В Сирии исламистская повстанческая группировка Хайят Тахрир аль-Шам захватила столицу страны Дамаск и свергла режим Башара Асада. Исламский радикализм все шире распространятся по Ближнему Востоку и через Афганистан уже вплотную подобрался к Центральной Азии. Насколько эта угроза реальна для Казахстана? Откуда берется исламский радикализм вообще и в Казахстане в частности? И как ему можно противостоять?
После разгрома ИГИЛ в 2017 году мир вздохнул с облегчением. Но затишье длилось недолго. В 2021 году «Талибан» захватил власть в Афганистане. 7 октября 2023 года ХАМАС совместно с «Исламским джихадом» устроил масштабную террористическую атаку в Израиле и до сих пор отбивается от неизбирательных израильских бомбардировок сектора Газа. За ХАМАС вступили йеменские хуситы и особенно яро – ливанская «Хезболла», которая только недавно заключила с Израилем перемирие.
В марте 2024 года боевики «Вилаят Хорасан» (филиал ИГИЛ в Афганистане) устроили теракт в московском концертном зале «Крокус Сити Холл». В Сирии исламистская военизированная организация Хайят Тахрир аль-Шам (ХТШ) 8 декабря с поддержкой Турции захватила столицу страны Дамаск свергла режим Башара Асада. Появились сообщения, что спящие ячейки ИГИЛ в Сирии тоже начали боевые действия.
Это лишь самые последние и наиболее громкие новости, связанные с активизацией исламистов. Эта тенденция вполне может коснуться и Казахстана, где большинство населения исповедуют ислам. Тем более, наша страна не так уж далеко расположена от Ближнего Востока, а Афганистан находится совсем под боком.
Несмотря на то, что казахстанские власти больше не считают «Талибан» террористической организацией, они всерьёз опасаются афганского исламизма, причём не только со стороны талибов. На последнем саммите ОДКБ страны-участницы уже отчитались о планах по укреплению таджикско-афганской границы, по всей видимости, чтобы пресечь проникновение участников «Хорасана» на территорию Таджикистана. Талибов власти центральноазиатских государств (и России) приняли в качестве экономических партнёров и вынужденных союзников по противодействию (другим) исламским террористам.
Но враги, как известно, никогда не бывают только внешними, а значит, нужно активно искать исламистов и внутри Казахстана. КНБ регулярно отчитывается о задержании неких религиозных экстремистов. Правда, никакие подробности силовики обычно не раскрывают, кроме того, что у задержанных была изъята религиозная литература и сильно реже – какое-то оружие. Из этого складывается ощущение, что исламистская угроза в Казахстане весьма эфемерна – неясно, кого постоянно задерживают, за что они выступали, состоят ли в каких-то организациях. Ясно только, что КНБ хорошо работает и защищает народ.
Судя по официальной правовой статистике, по данным на октябрь 2024 года в Казахстане зарегистрировано 121 преступление (Статьи 255-259, 405), в той или иной степени связанных с экстремизмом и терроризмом. Цифра внушительная. Ясно, что часть этих дел имеет чисто политический характер. Например, Марата Жыланбаева и Думана Мухаметкарима приговорили к семи годам тюрьмы как раз за финансирование экстремизма. Но политических дел меньшинство, и большинство дел касаются именно религиозного экстремизма и терроризма.
В открытом доступе никаких конкретных данных об этих людях нет, поэтому сказать сложно сказать, насколько они были серьёзно настроены. Скорее всего, все эти задержания носят превентивный характер – власти хотят предотвратить угрозу, пока она находится в зародыше. Если узнают о том, что есть сообщества, где люди регулярно собираются и читают ваххабитские тексты – надо накрывать. Хотя ваххабизм далеко не всегда предполагает политизацию ислама и борьбу за власть (в этом суть исламизма). Кроме того, путь от чтения литературы до каких-то конкретных действий всегда очень долгий и часто заканчивается на полпути.
Впрочем, беспокойство властей можно понять – в Казахстане действительно есть условия для развития исламистских движений. Эти условия нельзя объяснить только фактором внешней пропаганды. В конце концов, любая пропаганда только тогда оказывается эффективной, когда обращается к какой-то реально существующей у человека потребности или недовольству. А причин для недовольства в Казахстане достаточно.
Исламизм как политический проект
Власти (не только казахстанские) сильно лукавят, когда говорят об угрозе радикализации ислама, представляя дело так, что якобы это чисто религиозный вопрос. Однако проблема возникает не из-за консервативных течений самих по себе (в конце концов, любой ислам по светским меркам очень консервативен), а в тот момент, когда на их основе возникает политический проект. В этом случае светский характер власти воспринимается как чуждый и несправедливый, а потому должен быть свергнут и заменен той или иной разновидностью исламского государства, основанного на справедливом шариате.
Поэтому неверно говорить, что человек становится радикалом просто из-за того, что ему промыли мозги злоумышленники. Это происходит, потому что в исламизме религиозная составляющая совмещается с социальным недовольством, а вместе это формирует альтернативный политический проект.
Например, в Сирии боевики ХТШ очень успешно вербовали сторонников в том числе потому, что сирийская армия постоянно терроризировала местных жителей, отнимая имущество и учиняя беспредел, а режим Асада давно поставил крест на своих гражданах. То есть официальная власть в Сирии очень многим, мягко говоря, надоела и ХТШ этим умело воспользовались.
А теперь посмотрим на Казахстан. Страна, в которой колоссальное имущественное неравенство и море других проблем. Тут и там постоянно происходят протесты по самым разным поводам – от коммунальных проблем, до нарушения рабочих прав. Реакция со стороны государства на эти выступления чаще всего одна – сами виноваты, мы и так делаем всё возможное. Если наложить на это общую популярность ислама, то получаем актуальный политический ответ на недовольство – исламизм.
Чем популярнее ислам, тем больше этот проект будет встречать поддержку в обществе. Поэтому большинство уголовных дел, связанных с экстремизмом и терроризмом, зарегистрировано на Западе и Юге Казахстан.
Как отмечают исследователи, исламистские идеи также хорошо усваиваются теми, кто имеет криминальное прошлое (или настоящее), из-за схожих порядков внутри этих сообществ. Общая авторитарность нашего социума также этому способствует. Криминал обычно расцветает на фоне социальной неустроенности и бедности. Авторитарность в обществе поддерживается авторитаризмом государства.
Получается, что невозможно рассматривать исламистский экстремизм и терроризм в вакууме, отдельно от социального и политического контекста. Если есть недовольство, на него возникает ответ. Разные общественные условия создают разные возможные ответы. В Казахстане одним из таких ответов вполне может стать исламистское движение.
Подтверждением тому могут служить те же самые Январские события, когда было объявлено про «20 тысяч террористов», а потом сообщалось про неких боевиков, проходивших подготовку в горах. Правда, сейчас об этом мало кто любит вспоминать.
Политический радикализм вообще, и исламистский в частности, возникают, когда ситуация в стране становится совсем невыносимой, а легальные способы выражения недовольства отсутствуют. В случае Казахстана с первым ещё можно поспорить, а вот второе – очевидно. Именно поэтому, если в Казахстане внезапно не появятся реальные политические свободы, то появятся различные радикальные политические движения, в первую очередь исламистские. И при любой удобной возможности этот радикализм выйдет наружу и сметёт тех, кто сегодня отказывается пойти на встречу даже умеренным оппозиционным политическим силам.
Руслан Ибрагим