Сегодня ровно пятнадцать лет, как центральная площадь столицы Узбекистана отдыхает от первомайских торжеств и нарядной публики с плакатами и транспарантами.
Демонстрации в стране вымерли вместе с советской властью, а точнее, вскоре вслед за нею. Не приветствуется в Узбекистане и сам термин «демонстрация». Он ассоциируется у власти с чем-то противоправным, непременно опасным, а значит нежелательным для режима.
Несмотря на то, что право на проведение митингов и шествий сохранено в Конституции государства, сами митинги и шествия давно не являются типичными для республики.
Люди фактически лишены возможности публично выражать свою позицию (согласие или несогласие с действиями власти) и, похоже, смирились с ситуацией, не протестуя и не оспаривая негласный запрет на митинги.
Единственное, что еще не вымерло окончательно, это локальные пикеты, все реже и реже организуемые сумасшедшими-одиночками на деньги умственно здоровых и весьма предприимчивых правозащитников и оппозиционеров.
На одиночек остальное население смотрит с жалостью и непониманием.
Зачем? Для чего? Все равно ничего не изменишь.
Мгновенно перебрав доводы, люди ускоряют шаг, переходят на другую сторону улицы, стараясь быть подальше от политики, власти и, желательно, от страны, в которой все-таки вынуждены жить.
Получается не у всех.
…Пятнадцать лет без искренних демонстраций и не менее искренних праздничных шествий — этого достаточно, чтобы забыть о свободе как о насущной потребности каждого человека.
Достаточно, чтобы выросло и сформировалось еще одно поколение рабов, не смеющих ни при каких обстоятельствах оспаривать действия и решения рабовладельцев.
Сегодня, по сути, вся страна, несмотря на провозглашенный чиновниками демократический курс, по-прежнему пребывает в давно ушедшем времени, не замечая или не желая замечать перемен, происходящих вокруг.
Власть все чаще пугает граждан происками врагов, якобы только и мечтающих, как бы подчинить и закабалить великий узбекский народ и забрать все, что принадлежит ему по праву.
Образ врага, в свое время традиционно подпитываемый советами, стал отличительной особенностью и обязательной составляющей политики нынешнего узбекского режима.
Назло врагам сочиняются песни со странными словами: «Мы никому тебя не отдадим, Узбекистан».
Опасаясь врагов, страна затягивает себя в жесткий корсет из колючей проволоки, обложившись противопехотными минами, ощетиниваясь дотами и дзотами.
Мы все дальше отходим от провозглашенных еще недавно целей, а трескучие фразы о «дальнейшей демократизации» ничего, кроме раздражения, не вызывают.
Словам народ уже не верит, а это крайне опасно и для общества, и для государства.
Для общества, поскольку большая его часть медленно, но верно трансформируется в некую безмолвную массу, более напоминающую покорное стадо.
Для государства, поскольку только сильное, богатое и думающее общество способно сделать его авторитетным и могущественным.
…Да, первомайские демонстрации советского периода, конечно же, были далеки от тех, что происходили за пределами СССР, и по иным поводам. Но они, осмелюсь сказать, все-таки носили искренний характер.
Причиной тому были не только «железный занавес» и блестяще отлаженный механизм пропаганды «советского образа жизни» — такое толкование, на мой взгляд, слишком примитивно.
Подлинные причины находились в плоскости искренней веры в лучшую перспективу.
…Сегодня мы стали умнее, больше знаем, а потому склонны к критической оценке перспективы «светлого будущего» государства, в котором теперь живем.
Слишком разнятся публичные заявления власти с существующей реальностью.
Нельзя стать богатым и счастливым в отдельно взятой стране, искусственно дистанцировавшись от других, пусть и не похожих на нас. Нельзя до бесконечности изобретать свой особый путь, пытаясь убедить других, что этот путь единственно верный и единственно правильный.
Особый, отделенный от других путь, это, как правило, дорога в тупик.
В тупике же демонстрации ни к чему.
И солидарность трудящихся – дело лишнее.
Сергей Ежков