличающие показания \”свидетелей\”, которые, по всей видимости, тоже принуждались. Многие подсудимые по делам были ранее осуждены по тем же преступлениям и отбывали срок тюремного заключения. По меньшей мере пять из подсудимых страдали туберкулезом во время суда и кровохаркали во время слушаний. Во втором судебной процессе, суд не допустил никаких журналистов и других наблюдателей, ограничив доступ только для близких членов семьи подсудимых.
6 сентября Рухитдин Фахрутдинов, бывший имам мечети в Ташкенте был приговорен к 17 годам тюремного заключения. Он обвинялся в экстремизме и преступлениях, связанных с автомобильными взрывами в Ташкенте в 1999. Он был похищен из города на казахстанской границе и передан властям Узбекистана. Судебная охрана не допустила наблюдателей к суду.
По сообщениям, следователи оказывали давление на поэта песенника Дадахона Хасанова с целью отвода его адвоката, и суд не допустил ни наблюдателей, ни другого защитника в зал суда во время судебного слушания в сентябре. Суд приговорил Хасанова к трем годам заключения условно (см. раздел 2.a.).
В октябре Джиззакский городской суд по уголовным делам не допустил наблюдателей к двухдневному судебному процессу против журналиста Улугбека Хайдарова (см. главу 2.a. и 4). 7 ноября апелляционный суд смягчил приговор и освободил Хайдорова из заключения после вмешательства иностранного правительства.
Политические заключенные
Точное количество политзаключенных определить было невозможно. В 2004 году предполагалось, что их число составляло от 5000 до 5500 человек, включая предполагаемых членов ХТ и тех, кто был отправлен в психиатрические институты, что также применялось как одна из форм лишения свободы (см. раздел 1.с). Вероятно, число политзаключенных выросло в течение года, поскольку число приговоренных к заключению превысило число амнистированных, либо отбывших свой срок. Средства массовой информации сообщали, что около 28000 осужденных были освобождены на основании ежегодной амнистии с декабря 2005 года до 2 марта, но правительство не представило информацию о количестве политических заключенных попавших под амнистию (см. раздел 1.d.). Большинству лиц, осужденных по политическим преступлениям были предъявлены фактические обвинения, по которым они были арестованы, например антиконституционная деятельность, причастность к нелегальным организациям, таким как запрещенные религиозные или политические группы, или подготовка и распространение материалов, представляющих угрозу общественной безопасности. Но все же, несколько правозащитников и журналистов были осуждены по политически мотивированным обвинениям в других преступлениях, включая вымогательство и хулиганство. Несколько правозащитников, журналистов, и жителей Андижана, которые сообщали о майских событиях 2005 года были осуждены и приговорены к тюремному заключению по обвинениям связанным с этими событиями. Правительство не разрешало любым независимым группам мониторинга посещать политзаключенных в течение года (см. раздел 1.с).
7 января, Ташкентский областной суд по уголовным делам осудил правозащитника Саиджахона Зайнабиддинова по обвинению в экстремистской деятельности в связи с майскими событиями в Андижане в 2005 году и приговорил к семи годам лишения свободы. 12 января тот же суд осудил правозащитников и политических активистов из Ферганской Долины Дилмурода Мухиддинова, Мусаджона Бободждонова, Нурмухаммада Азизова, Акбарали Орипова, и Хамдама Сулаймонова по обвинениям в заговоре с целью свержения конституционного строя, оскорблении Президента, и подготовке и распространении материалов, представляющих угрозу общественной безопасности. Суд приговорил Мухиддинова к пяти годам лишения свободы, но освободил Бободжонова, Азизова, Орипова, и Сулаймонова с условными приговорами. Правозащитники и внешние наблюдатели в целом считали эти дела и дело Зайнабиддинова политически мотивированными.
