В том, что Афганистан подтвердит репутацию «кладбища империй», уже давно никто не сомневался. Судьбу Великобритании и СССР разделили США и их союзники. При этом расклад сил в Афганистане и вокруг него в отсутствие американцев станет исключительно сложным. Будет крайне непросто определить, кто кому противостоит, кто больше всего опасен для нас и кого надо теперь поддерживать.
«СИЛЫ ДОБРА»
Афганская армия пока еще как бы существует. В ее составе шесть армейских корпусов, включающие 22 бригады и 6 батальонов коммандос. А также дивизии: 111-я пехотная (защищает Кабул) и ССО.
В составе 111-й дивизии находятся все афганские танки (до сотни Т-55 и Т-62). БМП и БТР (советские БМП-1/2, БТР-60, американские М113А2, М1117, MaxxPro) формально имеется до тысячи. Артиллерия насчитывает более 300 буксируемых орудий и минометов, до 50 РСЗО БМ-21.
Единственными боевыми самолетами являются 19 бразильских противопартизанских штурмовиков А-29 «Супер Тукано». По-видимому, имеется 11 боевых вертолетов Ми-35 и Ми-24 (еще не менее пяти на хранении), а также до сотни многоцелевых вертолетов (советско-российских Ми-8/17, американских MD-530F и UH-60А).
Реальную боеспособность личного состава и техники оценить, мягко говоря, сложно. Есть подозрения, что она очень невысока.
По-видимому, не намного лучше обстоит дело с боеспособностью и у таджикской армии, которая находится на передовом рубеже обороны стран ОДКБ «за речкой». В ее составе шесть бригад. На вооружении имеется примерно два десятка танков Т-62 и Т-72, столько же БМП-2, около сотни советских и китайских БТР и бронеавтомобилей. Примерно 30 орудий и минометов, 18 РСЗО БМ-21. До семи боевых вертолетов Ми-24 и до 14 многоцелевых вертолетов Ми-8.
ВТОРОЙ И ТРЕТИЙ ЭШЕЛОНЫ
Не намного лучше дела у находящейся «во втором эшелоне» киргизской армии. В составе двух региональных командований имеются мотострелковая дивизия, две мотострелковые бригады и три бригады спецназа. На вооружении состоит до 215 танков T-72, около 400 БМП и БМД, более 300 БТР и МТЛБ. 30 САУ, полторы сотни буксируемых орудий, более 300 минометов, до 21 РСЗО БМ-21. В составе ВВС имеется от двух до шести боевых вертолетов Ми-24 и от восьми до 21 многоцелевых вертолетов Ми-8.
В «третьем эшелоне» находятся ВС Казахстана, превосходящие по своему потенциалу таджикские и киргизские, вместе взятые. В четырех региональных командованиях имеется 25 бригад различного типа, еще восемь бригад – в составе Аэромобильных войск.
На вооружении имеется 45 ПУ ТР «Точка», до 5 тыс. танков (из них, впрочем, до 3 тыс. – Т-62, находящиеся на хранении и вряд ли боеспособные), до 2,5 тыс. БМП и БТР (в том числе более 200 БТР-80А/82А) и до 700 МТЛБ. Более 400 САУ, свыше 1 тыс. буксируемых орудий и минометов, более 300 РСЗО (в том числе до 180 «Ураган», 15 «Смерч», три ТОС-1А).
Ударная авиация включает 12–16 бомбардировщиков МиГ-27М/Д, 14 штурмовиков Су-25 (в том числе два учебно-боевых Су-25УБ). Еще до 64 МиГ-27, до 29 бомбардировщиков Су-24 и до 12 разведчиков Су-24МР находятся на хранении. Имеется также как минимум три китайских боевых БПЛА «Вин Лун». Также на вооружении состоит до восьми боевых вертолетов Ми-24 (один П, семь В; при этом еще до 24 В, а также до пяти Ми-24Р и до восьми Ми-24К находятся на хранении) и 12 новейших Ми-35М, до 70 многоцелевых Ми-8/17.
