27 июня председатель Высшего хозяйственного суда Узбекистана Аминжон Ишметов, присвоив своему ведомству функции Конституционного суда, чуть было не обрушил все инвестиционные программы республики.
Спасли положение 3 октября в Кабинете Министров Узбекистана, временно приостановив практику применения хозяйственными судами, таможенными и налоговыми органами некоторых нормативно-правовых актов.
Не случись этого, республика в одночасье лишилась инвестиций, деятельность власти была бы поставлена под сомнение, существенно увеличилась бы себестоимость товаров, произведенных в Узбекистане, автоматически снизилась бы их конкурентоспособность, минимум на 55 процентов девальвировалась бы национальная валюта, а рост цен вполне бы мог спровоцировать локальные или массовые народные волнения.
Однако обо всем по порядку.
Начнем с того, что несколько месяцев назад парламент республики утвердил изменения и дополнения в ряд законодательных актов, в частности в те, что ограничивали применение льгот на ввоз технологического оборудования для производственных нужд, ранее предоставляемых иностранным инвесторам.
Что ж, каждое государство вправе решать, какую ему иметь законодательную базу, однако сказанное относится только к тем государствам, экономическая деятельность которых абсолютно изолирована от остального мира и не регламентируется международными соглашениями.
Понятно, что Узбекистан к этой категории стран не относится, как не относится и какая- либо другая страна. По той простой причине, что сегодня все в этом мире взаимосвязано и взаимоувязано.
К примеру, Узбекистан имеет межгосударственные соглашения о гарантиях инвестиционной деятельности со странами Евросоюза и СНГ.
В первом из них констатируется, что если страна (в данном случае Узбекистан) пожелает изменить условия деятельности иностранного инвестора в сторону ухудшения инвестиционного климата, то она за три месяца до реализации своего намерения непременно должна поставить об этом в известность партнеров по соглашению.
Если у партнеров есть возражения, то соглашение предусматривает процедуру достижения компромисса путем создания согласительных комиссий.
Если же компромисс все равно не достигнут, то иностранный инвестор имеет право три года после принятия изменений в законодательство работать на тех условиях, что существовали в стране на момент государственной регистрации инвестора.
Аналогичные нормы есть и в соглашении со странами СНГ, с той лишь разницей, что иностранный инвестор может работать на прежних условиях пять лет.
То ли по причине правовой и общей неграмотности, то ли из каких-то иных соображений, но парламент Узбекистана не уведомил родной МИД о своих благих намерениях, а тот, естественно, не поставил в известность о готовящихся изменениях в законодательство страны-партнеры по обоим соглашениям.
Естественно, что не было сформировано и двусторонних согласительных комиссий.
Просто в один прекрасный день иностранные инвесторы узнали, что обязаны платить таможенные сборы и дополнительные налоги за ввозимое (ввезенное) на территорию Узбекистана технологическое оборудование. Исключение составили лишь счастливчики, чье оборудование было упомянуто в соответствующем перечне, подготовленном в правительстве республики. К примеру, те, кто ввозил буровые установки…
В среде иностранных компаний и совместных предприятий тихо зрело сначала непонимание, а затем недовольство. В хозяйственных судах начинается серия судебных процессов, в которых таможенники и работники налоговых структур пытаются доказать свою правоту, а зарубежные инвесторы – свою.
Вот тут-то на свет и появляется знаменитое письмо председателя Высшего хозяйственного суда, датированное, как сказано выше, 27 июня 2007 года.
Примечательно, что свое толкование «касательно правоприменения хозяйственными судами статьи 3 Закона Республики Узбекистан «О гарантиях и мерах защиты прав иностранных инвесторов» А. Ишметов подготовил в ответ на обращение Министерства финансов от… 29 июня 2007 года.
Проще говоря, толкование председателя появилось за два дня до того, как Минфин его якобы запросил. Для юриста со стажем, к тому же занимающего столь значимую должность в судебной системе страны, прокол, конечно же, непростительный.
Для сведения заметим и другое: толкование закона является безусловной прерогативой Конституционного суда, но никак не Высшего хозяйственного. Председатель последнего вправе дать лишь разъяснения нижестоящим судам по применению тех или иных норм хозяйственного законодательства.
Тем не менее, предоставляя Минфину свое толкование статьи 3 упоминаемого закона о гарантиях иностранным инвесторам, господин А. Ишметов приходит к совершенно абсурдному и парадоксальному выводу. Оказывается, «предприятия с иностранными инвестициями не являются иностранными инвесторами»…
Абсурд, чушь? Нет – закавыченная часть фразы содержится в письме уважаемого председателя Высшего хозяйственного суда Узбекистана. Правда, анализ показывает, что к этому глубокомысленному заключению высокопоставленный чиновник пришел методом выборочного прочтения закона. То есть, упомянув некоторые пункты одних статей, не упомянув другие. Этакое лукавство.
К примеру, он ни словом не обмолвился о том, что закон предполагает участие иностранного инвестора в форме создания предприятия с иностранными инвестициями, совместного предприятия и так далее…
Однако господин А. Ишметов был бы плохим председателем Высшего хозяйственного суда, если бы не попытался вбить последний гвоздь «в гроб» иностранных инвесторов.
В заключительном абзаце своего толкования он пишет: «Эта позиция Высшего хозяйственного суда доведена до сведения хозяйственных судов Республики Каракалпакстан, областей, г. Ташкента и даны соответствующие разъяснения по единообразному применению норм национального законодательства».
Другими словами, А. Ишметов возвел свое прочтение закона в ранг истины в последней инстанции и распространил его на всю территорию страны.
Бизнесмены, независимые аналитики и юристы расценили этот шаг, как прямую экономическую диверсию, направленную на подрыв экономики Узбекистана и дискредитацию первых лиц государства. Конкретно — первого лица, если называть вещи своими именами.
А, дав оценку, начали действовать, используя личные контакты на высшем уровне.
Будем говорить откровенно: в Узбекистане почти за каждым предприятием с так называемыми иностранными инвестициями стоит авторитетный чиновник (родственник чиновника), либо влиятельный парламентарий (родственник парламентария), либо кто-то еще, имеющий выход на лиц, способных разрешить возникающие проблемы.
В результате аномалию заметили, обсудили ее на уровне одного из правительственных подразделений, составив соответствующий протокол, временно приостановивший применение новых законодательных норм таможенными и налоговыми органами и хозяйственными судами.
Председатель Высшего хозяйственного суда, осознав свою ошибку, собрал пленум суда для выработки проекта постановления «О применении статьи 3 Закона «О гарантиях и мерах защиты прав иностранных инвесторов».
На данный момент проект проходит обсуждение. Однако точка в конфликте государства и бизнеса пока не поставлена. И причиной тому, как это ни покажется странным, отчасти является тот самый закон о гарантиях прав иностранных инвесторов.
Принятый под диктовку МВФ в 1996 году, по единодушному мнению специалистов, он противоречит закону о предпринимательской деятельности, косвенно способствуя процветанию коррупции и казнокрадству, загоняя страну в долговую яму.
Именно этот закон, к примеру, создал предпосылки безосновательно и минимум на 30 процентов завысить стоимость автомобильного завода (УзДЭУавто).
Этот закон, по заключению независимых экспертов, позволил за бешеные деньги ввезти в Узбекистан оборудование компании ВАТ (UzBAT), признанное санитарной службой Великобритании непригодным для применения. (Проще говоря, мы купили то, что предназначалось для уничтожения, но никак не для реализации и дальнейшего использования, а значит, не имело цены).
И так далее, и тому подобное…
Впрочем, об этом в следующий раз.
И в следующей публикации…