15 января власти арестовали бывшего чиновника Министерства Обороны Эркина Мусаева и два месяца содержали его в изоляции. 13 июня закрытый военный суд осудил Мусаева за шпионаж и приговорил к 15 годам тюремного заключения на основании обвинений в предполагаемой передаче государственных секретов зарубежным дипломатическим миссиям. Впоследствии, 14 июля, Ташкентский городской суд по уголовным делам осудил Мусаева по обвинению в мошенничестве, связанной с его работой менеджера проекта в Программе Развития ООН (ПРООН) в Ташкенте. Вторая судимость не позволила Мусаеву быть освобожденным по ежегодной амнистии и прибавила еще один год к сроку заключения. Родственники и внешние наблюдатели полагали, что обвинения против Мусаева были сфабрикованы и политически мотивированы. Мусаев сообщил о перенесенных пытках в заключении во время допроса, включая тяжелые избиения в голову, грудь и ноги (см. раздел 1.c.).
26 февраля, бывший журналист RFE/RL (Радио Свободная Европа/Радио Свобода) Носир Зокир, который был арестован и осужден в августе 2005 года по обвинению в оскорблении сотрудника СНБ, отбыл шестимесячный тюремный срок и был освобожден. Зокир передавал сообщения, критикуя роль правительства в андижанских событиях.
1 марта Ташкентский городской суд по уголовным делам осудил Нодиру Хидоятову, одного из основателей политической оппозиции Солнечная Коалиция, по обвинениям в сокрытии налогов и незаконной торговле товарами, и приговорил ее к 10 годам тюремного заключения. Хидоятова была арестована в декабре 2005 года. Международные наблюдатели, правозащитники, и члены семьи Хидоятовой полагали, что обвинения были политически мотивированными. 23 мая Ташкентский апелляционный суд смягчил приговор Хидоятовой и освободил из заключения. Судья апелляционного суда признал, что выплата государству значительной «компенсации» со стороны Хидоятовой сыграло роль в ее освобождении.
6 марта Ташкентский городской суд по уголовным делам осудил другого основателя Солнечной Коалиции Санджара Умарова по обвинениям в экономических преступлениях схожих с теми, которые предъявлялись Нодире Хидоятовой. Умаров был приговорен к 14 годам и 6 месяцам лишения свободы. Он был арестован в октябре 2005 года. Суд автоматически снизил наказание с 10 лет и 10 месяцев по Указу об амнистии от декабря 2005 года. Умарова обязали заплатить в общей сложности 8.8 миллиона долларов ущерба государству. 13 апреля апелляционный суд снизил наказание Умарова до 7 лет и 8 месяцев из гуманитарных соображений. Семья Умарова, его адвокат и наблюдатели правозащитных НПО критиковали суд как политически мотивированный.
6 марта Ташкентский областной суд по уголовным делам приговорил правозащитницу Мутабар Таджибаеву к девяти года лишения свободы по обвинениям, вклющим вымогательство, мошенничество, сокрытие налогов, подлог, и распространение материалов, представляющих угрозу общественной безопасности. Таджибаева была арестована в октябре 2005 года, и правозащитные группы были убеждены, что обвинения были политически мотивированными (см. раздел 1.c.).
16 июня милиция арестовала правозащитника Ёдгора Турлибекова, жителя Карши, после того как он распространил листовки с критикой политики государства. Милиция держала его в изоляции в течении нескольких недель до предоставления доступа к адвокату. Турлибеков был обвинен в \”посягательстве на Президента Узбекистана\”, что по утверждению правозащитников являлось политически мотивированным обвинением (см. разделы 1.e.). Уголовный суд города Карши 9 октября приговорил Турлибекова к трем годам и шести месяцам тюремного заключения после суда, в котором, как сообщалось, Турлибекову было отказано в адвокате по выбору. 24 декабря власти освободили Турлибекова из тюрьмы на основании ежегодного Указа об амнистии (см. раздел 1.d.).
В апреле Жиззакский уголовный суд осудил Дильдору Мухтарову по обвинению в соучастии в убийстве и приговорил ее к 17 годам лишения свободы. Мухтарова была арестована в декабре 2005 года по обвинениям, которые правозащитники считали политически мотивированными.