Кроме того, на территориях Таджикистана, Киргизии и Казахстана имеются контингенты ВС РФ. В случае острой необходимости их могут усилить войска ЦВО, а также ВДВ. Прямо с территории РФ поддержку с воздуха может оказать Дальняя авиация.
«ЗАСАДНЫЕ ПОЛКИ»
Еще две граничащие с Афганистаном страны Центральной Азии в ОДКБ не входят.
Туркменская армия состоит из девяти бригад. Танковый парк включает десять новейших российских Т-90СА, 640 советских Т-72, 55 Т-80БВ, до 30 модернизированных Т-64БМ и семь Т-62. Имеется до 1,8 тыс. БМП и БТР, до 600 САУ, орудий и минометов, почти полторы сотни РСЗО (66 БМ-21, в том числе 26 белорусских «БелГрад») и девять «Град-1», шесть RM-70, 60 БМ-27 «Ураган», шесть «Смерч».
Ударная авиация состоит из 55 штурмовиков Су-25 (в том числе шесть Су-25У). Кроме того, не менее 65 Су-17 находятся на хранении. Имеется также не менее четырех китайских боевых БПЛА WJ-600 и два СН-3, десять боевых вертолетов Ми-24, 12–14 многоцелевых и транспортных вертолетов (8–10 Ми-8, 4 европейских AW139).
Сухопутные войска Узбекистана делятся на пять военных округов, в составе которых имеется до 20 бригад различного назначения. Танковый парк включает до 70 T-72, до 322 Т-80БВ, не менее 100 T-64, до 179 T-62. Еще до 1,9 тыс. Т-64 и, возможно, Т-72 находятся на хранении в небоеспособном состоянии.
На вооружении состоит более 600 БМП и БМД, до 700 БТР и бронеавтомобилей (советских, российских, американских и турецких), более 200 САУ, более 700 буксируемых орудий, до 250 минометов, 109 РСЗО (60 БМ-21 «Град», 49 БМ-27 «Ураган»).
В ВВС формально имеется до 21 Су-24 и от 7 до 11 Су-24МР, до 50 штурмовиков (до 17 Су-25 (в том числе до четырех УБ), до 30 Су-17М (в том числе до шести УМ)). Также на вооружении состоит до 34 боевых вертолетов Ми-24 (большая их часть на хранении). Многоцелевые и транспортные вертолеты – до 64 Ми-8, 8 французских AS350 и 8 AS332. Имеется пять китайских боевых БПЛА «Вин Лун».
ОППОНЕНТЫ
Теперь о тех, кто может нести угрозу с территории Афганистана.
Многочисленные племенные ополчения могут как поддерживать армию, так и противостоять ей либо просто защищать свою территорию против всех. Главными противниками правительственных сил являются, разумеется, «Талибан» и «Исламский халифат», которые при этом находятся в состоянии смертельной вражды и между собой тоже.
Оценить реальный военный потенциал «Талибана» и «халифата» на данный момент возможным не представляется. Ясно лишь то, что у них нет авиации (поэтому выше не были приведены данные об истребительной авиации и наземной ПВО стран Центральной Азии), а количество тяжелой наземной техники исчисляется единицами. Но в афганских и центральноазиатских условиях это далеко не главное.
Регулярно появляются сообщения о том, что некие переговоры официальных афганских властей и талибов могут начаться в ближайшее время. В частности, несколько дней назад об этом заявил бывший президент Афганистана Хамид Карзай. Однако талибы не проявляют явного стремления к участию в подобных переговорах, стремясь к полному захвату власти в Кабуле.
В связи с этим их уже сейчас волнует вопрос своей будущей международной легитимности. Например, представитель официального офиса «Талибана» Мохаммад Сохаил Шахин в вышедшем несколько дней назад интервью китайскому изданию South China Morning Post так отзывался о КНР: «Наши представители были в Китае много раз, и у нас с ним хорошие отношения. Китай – дружественная страна, мы приветствуем ее участие в реконструкции и развитии Афганистана».
В свою очередь, министр иностранных дел Китая Ван И заявил на встрече глав МИДов стран ШОС в Душанбе, что Китай готов организовать и провести на своей территории новый раунд переговоров между властями и движением «Талибан».
