Центральная Азия уже сегодня переживает тревожный водный дефицит — не столько по объективным причинам, сколько из-за невозможности договориться. Воды в регионе достаточно. Проблема — в отсутствии доверия, инфраструктуры и политической воли. И на этом фоне интерес к «водной теме» проявляют не только местные правительства, но и внешние игроки. В частности, США и страны Запада, которые традиционно ищут уязвимости в регионах, находящихся вне их орбиты влияния, сообщает «Вечерний Бишкек».
Основная задача внешних деструктивных акторов в этой ситуации — расшатать регион, разрушить традиционные связи, а затем запустить конфликтные линии, в том числе вооруженные. Идею «водных войн» давно и с воодушевлением обсуждают западные аналитики. Причем в этой концепции Центральная Азия рассматривается как один из ключевых потенциальных очагов напряженности.
Яркий пример того, как подобные сценарии начинают воплощаться на практике, — проект афганского канала «Куш-Тепа». За ним стоит внешнее финансирование: $ 600 млн выделило Агентство США по международному развитию (USAID), что само по себе нетипично для американской практики в отношении водной или иной инфраструктуры. После ввода объекта в строй Узбекистан и Туркменистан могут ежегодно терять до 10 млрд кубометров воды — около 15% стока Амударьи. Это способно дестабилизировать водный баланс всего региона и обострить отношения между соседними странами.
Эксперты предупреждают: подобные действия несут риски прямого конфликта, особенно учитывая резкую позицию талибов, которые отказываются от любых переговоров и заявляют права на треть стока Амударьи, не имея на это никаких юридических оснований. Все это происходит на фоне попыток Запада вытеснить Россию и Китай из региона под видом «гуманитарных» или инфраструктурных инициатив. По сути, речь идет о создании управляемой нестабильности — с далеко идущими последствиями для всей Центральной Азии.
Кыргызстан на это фоне особенно уязвим. Он обладает значительными ресурсами пресной воды — это ледники, горные реки и гидроэлектростанции. Но при этом страна находится в зоне особого риска. Климат меняется: ледники стремительно тают, водный сток снижается, уровень рек падает. Засушливые зоны расширяются, а почвы теряют плодородие. Уже сейчас это приводит к напряженности, в том числе между странами региона — как это было, например, в водных конфликтах с Таджикистаном.
Чтобы справиться с вызовами, необходимы научные подходы, современные технологии и системное партнерство. Без мощной поддержки — в первую очередь со стороны России — Кыргызстану будет крайне сложно пройти этот путь устойчиво и безопасно.
Тем временем ситуация в регионе осложняется сразу по нескольким направлениям. Население стремительно растет: с 49 миллионов в конце 1980-х до 75 миллионов сегодня, а к 2050 году, по прогнозам, достигнет 100 миллионов. Это означает резкий рост потребности в воде — как минимум в два раза. Но инфраструктура к такому росту не готова: системы водоснабжения изношены до критического уровня — в Бишкеке трубопроводы устарели на 80%, в Алматы — на 60%. В целом, по самым скромным оценкам, регион теряет около 55% воды из-за технологических и коммерческих потерь в распределительных сетях.
Другая проблема — деградация доступа к подземным источникам. В Кыргызстане известно более двухсот месторождений пресной воды, разведанных еще в советский период. Тогда же было пробурено свыше 14 тысяч скважин, но сегодня функционируют лишь 3629 — менее четверти. Остальные законсервированы или разрушены. Причины — нехватка финансирования, кадров и координации.
На фоне этого внутреннего кризиса в регионе формируется еще одна линия противостояния — концептуальная. Казахстан, Узбекистан и Туркмения считают воду общим региональным ресурсом и апеллируют к международному праву. Кыргызстан и Таджикистан же исходят из позиции: кто накапливает воду — тот вправе требовать компенсацию. «Вода в обмен на топливо» — не новая идея, но именно она вызывает наибольшее раздражение у энергетически обеспеченных соседей. В условиях жары, дефицита и засух даже такие концептуальные расхождения могут стать причиной обострений.
Решения, между тем, были предложены еще в советское время. Тогда предполагалось создать систему водно-энергетического баланса, при которой Кыргызстан обеспечивал бы сток, а в ответ получал бы газ, нефть и электричество от равнинных республик. В числе ключевых проектов фигурировала Камбаратинская ГЭС-1 — с возможностью регулировать водопоток Нарына и использовать его в интересах всех участников. Еще одна точка — Токтогульское водохранилище. Но тогда все управлялось централизованно, сейчас же — разобщенность и недоверие.
На этом фоне особое значение приобретает сотрудничество с Россией. Страна обладает богатым опытом в управлении водными ресурсами на межрегиональном уровне и может предложить, как технологические решения, так и экспертную поддержку. При этом именно она традиционно воспринимается в Центральной Азии как взвешенный и нейтральный партнер — в отличие от других внешних игроков, интересы которых часто воспринимаются с осторожностью. В таких условиях идея создания водного консорциума с ее участием выглядит логичной и перспективной для всего региона.
Алина Мамаева