В 2022 году совокупный внешний долг Узбекистана снизился – впервые за десятилетие. Однако есть повод для беспокойства: изменения связаны с геополитической нестабильностью, которая грозит неблагоприятными последствиями для экономики страны. В этих условиях министр финансов РУз Тимур Ишметов, выступая на II Экономическом форуме Узбекистана (состояшемся в начале ноября), призвал отказаться от политики внешних займов. В противном случае, по мнению чиновника, сохранение прежних темпов роста экономики окажется невозможным.
Развитие взаймы: 30 лет внешнего долга
Проблема внешних займов не уникальна для Узбекистана: рост внешнего долга типичен для региона в целом и имеет долгую, тянущуюся из 1990-х годов историю. При этом отдельные показатели характеризуют экономику РУз как более стабильную (и менее обременённую задолженностями), в сравнении с соседями по Центральной Азии.
После распада СССР страны региона остро нуждались в помощи Всемирного банка и Международного валютного фонда, поскольку не могли самостоятельно поддержать свой платёжный баланс и устойчивость в социально-экономической сфере. Долг центральноазиатских государств рос соответственно масштабам предоставленной помощи. К 2000 г. внешний долг Кыргызстана составил более 125% от ВВП, а Таджикистана – 110%. В это время Узбекистан – наравне с Казахстаном и его 18% – выглядел образцом стабильности. Отношение долга к ВВП у Ташкента не превышало 25%.
В 2000-х, на фоне благоприятной экономической конъюнктуры, проблема смягчилась, однако в 2010-х объёмы задолженности вновь стали расти. Это было связано с новыми проектами стран в сфере инфраструктуры, с возросшей кредитной активностью КНР, а также с общим повышением кредитного статуса у стабилизировавшихся центральноазиатских экономик. В итоге в 2019 году, накануне пандемии, общий объём внешнего долга стран «пятёрки» составил более 180 млрд долларов. Это примерно на 60 млрд превысило аналогичный показатель 2009 года.
В этот период внешний долг Узбекистана возрос с 9,4 млрд долларов в 2013 году до 24,6 млрд долларов в 2019-м. Задолженность страны росла драматически быстро: правительству нужны были деньги на амбициозную Стратегию действий по развитию на 2017-2021 годы. Эта программа содержала в себе многочисленные проекты в сфере инфраструктуры (в том числе производственной), создание новых экономических зон. За счет займов финансировался и дефицит госбюджета: внешний долг возрос до 160% от бюджетных доходов. Кейнсианская логика и приоритет инфраструктурного развития предопределили политику Ташкента в сфере займов.
Несмотря на масштабный рост внешней задолженности, благоприятный инвестиционный климат в Узбекистане сохранился. Отношение госдолга к экспорту в РУз оставалось сниженным – этот показатель демонстрирует способность государства погашать займы и эффективно использовать заимствованные капиталы. До 2020 года он не превышал 100%, для Ташкента – лишь после пандемии показатель поднялся немного выше этой отметки. При этом золотовалютные резервы страны оставались примерно равными объёму долга, что также позволяло извлечь выгоды из экспорта.
У соседей по региону ситуация складывалась в разы хуже. Так, в Казахстане (самой крупной экономике «пятёрки») отношение долга к экспорту за последние 5 лет составляло от 230 до 390%. Иными словами, обслуживание долга страны отняло половину от экспортных доходов. В Кыргызстане данный показатель в тот же период составил 180 — 200%, в Таджикистане он держался на уровне 200%. Это отнимало пятую часть от экспортных доходов у обеих стран.
Негативные аспекты долговой политики
Узбекистан использует занятые средства по назначению и может экономить на обслуживании долга. Тем не менее, это не значит, что у Ташкента нет поводов для беспокойства. Динамика внешнего долга действительно вызывает опасения. Кроме того, возникает вопрос о перспективах государственной политики, при которой займы стали основой финансовой стабильности и главным драйвером развития инфраструктуры.
