Директор аналитического центра Ma’no Бахтиёр Эргашев в эксклюзивном материале раскрывает ключевые вызовы водной безопасности региона: от климатических угроз до скрытой геополитики в проектах строительства ГЭС. По его словам, Центральной Азии уже сегодня нужны новые механизмы сотрудничества – пока не стало слишком поздно.
Исторические и экономические предпосылки
С древнейших времен, начиная с джейтунской цивилизации, обнаруженной на территориях Южного Туркменистана и Южного Узбекистана, развитие Центральной Азии было неразрывно связано с поливным земледелием. Эта традиция сохраняет свою актуальность и сегодня — практически все сельское хозяйство региона, за исключением северных районов Казахстана, основано на искусственном орошении. Четыре из пяти центральноазиатских государств — Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан — остаются аграрно-индустриальными странами, где сельскохозяйственное производство играет ключевую роль в экономике, а сельское население преобладает над городским. Особую остроту водному вопросу придает стремительный демографический рост, особенно заметный с 1970-1980-х годов. Наглядным примером служит Таджикистан, где за 30 с небольшим лет население увеличилось вдвое — с 5 до 10 миллионов человек. Аналогичная ситуация в Узбекистане: с 20 миллионов в 1991 году до 37 миллионов по итогам 2024 года. Этот демографический взрыв закономерно приводит к резкому увеличению потребности в поливной воде. В Узбекистане, например, сельское хозяйство потребляет 90-92% водных ресурсов, тогда как на промышленность и бытовые нужды приходится лишь по 4%.
Конфликтный потенциал водного вопроса
Совокупность этих факторов — зависимость от поливного земледелия, аграрная ориентация экономики и демографический рост — создает исключительно высокий конфликтный потенциал вокруг водопользования в регионе. По сути, любые серьезные конфликты в Центральной Азии в перспективе с большой вероятностью будут связаны именно с вопросами воды. Напряженность в сфере водопользования существует не только между странами региона, но и с соседними государствами. Китай, реализуя масштабные проекты на Черном Иртыше, затрагивает интересы Казахстана и России. Однако наиболее острая ситуация сложилась вокруг Амударьи, где позиция афганского правительства «Талибан» вызывает серьезную озабоченность соседей. Строительство канала Коштепа в северном Афганистане, осуществляемое при финансовой поддержке США, уже приводит к сокращению стока Амударьи. После завершения всех трех очередей проекта канал будет забирать не менее 15% речного стока. Проблема заключается не столько в самом факте водозабора (Афганистан имеет на это право), сколько в откровенно пренебрежительном отношении Кабула к диалогу с соседними государствами, расположенными ниже по течению.
Поиск решений и внешнее влияние
Страны Центральной Азии, несмотря на растущую напряженность, воздерживаются от конфронтации. Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан продолжают попытки наладить диалог с правительством «Талибан», хотя пока без заметных успехов. Перспективным направлением могло бы стать развитие совместных экономических проектов, таких как трансафганский железнодорожный коридор или газопровод ТАПИ (Туркменистан-Афганистан-Пакистан-Индия), которые создавали бы основу для конструктивного взаимодействия. Однако ситуация осложняется вмешательством внешних сил, которые, вместо содействия поиску компромиссов, предпочитают использовать водную проблематику для обострения региональных противоречий. В результате водный вопрос превратился в самый острый вызов для Центральной Азии за последние три десятилетия, от решения которого зависит будущее всего региона.
Кому выгоден «водный дисбаланс» между странами ЦА?
Дисбаланс в водопользовании исторически выгоден тем странам, которые, не ставя в известность государства Центральной Азии, не проводя консультаций и открытых обсуждений, выделяют значительные средства на масштабные гидротехнические проекты. Подобные инициативы неизбежно ведут к напряженности между странами бассейна Амударьи. Речь, разумеется, о США и USAID — их ключевом инструменте финансирования. Но не только. Ряд других государств также участвует в этих процессах — более того, готов расширить свое влияние. Когда отдельные страны получают иностранные инвестиции на строительство гидросооружений — как, например, Рогунскую ГЭС, — даже несмотря на достигнутые за последние семь лет договоренности между Узбекистаном и Таджикистаном, очевидно, что за этим стоят внешние силы.