Было несколько сообщений о том, что сотрудники тюрем обвиняли некоторых политических заключенных в постоянном нарушении внутренней дисциплины, и тем самым продлевали срок заключения или делали невозможным освобождение этих лиц по амнистии. В частности, как сообщалось, такая тактика применялась в отношении правозащитницы Мутабар Таджибаевой, представителя политической оппозиции Санджара Умарова, а также Ихтиёра Хамроева, сына правозащитника Бахтиёра Хамроева. Случаи дисциплинарных нарушений в тюрьме не рассматривались независимыми судами, и не подтверждались на слушаниях, открытых для внешних наблюдателей.
Гражданские суды действуют на уровне городов или районов, а также на межрайонном и областном уровне. Уголовные суды действуют на уровне городов и районов. Есть также верховные гражданские суды с юрисдикцией в Республике Каракалпакстан.
Хозяйственные суды областей, города Ташкента, и Республики Каракалпакстан решают хозяйственные споры между юридическими лицами. Решения этих судов могут быть обжалованы в Высший Хозяйственный суд.
Гражданские и Судебные Процедуры и Средства
Хотя конституцией это и предусмотрено, судебная власть весьма зависима или небеспристрастна в гражданских делах. Граждане могут, при необходимости, подавать иски в гражданские суды в случаях предполагаемых нарушений прав человека. Были сообщения о случаях, в которых суды выносили решение в пользу истцов по таким делам. Однако, было также много сообщений о том, что решения гражданского суда принимались судьями под влиянием взяток.
f. Незаконное вмешательство в личную жизнь, семью, дом или переписку.
Конституция и закон запрещают такие действия, но на практике власти не уважали эти запреты. Закон требует наличие ордера на обыск для электронного отслеживания прокурором, но нет процедуры юридической проверки таких ордеров. Граждане в общем предполагали, что органы безопасности постоянно прослушивают телефонные разговоры, держат под наблюдением и перехватывают телефонные звонки лиц, занимающихся оппозиционной политической деятельностью.
Было несколько сообщений в течении года, что милиция и другие службы безопасности входили в дома правозащитников и религиозных деятелей без ордера независимого суда. Члены Протестантских церквей, которые проводили богослужение в частных домах сообщали, что в некоторых случаях, вооруженные сотрудники безопасности совершали рейды в эти дома и задерживали членов церкви по подозрению в незаконной религиозной деятельности (см. раздел 2.c.). 25 мая в процессе ареста правозащитницы Шохиды Юлдашевой в Ташкенте, милиция вошла в дом другой правозащитницы Елены Урлаевой без ордера суда (см. раздел 1.c.). 18 августа группа из 20 местных женщин насильно ворвалась в дом правозащитника Бахтиёра Хамроева в Джиззаке и жестоко избила его (см. раздел 4). Хамроев позвонил в милицию, которая, по сообщениям, прибыла и наблюдала, но не приняла мер по оказанию помощи. Правозащитники утверждали, что нападение было совершено при сотрудничестве с милицией.
Власти продолжали использовать около 12 тысяч местных махаллинских комитетов в качестве источника информации о потенциальных экстремистах. Махалля исполняла различные законные социальные функции, но также функционировала как связующее звено между местным обществом и властью, а также правоохранительными органами. Степень влиятельности махаллинских комитетов варьируется, при этом комитеты в сельской местности более влиятельны, чем в городах. Каждый махаллинский комитет назначает посбона (махаллинского блюстителя), чья работа заключается в обеспечении порядка и установлении соответствующего морального климата в махалле. На практике, это означало удержание молодежи махалли от примыкания к исламским экстремистским организациям. Согласно докладу Хюман Райтс Вотч от 2003 года, комитеты хранили обширные картотеки семей и собирали информацию о религиозной практике на отдельных лиц. В течении года были несколько сообщений, что махаллинские комитеты действовали по приказу СНБ и наблюдали за религиозной практикой отдельных лиц и особенно отговаривали жителей от связи с протестантскими христианскими церквями (см. раздел 2.c.). Махаллинские комитеты часто указывали милиции тех жителей, кто казался подозрительным и работали с местными представителями МВД и СНБ, уделяя особое внимание недавно амнистированным заключенным и семьям лиц, заключенных по подозрению в экстремизме.