В 2013-2021 годах объём государственного долга в общей структуре внешней задолженности Узбекистана постоянно повышался. При этом частный сектор погашал займы более активно. Так, в 2017 году долг частного сектора составил 8,2 млрд долларов, но в 2018 году его удалось снизить до 7,2 млрд. За тот же период внешний госдолг, напротив, увеличился с 7,6 млрд до 10 млрд долларов.
Высокая доля государственных займов в структуре внешнего долга в будущем грозит ростом налоговой нагрузки на граждан. Это приведет к замедлению роста экономики, доходы узбекистанцев в краткосрочной перспективе упадут. Другая проблема правительственных займов связана с ростом доли государства в экономике. В перспективе это может разбалансировать экономику и подорвать частную инициативу в стране. По данным Всемирного Банка, в Узбекистане более 40% ВВП перераспределяются через бюджет, внебюджетные фонды и квазифискальные расходы госпредприятий.
Тревожные перспективы могут стать реальностью из-за новой экономической конъюнктуры. Важным сигналом о произошедших переменах в 2022 году стало внезапное сокращение совокупной внешней задолженности – впервые с 2013 года. В 2021 г. общий объём внешнего долга Узбекистана насчитывал 39,6 млрд долларов, а в начале текущего года эта сумма составила уже 38,8 млрд долларов. В первом квартале 2022 года снизилось количество не только государственных, но и частных займов, что свидетельствует о масштабных и системных изменениях.
ЦБ РУз объяснил эти перемены нестабильной геополитической ситуацией в мире, замедлившей поступления займов в страну, причем из любых источников. Новые условия не просто ограничивают возможности для инвестиций внешних игроков в Узбекистан, но и ставят под угрозу национальную валюту – сум. Его падение может сделать иностранные кредиты более дорогими и менее доступными для страны.
Наконец, сама практика финансирования бюджета за счёт внешних заимствований может запустить порочный круг растущего дефицита, требующего новых государственных займов. Их обслуживание, в свою очередь, еще больше повысит нагрузку на казну. Пока такой сценарий для Узбекистана не актуален, однако пандемия едва не сделала его реальностью. Борьба с Covid-19 и спровоцированной им рецессией потребовала новых внешних вливаний в 2020-2021 годах.
В результате объём совокупного внешнего долга Узбекистана к 1 января 2022 года составил 39,6 млрд долларов, или 57% от ВВП страны. По оценкам МВФ, допустимое соотношение внешнего долга к ВВП не должно превышать 58%. В противном случае, экономика страны в ближайшие 5 лет рискует оказаться в долговом кризисе. Кроме того, в первом квартале текущего года дефицит бюджета Узбекистана составил 3,7%. Это на 0,7% выше установленного лимита. Обстоятельства требуют пересмотра государственных расходов РУз – и, следовательно, снижения объема внешних заимствований.
План нового курса
Тимур Ишметов призвал к структурным реформам, которые сделали бы драйверами роста экономики не государственные займы, а частный капитал. По его мнению, государство должно сосредоточиться на поддержании фискальной дисциплины и борьбе с инфляцией. От финансирования инфраструктурных проектов придётся отказаться.
Первым шагом к «разгосударствлению» экономики станет поощрение государственно-частного партнёрства, с упором на бизнес-инициативу. Это, в свою очередь, должно мотивировать инвесторов вкладываться в рынок, учитывая вновь открывающиеся перспективы софинансирования.
Планы министра коррелируют с экономической политикой президентской администрации. С одной стороны, она поощряет бизнес-инициативу – например, через приватизацию крупных предприятий (таких как «Ферганаазот» и Кызылкумский фосфоритный комплекс) и программу «золотых паспортов» для инвесторов. С другой стороны, государство активизирует налоговую политику, выводит из «серой зоны» онлайн-платежи. Новый курс, отчасти продиктованный ситуацией с внешним долгом, предполагает не только «отступление» государства, но и повышение ответственности частного сектора. И как инвестора, и как налогоплательщика.
Дарья Матяшова