Экономическая война Запада против России, развёрнутая после начала СВО, отразилась на странах Центральной Азии, их экономических отношениях с внешними партнёрами, а в перспективе может сказаться и на их способности к достижению основных целей развития. Особенно если учесть масштабы, которые приобрело давление США и Европейского союза на российскую экономику – за несколько месяцев 2022 года только Европейский союз ввёл восемь пакетов разнопрофильных ограничений. Всего страны Запада инициировали 10 207 запретов, 1720 из которых (около 17%) касаются фирм и компаний в энергетическом, финансовом, транспортном, информационно-технологическом и других секторах. Об этом говорится в опубликованном 22 декабря докладе международного дискуссионного клуба «Валдай» «Центральная Азия и украинский кризис».
Эхо мощных западных рестрикций, конечно, доносится до стран Центральной Азии в силу их традиционно плотных и интенсивных экономических связей с Россией. Ведь они существуют не только в активной двухсторонней торговле, но и в деятельности интеграционных объединений и институтов – от СНГ и ЕАЭС до ОДКБ и работы финансовых институтов (Евразийский банк развития и Российско-Кыргызский фонд развития), сосредоточенных на конкретных проектах содействия развитию. Подобная взаимосвязанность грозит странам «пятёрки» вторичными санкциями, то есть ограничениями за деловые связи с подсанкционными лицами и компаниями, а также убытками из-за роста транспортных издержек, колебания валют и инфляции. Не говоря уже о политическом давлении с целью побудить партнёров России снизить или отказаться от многоуровнего взаимодействия с ней.
Санкционный режим против России последовал за «тощими годами» ковидной рецессии, вызовы которой были похожи на проблемы сегодняшнего дня и с которой регион относительно стойко справлялся. Тем не менее вызовы, с которыми тогда столкнулась каждая из экономик «пятёрки», обнажили их слабые места, структурные пробелы и ограничители роста.
По окончании 2022 года можно сделать вывод, что глобальная турбулентность пока не оказала критичного влияния на регион, но значительно обострила существующие проблемы. Многие из них являются общими с Россией: высокая ориентированность экономик на экспорт сырья, импортозависимость, отсутствие альтернативных транспортных маршрутов и низкий уровень диверсификации спектра покупателей.
Чтобы снизить негативные последствия для экономик и политических режимов и согласовать действия центральных банков и правительств, в феврале-мае 2022 года Россия и страны Центральной Азии проводили регулярные отраслевые переговоры. Это позволило российским потребителям сохранить привычную номенклатуру товаров, поступающих с международного рынка, а странам Центральной Азии – нарастить импорт в Россию. Скоординированная монетарная политика позволила избежать паники на валютном рынке и оперативно стабилизировать курс национальных валют.
«Отключение» странами Запада российских банков от международной межбанковской системы SWIFT грозило усложнением торговых операций. Но своевременная подготовка Центрального банка России и запуск в 2014 году Системы передачи финансовых сообщений (СПФС), к которой на момент февраля 2022 года была подключена 331 организация, в том числе банки Казахстана, Киргизии, Таджикистана, а позже – Национальный банк внешнеэкономической деятельности Узбекистана, нивелировали риски и дали возможность нарастить торговлю.
Другим важным инструментом снижения эффекта антироссийских санкций для стран Центральной Азии стала платёжная система МИР, созданная также в 2014 году как аналог западным системам VISA и Mastercard. Несмотря на то, что МИР ограниченно функционирует в странах Центральной Азии (значительная часть банков опасается попасть под вторичные санкции), в Киргизии и Таджикистане, где большая часть ВВП (33% и 34,5% соответственно) формируется переводами трудовых мигрантов, крупнейшие банки пока работают с наличными деньгами и проводят оплату товаров. Это особенно актуально для правительств двух стран в связи с уходом с российского рынка платёжной системы Western Union – ранее одной из крупнейших платёжных компаний на пространстве СНГ и одной из основных для трансграничных переводов мигрантов.