Для Пакистана движение «Талибан», по сути, является прямым союзником (за исключением нескольких радикальных групп внутри этого движения). Как через Исламабад, так и самостоятельно установить хорошие отношения с «Талибаном» стремится Пекин, причем вполне успешно.
Для Москвы (как и для Пекина, а также и для Вашингтона) талибы по крайней мере представляются меньшим злом по сравнению с «Исламским халифатом». Как известно, большая часть талибов являются пуштунами, что создает для них проблемы даже внутри самого Афганистана, особенно в районах, населенных таджиками, узбеками и хазарейцами. Соответственно у «Талибана» в целом нет ни ресурсов, ни особого желания вести внешнюю экспансию.
Этим талибы радикально отличаются от «Исламского халифата», для которого экспансия является формой существования, а Центральная Азия и Афганистан с точки зрения руководства «халифата» составляют единый «вилаят Хорасан».
«Талибан» и «Исламский халифат», несмотря на крайнюю близость идеологии, еще в 2015 году объявили друг другу джихад. В связи со всеми этими обстоятельствами основные мировые державы активно устанавливают связи с талибами, видя в них эффективную (и даже, возможно, единственную) сдерживающую силу по отношению к «халифату».
В частности, делегация «Талибана» недавно совершила официальный визит в Москву, а другая делегация побывала в Пекине. Единственной крупной страной, полностью отвергающей любые контакты с «Талибаном» и ориентирующейся только на официальный Кабул, остается Индия. По сути, сегодня Дели оказывается в изоляции по афганскому вопросу и вряд ли может всерьез повлиять на ситуацию в Афганистане.
РАДУЖНЫЕ ПЕРСПЕКТИВЫ
С точки зрения формального военного потенциала ни талибы, ни «халифат» не имеют шансов на успех в случае вторжения в Центральную Азию. А талибы к тому же вряд ли этого хотят. Зато хочет «халифат». Разумеется, его экспансия будет идти не в форме классической военной агрессии.
Талибы, возможно, просто выдавят «халифатчиков» на север – то есть экспансия последних в Центральную Азию произойдет автоматически. Эта экспансия будет идти в форме инфильтрации в страны Центральной Азии мелких диверсионно-террористических групп, призванных «разбудить» спящие ячейки своих единомышленников, которые давно имеются во всех здешних государствах. Членами этих «спящих ячеек» могут оказаться отнюдь не только нищие крестьяне, а представители всех слоев населения. В итоге совершенно неясно, где пройдет «линия фронта» и какие силы по какую сторону от нее окажутся.
Россия не сможет остаться в стороне даже не потому, что обязана выполнять обязательства в рамках ОДКБ. А из тех же соображений, из которых начала сирийскую кампанию. Лучше потерять 200 военнослужащих на юге Центральной Азии, чем 20 тысяч военных и гражданских в Поволжье, на Урале и в Сибири, если туда прорвутся радикалы. Увы, как было сказано выше, по другую сторону линии фронта может оказаться ощутимая часть гражданского населения и силовых структур центральноазиатских стран. Соответственно для одной части населения региона российские военные будут защитниками, для другой части – оккупантами. Что предельно усложнит положение наших войск.
Если дело дойдет до переброски в Центральную Азию танковых и пехотных частей и соединений, причем не только из ЦВО, это будет означать, что конфликт развивается по наиболее неблагоприятному сценарию, напоминающему «нашу» афганскую войну. Если же российские войска начнут нести ощутимые потери в людях и технике, аналогия станет совсем очевидной и неприятной.
При этом ясно, что просто признать поражение и уйти Россия не сможет. Хотя бы потому, что, как было сказано выше, максимум через несколько лет нам придется вести ту же войну уже на собственной территории и в несравненно более неблагоприятных условиях. Поэтому лучшим вариантом развития событий в Афганистане, как бы цинично это ни звучало, является как можно более длительная война всех против всех в треугольнике «правительственные силы – талибы – «халифат» на территории этой страны.
Александр Храмчихин, военный эксперт