В отличии от предыдущих лет, не было сообщений о том, что местные власти или махаллинские комитеты выселяли местных жителей из их домов, ссылаясь на подозрение в нелегальной деятельности. Однако, было несколько сообщений от членов протестантских церквей, что махаллинские комитеты угрожали выселением на основании христианской принадлежности (см. раздел 2.c.)
Власти часто задерживали и дурно обращались с членами семьи находящихся в розыске или арестованных за исламскую экстремистскую деятельность, несмотря на незначительное свидетельство об их причастности (см. раздел 1.d.). Существует много достоверных сообщений что милиция, работодатели и махаллинские комитеты также беспокоили и арестовывали членов семей правозащитников(см. разделы 1.d. и 2.b.). было множество сообщений о том, что чиновники лица беспокоили родственников тех жителей, кто бежал в Киргизию после андижанских событий в мае 2005 года, и вынуждали их убедить своих родственников вернуться обратно.
Хотя в этом году не было новых случаев, в 2005 году были сообщения независимой прессы, местных правозащитных НПО, и по крайней мере одного медицинского работника, что в медицинских учреждениях, в основном в Ферганской Долине, проводили принудительное удаление матки женщинам после родов. Хотя власти утверждали, что удаление матки проводилось только в случае медицинский необходимости, НПО и другие источники сообщали о нескольких случаях такой процедуры без медицинской необходимости. В других случаях, были сообщения, что доктора вставляли средства контрацепции женщинам после родов, без их предварительного уведомления или согласия.
Раздел 2: Уважение гражданских свобод, включая:
a. Свободу слова и прессы
Хотя конституция и закон гарантируют свободу слова и прессы, в целом на практике правительство не уважало эти права.
Закон ограничивает критику президента, и публичное оскорбление президента уголовно наказуемо сроком до пяти лет тюремного заключения. Граждане не критиковали президента или правительство по телевидению или в прессе, хотя они продолжали делать это иногда в частной беседе. Закон также в особенности запрещает публикации, разжигающие религиозную вражду, этническое разногласие и призывающие к подрыву или свержению конституционного строя (см. раздел 2.b.). 8 сентября, Ташкенский суд осудил поэта Дадахона Хасанова по обвинению в составлении и распространении материалов, представляющих угрозу общественной безопасности, ссылаясь на песню Хасанова, критикующую действия правительства во время андижанских событий в мае 2005 года. Суд приговорил Хасанова к трем годам заключения условно.
Власти продолжали рассматривать распространение листовок членами ХТ, как подстрекательство в политических и террористических целях; ХТ является запрещенной организацией. В течение года, милиция арестовала нескольких людей за хранение литературы ХТ.
Правительство жестко контролировало информацию. Агентство Новостей Узбекистана тесно сотрудничало с президентским аппаратом для подготовки и распространения всех официально санкционируемых новостей и информации. Правительственная пресса и информационное агентство являются ответственными по мониторингу всех СМИ. Кабинет министров владел и контролировал три из наиболее влиятельных ежедневных газет в стране, «Правда Востока» (на русском языке), «Халк Сузи» (на Узбекском языке), и «Народное Слово» (на русском языке). Правительство, контролируемые властью политические партии или общественные движения, и Ташкентская городская администрация владели или контролировали несколько других ежедневных газет и еженедельников. Правительство также в возрастающем объеме публиковало новости на официальных сайтах в Интернете, включая UzA.uz, принадлежащий Национальному Информационному агентству Узбекистана, и Jahon.mfa.uz, принадлежащий Министерству Иностранных Дел. Несколько веб сайтов, в основном Press-uz.info, Gazeta.uz, и C-Asia.org, претендуют быть независимыми, хотя их сообщения неизменно отражают точку зрения правительства.
