Конец Советского Союза многие родившиеся в нём пережили, как личную трагедию. Но не так страшно оказалось крушение Великого и Могучего, как его последствия, которые трудовой народ ощутил практически сразу после катастрофы. Крупные промышленные предприятия, составлявшие основу экономики государства, закрывались сотнями в течение нескольких лет. Люди оставались без работы и средств к существованию, а во вновь образовавшихся якобы независимых странах стали появляться целые города-призраки.
До основания, а затем…
Мы прекрасно помним, как в начале девяностых с экранов телевизоров и страниц газет издевательски высмеивался СССР. Как в то время неустанно говорили о нелепости советской экономической системы, о том, что ликвидация заводов и фабрик, построенных в советское время, – результат застойной плановой экономики.
С высоты сегодняшних дней видно, что все рассказы о потере связей между промышленными гигантами бывшего Советского Союза, в результате чего якобы произошла экономическая катастрофа, – не что иное, как сказка про белого бычка. Ведь нынче вновь встал вопрос о строительстве промышленных предприятий. Только сделать это в Казахстане никак не получается.
В 1991 году Казахская ССР была развитой индустриальной республикой с размером ВВП, до которого нынешнему Казахстану, как пешком до Луны. На момент развала СССР в нём было достаточно развитая промышленность. В республике было около трёх тысяч промышленных предприятий. Только в одной Алма-Ате работали 45 заводов, на которых трудились десятки тысяч горожан.
Например, Алма-Атинский хлопчатобумажный комбинат (АХБК), в котором работали 10 тыс. человек.
А, к примеру, в абсолютно небольшом, 100-тысячном Талды-Кургане действовали 12 промышленных предприятий. Среди них аккумуляторный завод, где работали 15 тыс. человек. И так по всему Казахстану.
Но с обретением независимости началась повальная и бездумная приватизация, в результате которой почти все заводы оказались в руинах, а металлоконструкции, из которых они состояли, отправились в соседний Китай, увеличивая его производственный потенциал и обогащая новоиспеченных капиталистов в Казахстане.
Тяжёлый переходный период после распада Союза привёл промышленную систему Казахстана к полной деградации. Хлынувшие в республику западные консультанты загнали её в такие условия, при которых сохранить производственный потенциал было просто невозможно. Ударными темпами росла безработица и сокращалось население. Рождаемость катастрофически упала, а миграция достигла колоссальных масштабов.
Сегодня от былого промышленного потенциала осталось менее 10 процентов. А в бывших заводских помещениях функционируют торговые центры для сбыта иностранной продукции.
Вместе с заводами канули в Лету полторы тысячи колхозов и совхозов, в которых трудились и давали республике экологически чистую сельхозпродукцию миллионы казахстанцев. Теперь почти все они перебрались в города и занимаются банальной торговлей, а многие живут просто случайными заработками.
Кажегельдин – это казахстанский вариант Гайдара и Чубайса
Так кто же и зачем останавливал заводы и фабрики? Кто затеял глобальную дезинтеграцию экономик братских республик, последствия которой мы расхлебываем до сих пор?
Вопрос очень интересный. И ответ на него есть.
В каждой из новых якобы независимых стран англосаксы назначили ответственных за процессами разрушения. Мы хорошо помним деяния Гайдара и Чубайса, если говорить о России. А в Казахстане тем же самым занимался тогдашний премьер-министр страны Акежан Кажегельдин.
Именно он по указанию своих западных кураторов ездил по городам и весям, отдавая распоряжения по демонтажу промышленных предприятий и формируя по указанию своих западных кураторов из Казахстана сырьевую колонию для англосаксов. И за это уже на протяжении тридцати лет припеваючи живет в Лондоне.
Интересно, что накануне своей эмиграции из Казахстана он получил государственную награду из рук тогдашнего президента Нурсултана Назарбаева. А уже на следующий день его след простыл. При этом, по словам очевидцев, уезжал он отнюдь не впопыхах, а с чувством, с толком и с расстановкой. Основательно загрузив в предоставленный ему самолет весь свой домашний скарб, привезённый в аэропорт на нескольких больших грузовиках.
С исчезновением стараниями Кажегельдина казахстанской промышленности приказала долго жить и система профессионально-технического образования. Всё это он объявил пережитком прошлого и постановил вместо заводов создавать банки. С тех пор вместо слесарей, плотников, каменщиков, сварщиков и даже швей казахстанские учебные заведения стали плодить юристов, экономистов, менеджеров и маркетологов. Причём, весьма сомнительного качества. Впрочем, как и сами новоиспеченные и выросшие, как грибы после дождя, альма-матер, что создавались чуть ли не в каждом подвале.
А потом Кажегельдина заочно осудили, приговорив к длительному сроку заключения, и объявили в розыск. Официально его ищут по сей день. Хотя всем известно, где он находится. Да он и не скрывает этого, периодически заявляя о своем далеко не бедном существовании посредством YouTube и советуя народу Казахстана, как строить демократию.
Хорошо забытое старое
Сегодня в РК пришло осознание того, что без реального индустриального развития страна всегда будет сырьевым придатком сильных экономик мира. Но, увы, изменить положение пока никак не получается.
За весь период так называемой независимости в стране принималась куча разных государственных программ. Например, программа форсированного индустриально-инновационного развития (ПФИИР-1 и ПФИИР-2), задача которой состояла в уходе от бесперспективной сырьевой к индустриальной экономике.
Вектор этих программ, как заявлялось, был направлен на социализацию государства, сокращение разрыва между богатыми и бедными, между столицами и регионами, между городом и остатками деревни. Только, чтобы реализовать намеченные планы, нужно было реально что-то делать. А для этого прислушиваться к мнению тех, кто знает, как. То есть тех самых советских индустриализаторов, которые ещё остались.
Сейчас, по разным сведениям, в Казахстане действуют около трёхсот промышленных предприятий. Но в это число входят различные поставщики сварочных материалов, лакокрасочных изделий, то есть, по сути, торговые фирмы. Что касается реальной цифры, то, по мнению профессионалов, реальных заводов в республике осталось не более ста. И то сложно сказать, что все они обладают полным циклом производства.
По официальным данным, в настоящее время казахстанское машиностроение составляет от 1,5 до 3 процентов национальной экономики. Но это, опять же, смотря что считать. К примеру, в этих цифрах «сидит» и автомобилестроение, где казахстанская работа заключается лишь в прикручивании колес. При этом власти с гордостью заявляют, что автомобиль полностью произведен в Казахстане.
Таким образом, какой в республике процент реального сектора на самом деле не может сказать никто. Считать-то нужно по уровню добавленной стоимости. И производительности. Но для отчётов это невыгодно. Общая картинка портится.
Сегодня в Казахстане приняли национальный план развития до 2029 года. То есть, вроде как, на ближайшую пятилетку. Выходит, ругая Советский Союз, авторы плана, стыдясь в этом признаться, решили прибегнуть к его опыту плановой экономики.
Однако насколько реально его выполнение в нынешних условиях, когда 75% экономики страны принадлежит американо-британским транснациональным корпорациям, а оставшаяся часть находится под контролем бывшего президента и его семьи?