Сегодня русская история своими разбитыми в кровь губами подтверждает величие Игоря Ростиславовича Шафаревича.
Последние десятилетия советской эры явили на свет четырёх гигантов. То были диссиденты Андрей Сахаров, Александр Солженицын, Александр Зиновьев и Игорь Шафаревич. Все четверо были в остром конфликте с Советами, были верстовыми столбами на пути советского государства к пропасти. Сегодня, когда завершается первый постсоветский период и проваливается в русскую преисподнюю либеральная эра, когда русская армия захлёбывается кровью на Украине, беспилотники бьют по Кремлю, Запад воздвигает Вавилонскую башню русофобии, самое время оценить деяния и пророчества этих четырёх диссидентствующих исполинов.
Андрей Сахаров, творец теории конвергенции советской и западной цивилизаций, полагал, что этот синтез обогатит человечество небывалым цветением. Сахаров питал горбачёвскую перестройку своим учением, своими постулатами «Европа — наш общий дом», «общечеловеческие ценности». Итогом сахаровской конвергенции был тотальный разгром советской цивилизации, на месте которой образовалось историческое кладбище, и Андрей Сахаров был на этом кладбище директор.
Александр Солженицын в Вермонте в тесном сотрудничестве с американскими пропагандистскими и разведывательными структурами уничтожал советскую идеологию, проповедуя мягкое, не имперское славянофильство, основанное на союзе трёх народов — русского, украинского и белорусского. Во что превратились его «сбережение народа», «жить не по лжи» и «двести лет вместе», можно судить по стремительному убыванию русского народа, тлетворной, разлитой в обществе лжи и ненависти, которыми окружён русский народ. Сегодня Солженицын, честолюбиво возмечтавший одухотворить Россию, стать её пророком и духовным пастырем, выглядит, как смешной и несимпатичный сверчок, сидящий за нетопленой русской печью.
Александр Зиновьев, ужасавшийся перестройке, искавший спасения коммунистическим идеям в новых представлениях об обществе и человеке, был изгнан коммунистами из страны, а вернувшись, оказался непонятым и непринятым коммунистами сегодняшней России. Угрюмый, мощный, усталый, он казался филином, над которым реяли коммунистические трясогузки и зяблики, страшась его пылающих в ночи глаз.
Игорь Шафаревич, занимаясь своими математическими формулами и уравнениями, вывел две грозные теоремы — о русофобии и о малом народе. Слово «русофобия» редко мелькало в работах дореволюционных философов и напрочь отсутствовало в разработках советского времени, а в учении Шафаревича обрело мощный фундаментальный характер. Он описал русофобию как глубинное явление западной философской, культурной и исторической мысли, в основе которой лежит мистическое, религиозное отрицание всего русского. Того, что основано на вселенской любви и гармонии.
Русофобия как мистическое учение Запада превращалась в военное нашествие, культурную, экономическую экспансию, и Шафаревич бесстрашно, с лицом героя смотрел в глаза разинувшего пасть чудовища, готового сожрать вместе с советским всё русское. Он был теоретиком того, что так ярко, огненно было выражено писателями и поэтами‑деревенщиками и сложилось в мощное движение русского возрождения.
Учение Шафаревича о малом народе воспринималось кружками еврейской интеллигенции, возбуждёнными перестройкой, как проявление русского фашизма, как проповедь антисемитизма. Ибо эти воспалённые умы видели в малом народе евреев, оседлавших глубинный русский народ. Это было узкое, примитивное толкование Шафаревича.
По Шафаревичу, малый народ — это энергичные пассионарные группы, движимые идеей своего превосходства, навязывающие малоподвижным инертным массам свой образ мысли и своё историческое сознание.
Малым народом в период перестройки, в девяностые годы были активные беспощадные группы новых русских, что захватили государственную собственность, уничтожили все формы советской цивилизации, внедрили в России западную форму бытия. В современном мире малым народом является Запад с его идеей вседержавия, доминирования и превосходства, мнящий себя пастырем, что пасёт другие народы земли «жезлом железным».
Учение Шафаревича актуально сегодня, когда взрываются российские газопроводы, запрещаются русские философы и поэты, казнятся бандеровцами русские военнопленные, и Украина превращена усилиями Запада в заточенный гарпун, бьющий в затылочную кость России. Сегодня русская история своими разбитыми в кровь губами подтверждает величие Шафаревича.
Я познакомился и подружился с Игорем Ростиславовичем в последний год перестройки, когда была образована газета «День». После краха советского строя Шафаревич сблизился с нашей оппозиционной газетой, был желанным гостем на всех вечерах «Дня». Его появление на сцене вызывало восторги зала. А его публикации на страницах «Дня» были драгоценными патриотическими проповедями.
Я пригласил его в поездку в воюющее Приднестровье. Я видел его в сырых окопах вместе с казаками, в расположении батальона «Днестр». Мы шли по дамбе Дубоссарской плотины, а с противоположной стороны Днестра смотрели на нас в свои окуляры румынские снайперы.
На день рождения Игорь Ростиславович подарил мне бронзовое распятие — литой крест XVIII века, который украшает мой домашний иконостас.
Я смотрю на этот крест и вижу Христа Распятого. А также вижу прекрасное благородное лицо Шафаревича. Снимаю крест и прикладываюсь к нему.
Есть ли связь между учениями Игоря Шафаревича и налётом украинских беспилотников на Москву? Насколько важен Игорь Шафаревич для понимания сегодняшнего российского кризиса? Обдумаем эти вопросы, прогуливаясь по Ленинскому проспекту, разрушенному украинскими беспилотниками.
Александр Проханов