Одним из наиболее интересных выступлений на международной научно-практической конференции памяти В.Н. Пластуна «Анализируй Центральную Азию: специфика общественного и экономического развития» стало выступление кыргызстанского политолога и публициста, директора по развитию RG Kyrgyzstan Дениса Бердакова.
Сам он назвал формат выступления «этюдами о новой Центральной Азии» и объяснил, почему выбрал именно такой подход:
«Это будет, может быть, новый взгляд на старые вещи. Я попытался подметить моменты, которые быстро и очень интересно меняются в Центральной Азии, и везде по-разному. Но, в целом, тенденции такие есть, и они зачастую очень интересные».
Население как капитал
Первое — это население. В 2020-е годы в Центральной Азии произошла тихая, но фундаментальная революция в мышлении элит. Если еще 10 лет назад население воспринималось как источник безработицы, бедности, социальных рисков, то сегодня чиновники все чаще говорят о людях как о ресурсах развития геополитического влияния.
Вот, например, возьмем выступления политиков в Кыргызстане. Там напрямую говорится: рожайте больше. Говорится потому, что все поняли, что население — это фактор политического веса и значимости в регионе. Население перестает быть проблемой, опять же для политиков оно становится капиталом, который можно направлять, продавать, обучать, интегрировать, с помощью его увеличивать геополитический вес, продавать как рынок сбыта России, Китаю, Турции и устраивать глобальные цепочки товаров и услуг.
Понятно, что сейчас Центральная Азия, пожалуй, последняя такая лакуна демографического преимущества против глобального старения всей Европы, частично России и даже Китая. Здесь, наверное, наиболее интересно по Китаю, потому что уже сейчас в Казахстане несколько тысяч человек регулярно ездят работать в Китай. В Казахстане такая практика только налаживается. Но лет через десять уже прогнозируется, что, например, в том же СУАР будут работать десятки тысяч людей из Центральной Азии. Там недостаток рабочей силы.
К 2040 году, по оценкам, Китай потеряет 100 миллионов населения, Турция выйдет в зону демографического плато, хотя там уже сейчас не очень. В Южной Корее будет 40% пенсионеров; в Евросоюзе сейчас на одного работающего один пенсионер, а к 2035 году будет еще больше — на одну треть.
Никто не хочет работать за копейки
Что можно еще сказать по этому «этюду»? Первое, наверное, следствие, что теперь граждане Центральной Азии не хотят работать за копейки. Если еще недавно было представление, что можно платить 40 тысяч рублей — и люди будут работать, то парадокс сегодняшнего дня в том, что в Бишкеке, Алматы, частично в Узбекистане основные тяжелые работы: укладка дорог, швейное производство, строительный бизнес —это Индия, Пакистан, Бангладеш.
То есть 60−70 тысяч рублей люди получают, но местное население не хочет за эти деньги. Им легче ехать в Москву и работать таксистом за 150 тысяч рублей. То есть идет очень интересный процесс, когда,с одной стороны, населения становится все больше, но это население не готово работать за деньги, которые им предлагает рынок труда.
О мигрантах и «просто деньгах»
Это очень интересный тренд, который сильно меняет представление о регионе. При этом возникает парадокс: страны региона эксплуатируют собственных квалифицированных мигрантов. Причем эти темпы наращиваются. Сейчас идет действительно массовая высылка на работу в Южную Корею, Великобританию, Чехию, Польшу. То есть постепенно меняется сама стратегия у государства. Уже сейчас регулярно идут совещания между правительствами стран региона и дипломатами.
За последние 20 лет Центральная Азия стала одним из крупнейших в мире демографических экспортеров. За пределами региона работает 12 миллионов человек. В основном, конечно, граждане Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана, сильно меньше Казахстана.
Они работают в России, Южной Корее, Израиле, Польше, Арабских Эмиратах, Турции, Германии. Сейчас список сильно расширяется. И речь идет о примерно 20 миллиардах долларов, которые они переводят ежегодно в регион. Это большие деньги. Но если раньше отношение к этим деньгам было как к деньгам на выживание, то это теперь просто дополнительные деньги.
Красные победили черных
В 2000-х криминальные элиты были теневыми гарантами всех неформальных договоренностей, то есть люди где-то в селе заключали сделку, а член ОПГ следил за исполнением… Было похоже на российские 90-е, но с очень сильной национальной традиционной спецификой. В 2025 году, например, в Кыргызстане это уже сложно представить, и в других странах тоже. Ситуация меняется просто стремительно. Это, с одной стороны, не грузинские реформы абсолютно — здесь местами жестче, местами не так публично.
В целом, наверное, заканчивается эпоха романтизации улицы. Она была, в России закончилась в районе «Бригады», и вот сейчас какое-то послевкусие с сериалами идет. В Казахстане недавно такой сериал собрал, с одной стороны, рекордные кассы, но кассовый успех не отменил того, что образ романтического бандита пришел как музейный экспонат. Аудитория не хочет героизации всего этого.