В начале февраля 2022 года остро ставился вопрос о пребывании мигрантов на территории России в случае возникновения там экономических трудностей. Но для Киргизии, Таджикистана и Узбекистана возвращение мигрантов на родину грозит не только значительными финансовыми рисками для бюджета (переводы трудовых мигрантов составляют 33%, 34,5% и 13% ВВП этих стран соответственно), но и серьёзными социальными последствиями. Аналитики прогнозировали изменение структуры российского рынка труда, сокращение вакансий для трудовых мигрантов и снижение объёма переводов. Этот прогноз не оправдался: за период с января по май количество мигрантов увеличилось в два раза по сравнению с 2021 годом, в денежном выражении объём переводов также увеличился. Так, за первые шесть месяцев 2022 года объём денежных переводов в Киргизию составил 1 миллиард 347,5 миллиона долларов, что на 94,26 миллиона больше, чем в 2021 году; в Узбекистане зафиксировано увеличение объёма переводов из России в 2,4 раза; в Таджикистане – на 3,4 процента. Стоит отметить, что это также результат последовательной совместной работы: Министерство труда России регулярно обновляет квоты на привлечение иностранной рабочей силы, что позволяет центрам занятости в странах Центральной Азии регулировать миграционные потоки.
Однако рекордный объём переводов, приток российских эмигрантов с наличными рублями при наличии серьёзного перекоса в торговом балансе между странами, глобальный логистический кризис, оказавший давление на производителей, привели к росту инфляции. До лета 2022 года ожидалось, что по региону инфляция достигнет 8,8% в 2022 году и 7,1% в 2023 году, а позднее – что вырастет до 11,3% и 8,1% соответственно. Действительно, в Казахстане и Узбекистане инфляция в течение года достигала рекордных значений. Это итог системной политики национальных банков, которые в рамках ещё «ковидной» политики поддержание экономической деятельности делали более приоритетным, чем борьбу с инфляцией.
Но в целом пессимистические прогнозы не сбылись, и экономики Центральной Азии показали результаты выше ожидаемых. Так, в начале лета Азиатский банк развития повысил прогноз роста для стран Кавказа и Центральной Азии с 3,6% до 3,8%. Это оказалось возможным благодаря привлечению прямых инвестиций, переносу производств и офисов крупных компаний, готовности России идти навстречу своим партнёрам для выработки взаимоприемлемых решений в торгово-финансовой сфере.
Казахстан: инфляция против диверсификации
Экономика Казахстана структурно ориентирована на экспорт сырья. По данным на 2021 год, внешняя торговля занимает 66% в структуре ВВП страны. В разрезе товаров экспорта наибольшая доля приходится на минеральные продукты (66%), металлы и изделия из них (17,5%), продукцию химической и связанных с ней отраслей промышленности (4,8%) и продукцию животного и растительного происхождения, готовые продовольственные товары (4,5%).
Развитие промышленного сектора – один из приоритетов развития Казахстана, зафиксированный в стратегии «Казахстан-2050». Несмотря на то, что наблюдается устойчивый рост индекса промышленного производства, обеспечивает его во многом добывающая промышленность.
Казахстан осознаёт, что развитие обрабатывающего сектора – крайне важно для национальной экономики. В этом ключе антироссийские санкции дают дополнительные возможности. Наименьший налог на прибыль среди стран ЕАЭС, облегчённые процедуры для переноса в страну производств позволяют потенциально увеличить количество таких предприятий. К примеру, сборочный цех планирует открыть Ирбитский мотозавод. Однако стоит отметить, что перенос производств, как и строительство новой инфраструктуры, – процесс не одномоментный. Несмотря на негативные прогнозы, в 2022 году объём прямых иностранных инвестиций в экономику Казахстана не упал, а увеличился. При этом Россия остаётся в списке ключевых инвесторов в республику.
