Поэтапное сокращение валютных переводов узбекских трудовых мигрантов,
работающих в России, отразилось на реальном курсе национальной валюты
Узбекистана, сложившемся на «черном рынке» покупки-продажи иностранной
валюты. Так, 2 февраля в 12 часов дня на рынке Чорсу (Ташкент) доллары
скупали по курсу 1:4000. То есть, за 100 долларов США можно было
получить 400 тысяч местных сумов, что чуть меньше среднемесячной
зарплаты, сложившейся в столице республики, и не дотягивает до
килограмма крупными купюрами в пересчете на вес. Неоднократные попытки
милиции разогнать неофициальных менял имели кратковременный
(час-полтора) результат.
Стремительному падению курса узбекского
сума и, как результат, повышению цен на товары и услуги, традиционно
способствует и долговременное (с осени 1996 года) отсутствие конвертации
по текущим платежам в режиме реального времени. Введение квот и
очередности на конвертацию привело к системным взяткам (30 процентов от
общей суммы), которые вынуждены платить бизнесмены, желающие быстро
вывести капитал из страны. Более того, ограниченность финансового
маневра привела к разработке и внедрению в жизнь теневых коммерческих
схем, обогащающих конкретных лиц и обедняющих государственный бюджет
страны. Попробуем схематично описать лишь две из них.
К примеру,
поставки по импорту выглядят так. Местная компания-импортер завозит в
Узбекистан определенный товар. Либо она фиксирует на таможне весь его
объем, либо, дав взятку, лишь определенную его часть, иногда
составляющую всего 10 процентов от объема. Товар продают в Узбекистане
за сумы, но цену на него в пересчете на доллары, изначально закладывают,
исходя не из официального курса Центрального банка, а из курса «черного
рынка» или так называемого клирингового курса, неофициально
существующего на республиканской товарно-сырьевой бирже. Курс на «черном
рынке» всегда почти на 30 процентов отличается от официального,
объявленного ЦБ, клиринговый курс, как правило, еще выше на несколько
пунктов.
Импортеру необходимо рассчитаться за товар с
иностранным партнером. Взаиморасчеты происходят по такой схеме. На бирже
открывают расчетный счет, куда перечисляют вырученные от реализации
сумы, исходя из клирингового курса и требуемого количества иностранной
валюты. Брокер находит для клиента компанию, имеющую за границей
иностранную валюту и готовую продать ее за сумы. К примеру, 4500 сумов
за один доллар. Стороны заключают два договора о переуступке. В
соответствии с первым, одна из сторон предоставляет второй во временное
пользование сумы. В соответствии со вторым, одна из сторон предоставляет
второй доллары по согласованному, но произвольному курсу. В данном
случае по 4500 сумов за 1 доллар. Как только за границей на указанный
компанией-импортером расчетный счет поступают, к примеру, 100 тысяч
долларов США, на счет компании, нуждающейся в сумах, поступают 450
миллионов сумов.
Если компания декларировала 10 процентов
товара, а 90 оставила в «тени», используя продажность таможенных
органов, равно как иных фискальных и правоохранительных структур,
остальную валюту местный импортер покупает уже на «черном рынке». В
случае, когда крупной компании необходимо максимально быстро
конвертировать миллиарды узбекских сумов, не зафиксированных в
официальной отчетности, курс доллара на «черном рынке» повышается.
Население спешно сбрасывает валюту, тем самым способствуя дальнейшему
развитию теневой экономики и обогащению очередной узкой группы лиц, как
правило, имеющей тесные родственные или иные отношения с высшими
должностными лицами Узбекистана. В этой схеме, кстати, и следует искать
природу фантастического богатства отдельных влиятельных персоналий
страны. Есть и другие схемы, но о них как-нибудь позже.
К чему бы
этот экскурс, скажет привередливый читатель, и какое отношение он имеет
к сокращению притока валюты, поступающей от трудовых мигрантов,
работающих в России? Самое непосредственное. Согласно официальным
данным, в минувшем году гастарбайтеры, работающие в России, пополнили
бюджет Узбекистана на 12 миллиардов долларов США. Принято считать, что
это пятая часть государственного бюджета. На самом деле – это третья
часть реального бюджета, который по оценкам специалистов не превышает
36-38 миллиардов долларов. Остальные 20 миллиардов, фигурирующие в
данных Госкомстата Узбекистана, – миф, тиражировать который, наряду с
другими оптимистическими показателями, позволяет разница в одном
официальном (Центробанк) и двух неофициальных курсах национальной валюты
республики. Подтасовке цифр, свидетельствующих о стабильном росте
экономики, способствуют и коммерческие сделки на Республиканской
товарно-сырьевой бирже и по линии Министерства внешнеэкономических
связей, инвестиций и торговли.
Кратное сокращение валютных
переводов из России, переживающей нелегкие времена, отчасти обнажило
реальное состояние узбекской экономики, фактически, обрушив сум, и без
того являвшийся крайне ненадежным средством платежа. Если в России давно
все крупные торговые сделки (как на уровне физических, так и на уровне
юридических лиц) осуществляют в рублях, то в Узбекистане любое крупное
приобретение возможно только за доллары. Крайней ненадежностью
узбекского сума объясняется и то, что граждане Узбекистана, желающие
вылететь (выехать на поезде) за пределы страны, обязаны приобретать
билеты за доллары. За доллары здесь вынуждены покупать автомобили
отечественного производства. За доллары здесь продают и покупают
недвижимость и так далее, и тому подобное. Экономисты не исключают, что к весне этого года за 1 доллар США в Узбекистане будут давать 5 тысяч сумов – то есть, купюру самого крупного достоинства.
Поживем – увидим…