Анонсированная в ООН инициатива Узбекистана о проведении встречи на уровне министров иностранных дел ряда государств и международных организаций в Ташкенте, намеченная на 26 марта сего года и подкреплённая узбекской стороной конкретными шагами по её организации, нашла международное понимание и поддержку, что для многих стало поводом спрогнозировать возможные результаты и последствия такой встречи. В кулуарах некоторые эксперты даже пытаются найти в этом некую интригу, хотя логика внешнеполитических действий узбекского руководства на протяжении последних полутора лет делает позицию Узбекистана вполне прозрачной и ясной.
Прежде всего, уместно напомнить, что Узбекистан никогда не дистанцировался от афганской проблемы. В различные периоды и по разным поводам Ташкент предлагал свои принципиальные оценки и действия, выступал с конкретными инициативами (к примеру, переговорный процесс в формате «6+2» и др.), которые конструктивно воспринимались в международном сообществе и позволили накопить необходимый опыт для объединения усилий, чтобы наконец запустить процесс урегулирования афганского конфликта, который, как иногда кажется, длится уже целую вечность.
На этом фоне нынешнюю узбекскую инициативу следует рассматривать не как некий сюрприз нового руководства Узбекистана, а в качестве ещё одного признака последовательности и преемственности внешнеполитической стратегии Узбекистана, но в её новом контексте и системе обновлённых акцентов, координат и приоритетов. В этой связи напрашивается ряд очевидных, на наш взгляд, выводов и предположений.
Прежде всего, в Узбекистане сформировалось устойчивое убеждение в том, что силовые способы – не метод внутри афганского урегулирования. Похоже, что с этим, хотя бы на уровне формальных заявлений, согласны все внешние силы, в той или иной степени вовлечённые в афганские процессы. В Афганистане есть множество примеров, когда различные исторические, этнические, религиозные, если хотите культурологические факторы, не мешали афганцам самостоятельно разрешать внутренние конфликтные ситуации. Сегодня в Узбекистане аргументировано считают, что надо дать возможность афганцам самим, пусть не сразу, но разработать собственную национальную «дорожную карту» в целях достижения мира и устойчивой стабильности в своей стране. Многочисленные внешние силы не просто могут, но и должны им в этом помочь и при необходимости предоставить свои посильные гарантии.
Во-вторых, и это наиболее важно, встреча в Ташкенте может и призвана задекларировать понимание и согласие с таким подходом со стороны всех участников предстоящей встречи. Пусть это не будет новой отправной точкой или основой (на это никто и не рассчитывает) для сложного процесса афганского урегулирования. Таких попыток было и есть уже достаточно, возможно появятся и новые. Ташкентская встреча явно не претендует на своё особое место в череде бывших и будущих инициатив по Афганистану. Главное – придать этому процессу новую тональность, позитива и, если хотите, большего оптимизма.
В-третьих, как представляется, Узбекистан, обозначив такую позицию, учитывает свой совсем недавний опыт по расчистке от многочисленных завалов, накопленных в последние годы в отношениях с ближайшими соседями по региону. Существенно возросшая интенсивность двусторонних диалогов и многосторонних встреч на самых различных уровнях во многом способствовала их улучшенной тональности и оптимистических взглядов на будущее в отношениях между странами. Примечательным является то, что в понятие регион Центральной Азии всё активнее вписывается Афганистан, что во многом меняет прежние стереотипы, над которыми довлела политическая составляющая (бывшие советские республики), а географические критерии отходили на задний план.
В-четвёртых, заметно активизировав двусторонние отношения с Афганистаном, Узбекистан, с одной стороны демонстрирует их результативность, а с другой – позволяет расширить восприятие региона шире, чем его географические контуры, с учётом перспектив разработки и реализации многосторонних проектов по торгово-экономическому сотрудничеству с привлечением Афганистана и заинтересованных крупных внешних сил. В идеале было бы замечательно, чтобы такое видение перспектив Центральной Азии стало важнейшим принципом для самих афганцев в ходе развития внутри афганского мирного диалога. В этом тоже видится предназначение встречи в Ташкенте.
В-пятых. Приведённые доводы позволяют развеять любые подозрения в отношении Ташкента по поводу его растущих региональных амбиций. Для Узбекистана главная цель региональной стратегии заключается в создании максимально благоприятных условий для реализации выгодных долгосрочных проектов развития, в том числе в национальных интересах Узбекистана. Через мирные проекты по сотрудничеству лежит путь к стабильности и безопасности во всём регионе, прежде всего, в Афганистане. Главное – побудить афганцев самим решать свои внутренние проблемы через диалог при поддержке внешних партнёров.
Где, на какой площадке и в каком формате такой диалог можно развивать, решать должны сами афганцы. Очевидно, что в Ташкенте не стремятся сделать для этого узбекскую площадку долгосрочной или постоянной. Цель предстоящей встречи в Ташкенте совсем не в этом. Пусть афганцы сами определяют своё будущее, но без внешнего участия и давления и уж тем более попыток войти в эти процессы со стороны таких организаций как Исламское государство (ИГИЛ) или других радикально террористических формирований, которые в своём большинстве являются чужеродным элементом на измученном теле Афганистана.
Рафик Сайфулин, политолог.
Ташкент