Существует всего несколько частных издательских домов, расположенных в основном в областях и печатающих газеты с ограниченным распространением. Издательства принадлежащие правительству в целом печатали все газеты. Частные лица и журналистские коллективы не могли организовать газету без выполнения требований закона о СМИ, установленные для создания «органов СМИ», включая формирование совета директоров приемлемого для правительства. Правительство разрешило небольшое число частных газет, содержащих рекламу, гороскопы и похожие материалы без новостей или редакционного содержания. Три частные национальные газеты на русском языке – «Новости Узбекистана», «Новый Век» и «Бизнес Вестник Востока» – печатают новости и статьи, поддерживающие правительство, также как и две Узбекские газеты: «Хуррият» (принадлежащая Ассоциации журналистов) и «Мохият» (принадлежащая «Туркистон-пресс», неправительственному информационному агентству, которое считается лояльным правительству). Правительство не разрешало широкое распространение зарубежных газет и публикаций. Однако две или три российские газеты и различные российские таблоиды и развлекательные издания были доступны, и скромное количество зарубежных периодических изданий было доступно в крупных гостиницах и в других местах в Ташкенте.
Начиная с 1 июня власти временно приостановили печатание Российский газеты «Tруд», после того как газета опубликовала статью о финансовой деятельности детей чиновников высшего звена правительства, включая дочь Президента Каримова. Издательство которое печатало газету ссылалось на технические трудности как причина приостановления.
Четыре правительственных телеканала, целиком поддерживавшие правительство, доминировали в телевизионном вещании по всей стране. Существовало 24 частных региональных телевизионных станций и 14 частных радио станций. Правительство жестко контролировало как средства массового вещания, так и прессу. Журналисты и старший редакционный персонал в государственных СМИ заявляли, что на национальных телевизионных станциях и газетах существовали чиновники, в чью обязанность входила нелегальная цензура. Хотя также были сообщения, что региональные телевизионные сети могли транслировать умеренно критические материалы о местных проблемах.
В ноябре 2005 года Президент подписал указ о дальнейшем укреплении управления вещательными СМИ под контролем правительства, с целью продвижения идеи патриотизма. Правительство внедрило положения указа в данном году. В результате такого укрепления, правительство передало контроль за несколькими государственными радиостанциями в директорат влиятельных государственных телевизионных станций, которые контролировали радиостанции через Национальную телерадиокомпанию.
Власти продолжали отказывать в разрешении Радио Свободная Европа /Радио Свобода, Голосу Америки, и Би-Би-Си Уорлд Сервис на трансляцию из самой страны.
Майские события 2005 года в Андижане вызвали волну преследований журналистов со стороны властей, которая продолжалась в течение года. Журналисты, работающие как на печатные, так и на теле- и радио СМИ, стали предметом арестов, преследований, запугиваний, и насилия со стороны милиции и органов безопасности, а также бюрократических препятствий их деятельности.
В конце марта власти отказали в выездной визе журналисту Алишеру Таксанову, который планировал поехать за рубеж на конференцию (см. раздел 2.d.). Таксанов, будучи активистом по борьбе с противопехотными минами, писал критические статьи в адрес правительства, особенно по вопросу противопехотных мин.
3 апреля журналист Собиржон Якубов, который ранее работал в газете «Хуррият», был освобожден их тюрьмы и восстановлен в газете «Хуррият» после одного года в заключении, в течении которого ему не было предъявлено обвинения. Власти арестовали Якубова в апреле 2005 года и обвинили в связях с запрещенными исламскими группами, и в попытке расшатать конституционный строй. Якубов писал статьи в поддержку демократических реформ.