Помимо этого, оживление получила деловая среда Казахстана. С января по май 2022 года количество действующих иностранных компаний увеличилось на 12,7%, достигнув 25 тысяч (13 тысяч из них – российские). Особняком стоит вопрос переноса офисов крупнейших иностранных компаний: в настоящий момент заявлено о переговорах с 51 компанией об открытии в Казахстане головных офисов, заинтересованных в рынке СНГ. Наиболее перспективным выглядит переход в казахстанскую юрисдикцию международных технологических гигантов с общей капитализацией свыше 27 миллиардов долларов. Перенос офисов, однако, серьёзно не повлияет на структуру экспорта страны. Для этого нужны не только новые производства, но и новые рынки, самым крупным и ближайшим из которых является российский, где компаниям ещё придётся решить проблему расширения присутствия в условиях экономических санкций Запада.
Вероятно, чтобы избежать критических рисков для экономики и социального напряжения, Казахстан решил занять публично жёсткую позицию в отношении антироссийских санкций: руководство страны неоднократно заявляло, что помогать в обходе ограничений не будет. Были даже созданы консультативные казахстанско-американские комиссии, направленные на разъяснение всех положений санкционной политики Запада. При этом реальный торговый оборот между Россией и Казахстаном вырос на 10%, что говорит о достижении некоего консенсуса между Россией и Казахстаном по позиционированию страны в условиях санкционного давления.
В Казахстане наибольший негативный эффект антироссийские санкции оказали на рост инфляции. В сентябре 2022 года инфляция, по сравнению с прошлым годом, ускорилась до 17,7%, а в октябре возросла до 18,8%. Причин много: и внешняя нестабильность, и инерция предыдущего кризиса, и приток эмигрантов, и тесные связи с Россией. Так, в августе 2022 года на Россию приходилось около 40% всего импорта республики. В целом по итогам 2022 года рост ВВП Казахстана составил 2,8% – на 0,8% меньше, чем в постковидный 2021 год.
Причинами наблюдатели склонны считать инерцию общемирового замедления, высокие транспортные издержки и инфляцию, а также сокращение объёмов добычи нефти из-за плановых работ и перебоев на главной артерии страны – Каспийском трубопроводном консорциуме, который обеспечивает 70% казахстанского нефтяного экспорта. При этом диверсификация поставок и создание собственных альтернативных маршрутов через Каспий в Европу требуют многих лет, миллиардных вложений и сложных согласований с членами «каспийской пятёрки».
Отдельно необходимо упомянуть различные инвестиционные проекты Запада и его помощь развитию. Проникновение в чувствительные сферы развития страны, в частности в энергетическую (французские компании активно пытаются войти в проекты по строительству АЭС), становится для казахских властей дилеммой. Отказ от договорённостей с Европой, к примеру, несёт существенные риски для экономического и социального благополучия страны, но те же договорённости используются Западом как дополнительный рычаг давления на руководство Казахстана.
Киргизия: параллельный импорт – новое золото?
Киргизия рисковала почти 30% своего ВВП на фоне отключения России от мировых платёжных систем и сокращения рынка труда, поскольку от 800 тысяч до более 1,5 миллиона её граждан работают в РФ. Однако за первые полгода объём денежных переводов из России увеличился на 10,5%, в денежном выражении это более миллиарда долларов. Не показал снижения и торговый оборот, который достиг 1,4 миллиарда долларов в первом полугодии 2022 года, а за восемь месяцев составил уже два миллиарда. В целом объём экспорта республики составил 445 миллионов долларов, в то время как в прошлом году он равнялся 238 миллионам. Одной из причин стало участие в параллельном импорте парфюма, косметики, одежды и аксессуаров. Также оживил экономику и спрос со стороны нерезидентов на киргизские товары и услуги.
Тем не менее основной вклад в 7,2-процентный рост ВВП Киргизии внёс традиционный драйвер экономики – золоторудный сектор и сельское хозяйство, показавшие значительный рост за счёт эффекта низкой базы 2020-2021 годов. Что касается весомых для экономики трансфертов, то их чистый приток по системам денежных переводов сократился на 90,9 миллиона долларов и составил 1,3 миллиарда долларов в январе-августе 2022 года.
