4 апреля стало известно, что в Берлине приземлился Дмитрий Тихонов, биолог по образованию, житель небольшого узбекского городка Ангрен, в последние годы специализировавшийся на неформальном мониторинге хлопковых кампаний с привлечением труда горожан и подростков и статьях в глобальной сети. Теперь, судя по сообщению узбекской службы радио «Свобода», он обратился к властям Германии предоставить ему политическое убежище. Основной причиной, побудившей покинуть страну, Дмитрий считает угрозу своей жизни и возможную перспективу возбуждения уголовного дела по признакам разжигания межнациональной розни или чего-нибудь еще.
Что ж, угроза жизни – аргумент веский, и Тихонов не первый, кто его озвучил, чтобы уехать из Узбекистана. Всех не упомню, но несколько имен еще не забыл. Схемы поэтапной реализации отъезда «политических беженцев и преследуемых журналистов», как правило, не оригинальны. Серия нестандартных публикаций на информационных порталах, администрирование которыми осуществляется из-за пределов Узбекистана, несколько задержаний органами правопорядка с освещением произошедшего на тех же площадках, после чего легальное или нелегальное перемещение в одно из сопредельных государств с последующим предоставлением политического убежища в благополучном государстве Европы или в США. Наблюдая череду подобных коллизий, в голову невольно закрадывается подленькая мыслишка, а не была ли это изначальная цель отъехавших из соображений «личной безопасности»? Не всех, но многих.
Мыслишка, повторяю, подленькая, но не абсурдная, поскольку подкреплена вполне конкретными примерами. Год, два, три – в ореоле инакомыслящего, после чего тихая эмиграция. Что в сфере правозащитной деятельности, что в журналистике. Исключения есть, но на то они и исключения, чтобы оттенить правило или, если хотите, норму.
Можно порадоваться за тех, кто перебрался в страны с устоявшейся демократией, но можно и посочувствовать им. Физиологически сытые, с гарантированной крышей над головой и минимальным материальным пособием, они в какой-то момент начинают осознавать, что никому, кроме тех, кто остался в «прошлой жизни», они не интересны. Новой стране не интересно их прошлое и безразлично их будущее.
Единственной отдушиной, позволяющей временно загнать тоску в самый дальний угол сознания, становится компьютер и бесплатно предоставленный по статусу беженца интернет. А единственными новостями, еще вызывающими всплеск эмоций, – новости из страны, в которой прожил большую часть сознательной жизни. Страны, крайне некомфортной по западным меркам, не соответствующей большинству элементарных международных стандартов, но такой родной и понятной. Родины – в самом высоком смысле этого термина. Есть расхожее выражение: «Ubi bene, ibi patria». А есть и не менее популярное: «Везде хорошо, где нас нет».
Эмигранты, какими бы мотивами ни был обусловлен их отъезд, а политические эмигранты тем более, по моим наблюдениям, до конца дней своих обречены жить прошлым. Временем, когда чувствовали, что нужны людям, стране и, как ни парадоксально, даже власти, которая их прессовала. Прошлое, каким бы тяжелым оно ни казалось, единственное, что будет согревать душу и заставлять учащенно биться сердце. До конца дней своих, повторяю. Пока душа не иссохнет и не остановит сердце.