Как сообщалось, 12 июля милиция ворвалась в дом Носира Зокира, бывшего журналиста Радио Свободная Европа/Радио Свобода в Намангане и произвела выемку личных принадлежностей. В феврале Зокир был освобожден, после отбытия шестимесячный срока заключения, полученного по приговору в августе 2005 года за оскорбление сотрудника СНБ (см. раздел 1.d.). До осуждения Зокир провел интервью с поэтом критикующим правительство. Сотрудники органов внутренних дел, участвовавшие в июльском рейде, по сообщениям, утверждали, что они производили выемку имущества вместо штрафа наложенного на сына Зокира, который обвинялся в незаконном пересечении границы с Кыргызстаном.
12 сентября власти арестовали журналиста Джамшида Каримова, племянника Президента Каримова, в Джиззаке и направили в психиатрическую клинику близ Самарканда. Каримову не было предъявлено обвинение. Правозащитники заявляли, что арест был политически мотивированным (см. разделы 1.c. и 1.e.). 13 сентября Саидбурхон Кадыров, главный редактор газеты «Бухоро Ёшлари» (Молодежь Бухары) и член незарегистрированной оппозиционной политической партии Бирлик, получил серьезные травмы после нападения с ножом со стороны неизвестного лица в своем офисе. 5 октября после двухдневного судебного слушания, Джиззакский городской суд по уголовным делам осудил журналиста Улугбека Хайдарова по обвинению в вымогательстве и приговорил к шести годам лишения свободы (см. раздел 1.d.). Хайдаров широко передавал сообщения о коррупции среди чиновников в Джиззакской области. Правозащитники заявляли, что обвинения были политически мотивированными и строились на ловушке со стороны милиции. 7 ноября апелляционный суд смягчил приговор и освободил его (см. раздел 1.d.).
Было несколько сообщений, что журналисты были уволены из государственных СМИ в отместку за их связи с иностранными дипломатами. СМИ контролируемые государством уволили некоторых журналистов из-за их участия в обсуждениях или других программах, спонсированных иностранными посольствами. Некоторые журналисты были отправлены в отпуск без содержания, или получили ограничение эфирного времени.
Были также сообщения о том, что власти аннулировали аккредитацию журналистов в отместку за их сообщения. 15 марта власти аннулировали аккредитацию журналиста Дойче Велле Обида Шабанова из-за его критических сообщений по вопросу трудовых мигрантов.
Правительственное агентство Межправительственный координационный комитет (МКК), выдает необходимые лицензии на вещание и работу СМИ одобренным компаниям и могло отозвать лицензию без судебного решения. Центр по электромагнитной совместимости выдает лицензии на частоты. В течение года, МКК пригрозила закрыть некоторые частные региональные телевизионные станции по техническим причинам, как средство обеспечения контроля Национальной ассоциацией электронных СМИ (НАЭСМИ), которая не обладает полномочиями выдавать лицензии.
Национальная ассоциация электронных средств массовой информации (НАЭСМИ) использовала близкие связи с правительством, чтобы заставить местные телевизионные станции стать членами ассоциации и ограничила содержание их программ. Станции, которые противились вступить в НАЭСМИ, были подвергнуты инспекциям налоговых органов и в некоторых случаях лишались лицензии на вещание. Во множестве случаев НАЭСМИ требовала от аффилиированных местных станций вещать предписанные программы вместо самостоятельно создаваемых, ограничивая тем самым свободу вещателей.
Правительственные органы безопасности и другие службы регулярно давали издательствам статьи и письма для публикации с фиктивными авторами, а также ясные инструкции о типах статей разрешенных для публикации. Часто не было никакой разницы между редакционным содержанием правительственных или частных газет. Было совсем немного, если было вообще, статей с независимым расследованием. В течение года самоцензура оставалась стандартной практикой. Число и масштабы, критикующих газетных статей оставались весьма низкими. В течении года газета с юридической наклоном «Адвокат Пресс» оставалась закрытой в ожидании получения новой лицензии. Узбекское агентство печати и информации приказало газете закрыться в декабре 2005 года после публикации серии статей, критикующих пр