В политико-экономическом плане Киргизия, как ни странно, столкнулась с меньшим давлением в силу большой ориентированности экономики на Россию. А вовлечённость в масштабные проекты с участием России определила и большее участие России в поддержке Киргизии.
Таджикистан: ложная тревога и победа над инфляцией
Для Таджикистана первые недели кризиса оказались тревожными в связи с зависимостью от переводов трудовых мигрантов, также составляющих 34,5% ВВП страны. В марте рубль по отношению к сомони упал более чем на 20%, а доллар вырос на 15-20%. Это резко снизило платёжеспособность домохозяйств, особенно мигрантских семей. Но впоследствии рубль укрепился. И за январь-июнь 2022 года в Россию прибыло более 1,7 миллиона трудовых мигрантов, что на миллион превысило показатели прошлого года.
Ещё одной болевой точкой, по словам министра промышленности и новых технологий республики Шерали Кабира, стал нефтегазовый сектор. Однако проблемы сгладились за счёт роста на 17,4% в промышленности в целом (в добыче полезных ископаемых – на 9,9%, в обрабатывающей промышленности – на 14,4%, в энергетике – на 15,4% в годовом выражении). Это, а также рост розничных продаж, подстёгнутый оптимизмом после укрепления рубля, способствовало подъёму ВВП, который приблизительно будет равен 7,5% по итогам 2022 года.
Для Таджикистана подорожали импортные товары, на которые в условиях роста экономики повышался спрос. Но ключевые статьи импорта – горюче-смазочные материалы и продовольствие – во второй половине года подешевели. Это вкупе с жёсткой политикой Национального банка позволило переломить региональный тренд и снизить инфляцию до 5,7% по сравнению с предыдущим годом.
Таким образом, Таджикистан, будучи серьёзно зависимым от общего состояния экономики России, как и Киргизия, путём постоянных консультаций и попыток выработки взаимовыгодных договорённостей пока выходит из нынешнего кризиса с минимальными потерями. А долгосрочно, в случае успеха проводимого двустороннего подхода, ориентированного в том числе на учёт интересов России, может упрочить своё экономическое положение и обеспечить приемлемый уровень социальной стабильности для будущего транзита власти.
Туркмения: другие драйверы
По официальным данным, Туркмения не только смогла удержать рост ВВП на уровне 6,2%, но и нарастить розничный товарооборот на 10,5%, а внешнеторговый – на 38,6% по сравнению с 2021 годом. Санкции и связанная с ними переориентация производственных цепочек повлияли на страну лишь косвенно. Гораздо большую роль сыграло её открытие зарубежному транзиту, импорту и экспорту после коронавирусных ограничений. Туркмения восстановила авиасообщение с Россией лишь с мая 2022 года, а транзитные грузоперевозки из Узбекистана в Иран и в обратном направлении – с июня. Транзит для водителей иностранных транспортных средств с других направлений был открыт в начале сентября. В этом контексте рост товарооборота оказывается следствием эффекта низкой базы.
Что касается потенциального влияния на страну антироссийских санкций – спровоцировав рост цен на энергоносители, они повышают мотивацию Туркмении экспортировать газ в Европу, развивая проект Транскаспийского газового коридора. Так, о хороших перспективах сотрудничества Туркмении и ЕС заявлял в октябре текущего года глава «Туркменгаза». Но речь идёт о косвенном влиянии, причём на будущее экономики страны. Пока проект Транскаспийского газового коридора упирается в проблемы согласования газопровода с Россией и Ираном – конкурентами и нынешними транзитными странами, а значит, сдвигаются и сроки постройки.
При этом в отличие от партнёров по региону Туркмения публично выражает повышенную заинтересованность в развитии торгово-экономического и транспортно-логистического сотрудничества с Россией, придерживаясь своего нейтралитета. Вероятно, это позволяет ей более успешно маневрировать между Западом и Россией, выбирать выгодную для себя модель и не ориентироваться на шантаж Запада.
