В США 3 июня в возрасте 74 лет скончался легендарный боксёр Мохаммед Али, при рождении получивший другое имя — Кассиус Клей. 30 с лишним лет он страдал болезнью Паркинсона. Экстравагантный бунтарь, в 1967 году публично осудивший американскую агрессию во Вьетнаме, он отказался служить в американской армии, заявив, что его врагами являются белые, не желающие дать свободу чёрным. Тогда же он вступил в организацию «Чёрные пантеры», провозгласившую своей целью защиту интересов чернокожего населения планеты. Эпатажные заявления боксера и его действия вполне вписывались во внешнюю политику Советского Союза, и в 1978 году Мохаммед Али стал официальным гостем Кремля, удостоившись троекратного поцелуя Леонида Ильича Брежнева. Тогда же он посетил столицу Узбекской ССР. Если не изменяет память, здесь он провел товарищеский раунд с легендарным советским боксером Рифатом Рискиевым.
Однако предшествовала символическому поединку встреча Мохаммеда Али со спортивной общественностью Узбекистана в здании Спортивного комитета республики, находившегося в самом центре Ташкента на площади имени Ленина (ныне – площадь Мустакиллик). Работал я тогда внештатным корреспондентом Государственного комитета при Совете Министров Узбекской ССР по телевидению и радиовещанию — была такая форма трудоустройства. Трудовая книжка лежала в отделе кадров Гостелерадио, но заработок журналиста, работающего по контракту, состоял только из гонорара. Как потопал, так и полопал. Зарплаты, позволяющей расслабиться, у внештатных корреспондентов не было. Быть может, поэтому мы были самыми мобильными и безотказными.
В Спорткомитет с «Репортером-6» (профессиональный диктофон венгерского производства весом 6 килограммов) на плече я прибежал за полчаса до вероятного появления Мохаммеда Али. В единственном конференц-зале комитета шло какое-то малозначимое совещание. Боксёр с красавицей женой, в сопровождении негритянской киносъемочной группы и узбекских чиновников прибыли с существенным запозданием. У входа в зал выстроилась шеренга желающих посмотреть на американскую легенду. Слегка пританцовывая, Мохаммед Али доброжелательно пожал всем руки, после чего что-то тихо сказал переводчику. Выяснилось, что после серии рукопожатий ему необходимо помыть руки. Туалет был рядом, на выходе боксера с чистым (скорее, новым) вафельным полотенцем уже ждал кто-то из авторитетных спортивных функционеров. Улыбаясь, Мохаммед Али вытер руки и вместе с сопровождением направился к боковому входу в зал, чтобы сразу выйти к сцене, на которой были установлены длинный стол, покрытый сукном, и традиционная советская трибуна цвета светлого дерева.
На членов президиума, всё это время непонятно почему продолжавших вести совещание, вошедшая негритянская группа с кинокамерами и микрофонами на длинных раздвижных штангах, равно как сам Мохаммед Али и его красавица жена, видимо, произвели столь сильное впечатление, что они лишились дара речи. Шок усилили действия товарищей в штатском, деликатно, но настойчиво оттесняющих их со сцены, чтобы освободить место высоким иностранным гостям. Я пытался расположиться ближе к трибуне, чтобы пристроить там микрофон, но безуспешно — люди в штатском и близко не подпускали. Выручили узкие длинные звуковые колонки, развешанные на стенах. Я достал микрофон, раздвинул штангу и пристроился прямо к динамику. Вовремя.
Шум в зале слегка стих, Мохаммед Али вышел к трибуне. Картинно воздев руки к небу, он сказал первые две фразы, быстро ретранслированные приставленным к нему переводчиком: «Здравствуйте, братья-мусульмане! Простите меня, что я не успел выучить арабский язык и говорю по-английски!»
Зал, в котором ни по-арабски, ни по-английски, скорее всего, не говорил ни один человек, взорвался овациями и восторженным рёвом!
… В эфире перевод приветствия Мохаммеда Али, начитанный диктором, звучал политически выверенно: «Здравствуйте, дорогие советские друзья. Простите, что я не успел выучить узбекский язык».