Дают ли такие проекты рычаги давления на водную политику Узбекистана и всего региона? Безусловно. И, учитывая географическое положение Центральной Азии — окруженной тремя ядерными державами (Россией, Китаем, Пакистаном), соседствующей с Индией и граничащей с тремя из пяти крупнейших экономик мира по ППС (Китай, Индия, Россия, по данным Всемирного банка за 2024 год), — контроль над водными ресурсами становится стратегическим инструментом глобального влияния.
Добавьте к этому границу с динамично развивающимися исламскими государствами — Пакистаном и Ираном, — и станет ясно: обладать рычагами воздействия на регион, имеющий столь критичное геостратегическое значение (не только для Евразии, но и для мира в целом), — заветная цель многих.
Возможность влиять на политику стран, соседствующих с новыми центрами силы, — это то, о чем мечтают игроки мировой арены. И ключевой инструмент здесь — участие в строительстве гидроузлов и ирригационных систем, позволяющих диктовать условия. Коллективный Запад не оставит попыток вмешательства в водные вопросы Центральной Азии. Вместо поддержки многосторонних механизмов, способных обеспечить справедливое распределение ресурсов, мы видим скрытые соглашения о возведении масштабных гидросооружений — без учета интересов всех сторон.
Не исключено, что в ближайшем будущем мы столкнемся с новой «Даштиджумской ГЭС» на реке Пяндж (ключевом притоке Амударьи) — проектом, который обсуждался еще в 1970-х, но теперь продвигаемым закулисно, без участия соседних государств. Это политика намеренного стравливания стран региона через водные конфликты. Игра долгая, и ее необходимо учитывать при выработке единой региональной стратегии водопользования — от распределения до потребления.
Единая стратегия
В Центральной Азии существует уникальный механизм водной дипломатии, который, несмотря на все сложности, продолжает работать. Еще в начале 1990-х пять стран региона создали Межгосударственную водохозяйственную координационную комиссию (МКВК), которая ежегодно в ходе непростых переговоров согласовывает квоты на воду из Сырдарьи и Амударьи. Этот механизм доказал свою жизнеспособность — он позволяет находить компромиссы даже в самых сложных ситуациях. Однако у системы есть уязвимое место — отсутствие в ней Афганистана, который не подписывал соглашения о вододелении. Это создает серьезную брешь в региональной водной безопасности, особенно с учетом растущего влияния Кабула на сток Амударьи.
Ситуация осложняется климатическими изменениями — сокращением водных запасов в горах, которые питают главные реки региона. При этом водные вопросы уже давно перестали быть чисто региональными. Отсутствие четких договоренностей с Афганистаном, сложные водные отношения между Казахстаном и Китаем — все это создает благодатную почву для потенциальных конфликтов. Сценарий «водных войн», о котором еще недавно говорили как о теоретическом, сегодня выглядит все менее абстрактным. Особенно тревожно то, что существуют внешние силы, заинтересованные в эскалации водных противоречий в регионе.
Однако Центральная Азия демонстрирует способность к диалогу. Прогресс в Ферганской долине, где Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан нашли пути взаимодействия, вселяет осторожный оптимизм. Но этого недостаточно. Региону нужны новые, более гибкие механизмы регулирования водных вопросов, которые учитывали бы интересы всех сторон, включая Афганистан.
Необходима модернизация существующих институтов — того же Международного фонда спасения Арала или МКВК. Крайне важно внедрять водосберегающие технологии, повышать эффективность использования поливной воды, совместно работать над решением проблемы Арала. При этом нужно отдавать себе отчет: мирное урегулирование водных вопросов соответствует интересам самих центральноазиатских государств, но отнюдь не всех внешних игроков. Водный фактор остается потенциальным инструментом давления на регион, и это требует от стран ЦА особой бдительности и сплоченности.
Федор Кирсанов