Узбекистан: адаптация ради инвестиций
Президент Узбекистана Шавкат Мирзиёев 4 марта 2022 года поручил кабинету министров подготовить план по смягчению всех негативных последствий антироссийских санкций. В том же месяце двухсторонний Российско-узбекский деловой совет договорился о мерах по устранению торговых барьеров и укреплению сотрудничества. Это укладывается в контекст как торговых, так и инвестиционных отношений между Россией и Узбекистаном. В 2021 году Россия вышла на первое место среди стран – партнёров Узбекистана, потеснив Китай. Доля товарооборота с ней составила 17,9%. Что касается инвестиций, значимых для развития инфраструктуры Узбекистана, то Россия с 2016 по 2021 год вложила в Узбекистан 9 миллиардов долларов, что сделало его вторым реципиентом российских активов среди стран СНГ.
Тенденция к наращиванию притока российских средств в Узбекистан продолжилась в 2022 году. Россия стала лидером по вложениям в экономику республики: её инвестиции составили к концу октября около 21% от общего числа внешних вливаний в Узбекистан. В стране на российские средства реализуется около 200 проектов в сферах нефтехимии, энергетики, горной металлургии, здравоохранения и фармацевтики, лёгкой промышленности, производства строительных материалов общей стоимостью порядка 20 миллиардов долларов. Инвестиционный голод и модель развития, опирающаяся на внешние заимствования, не позволяет Узбекистану отказаться от торговых отношений с таким партнёром и требует адаптации к изменению международного положения и давлению Запада на Россию.
Значимую инициативу проявили как государство, так и частный сектор. Показательным стал кейс системы электронных денег OSON. В первые недели кризиса, когда пользователи активно переводили средства на российские кошельки и возрос риск мошенничества, OSON поставила на ручной контроль часть транзакций, чтобы обеспечить безопасность возросшего объёма трансфертов и платежей. Также стоит отметить поддержку государством местных экспортёров: банки стали принимать рубли и конвертировать их в доллары по курсу Forex, получая комиссию в размере 0,3%, в результате чего конвертация в Узбекистане стала дешевле. Таким образом, падение рубля повлияло на курс сума незначительно. Наконец, несмотря на санкции и западное давление, активно развиваются существующие промышленные проекты России в Узбекистане. Всё это, наряду с бизнес-активностью в сферах услуг и государственной помощи, внесло вклад в рост внешнеторгового оборота товаров и услуг и стало драйверами роста ВВП республики на протяжении 2022 года. К концу третьего квартала рост составил 5,81%. Темп роста индекса потребительских цен к декабрю достиг 12,3%, что типично для всего региона.
***
Подводя итог, можно сказать, что антироссийские санкции Запада не изменили структуры центральноазиатских экономик, не стали причиной резкой переориентации на рынки ЕС или КНР и не привели к полномасштабному краху. Драйверы роста, оформившиеся ещё в 2010-х годах, сохранили свою значимость в условиях кризиса. При этом антироссийские санкции и реакция на них в странах «пятёрки» стали зеркалом проблем, которые существуют внутри самих государств и связаны с традиционными направлениями их внешнеэкономических связей.
Сейчас мы наблюдаем выработку разных подходов республик к усиливающемуся санкционному давлению Запада на Россию. Одни пытаются публично или неявно нивелировать своё многоуровневое сотрудничество с Россией – то ли с целью обойти острые углы своего внутриполитического и социально-экономического положения, то ли из стремления отмежеваться от России. Другие адекватно оценивают крайне низкую прогнозируемость будущего и берут за основу устоявшиеся доверительные и взаимовыгодные связи с Россией, старясь найти свою нишу и заручиться российской поддержкой там, где внешние вызовы могут ударить сильнее всего (мигранты, углеводороды и логистика).
Тимофей Бордачёв, Дарья Чижова