Экономический эффект от этого тоже ощутим. В 2021−2024 годах в Узбекистане закрыто более 600 нелегальных охранных структур, около 3300 микрофинансовых фирм, то есть идет зачистка всего финансового влияния. Например, в Казахстане в 2024 году снизилось на 12% количество охранных предприятий. Регион во многом копирует путь России, но абсолютно по-своему.
Конец западного влияния
Постамериканская Центральная Азия — это конец западного влияния и формирование новой региональной архитектуры. В 2020-е годы, особенно после начала СВО, Центральная Азия окончательно поняла, и это видно на всех совещаниях, в администрациях президентов, в разговорах элит… Коллективный Запад утратил волю к глобальному лидерству. Точнее, желание есть, а политической воли нет. Ни один из целевых регионов — Афганистан, Южный Туркестан, Центральная Азия — не был удержан в западной орбите. И сменился вектор просто колоссально!
Поэтому зачастую, когда в России еще говорят, что влияние Запада в Центральной Азии велико, это неверно. Оно уже кончилась, а все люди, элиты, даже академическое сообщество перестроились уже если не на внутреннее финансирование, то на Китай, Россию, Турцию, Эмираты, Катар, потому что все увидели, что Запад не готов умирать. В начале СВО все считали, что через месяц Запад что-то сделает, а сейчас все над этим уже смеются…
Центральная Азия вообще по-другому все воспринимает, и, в первую очередь, на элитном уровне. Американская стратегия демократизации через гранты столкнулась с тем, что Центральная Азия перестала быть бедной и зависимой.
И если раньше буквально двух миллиардов долларов в год на гранты хватало для того, чтобы консолидировать элиту, ну плюс там академическое сообщество, плюс медийка, то сейчас 2 миллиарда долларов на Центральную Азию — это просто копейки. За них никто ничего не готов сделать. Были переговоры еще 2022−2023 годов, когда Центральная Азия под разными соусами неформально говорила: 500 миллиардов долларов на два-три года — и мы готовы разговаривать с Европой и с США. Если таких денег нет, извините, то тогда можете давать какие-то гранты на медицинскую помощь, мы их возьмем…Политического влияния не будет. И оно кончилось.
Патерналистский социализм
Это очень важный и интересный момент, потому что Центральная Азия вступила в фазу очень дорогой урбанизации социального напряжения. За последние пять лет стоимость жизни в Центральной Азии выросла в 2−3 раза. Средняя цена квадратного метра в Бишкеке сопоставима с Новосибирском или чуть выше. Алматы еще выше, Ташкент вообще сопоставим с Питером, скорее даже с Москвой по некоторым центральным районам. То есть города Центральной Азии стали дорогими. Там продукты стоят на 15−20−40% дороже, чем в Екатеринбурге, Томске и других базовых городах. То есть Центральная Азия вообще дорогая.
Особенности урбанизации
Я хотел сказать, что за 20 лет регион пошел в демографическую трансформацию. Урбанизация выросла, но она не была индустриальной — она была потребительской. Города выросли, но они ничего толком не производят. Основной экономический рост упирается на сырье, торговлю, переводы мигрантов. Это создало огромный внутренний дисбаланс.
Население растет, но инфраструктура стареет, а источников нового производства нет. Элиты региона оказались в ловушке этой модели. Они понимают, что без социальной поддержки низов система не выстоит. Поэтому за пять лет доля социальных расходов ВВП выросла вдвое. В Казахстане до 9%, в Узбекистане — втрое. То есть элиты в странах региона говорят: мы играем в социализм. Но это какой социализм? Популистский! Тратятся огромные деньги, стали платить социальные выплаты.
Демонтаж олигархата
Чтобы поддержать социальные расходы, элиты прибегают к другим инструментам. Это налоговое давление. Вообще, в Центральной администрации налоги никогда никто не платил. Были какие-то налоги, но их толком не собирали. А сейчас начинают с помощью цифровизации очень жестко собирать налоги. И у людей меняется сознание. Начался демонтаж олигархатов в Казахстане, Узбекистане, Кыргызстане. Там из десяти топовых — семь олигархов посажены или сбежали. То есть нужны деньги на социальную модернизацию, и эти деньги изымаются.
Если, например, в 2000-е можно было сказать, что есть олигархат, то сейчас нет: есть вот такой популистский социализм за счет уничтожения олигархии, построения цифрового контроля. Потому что власть, точнее высшая элита, поняла, что ей прослойка в виде институтов не нужна. Соответственно, мы эту прослойку на что меняем? На цифровизацию! Посмотрите на последние два года: цифровизация в странах Центральной Азии очень быстрая.
Да, Россия огромный шаг в таком плане сделала, но если сравнивать на глобальном рынке, то приложения банков, госуслуги в Центральной Азии развиваются фантастически быстро. Конечно, это не Китай и не Россия, но большинству стран Европы очень далеко до всего этого.
Владимир Кузменкин