АРЕСТ, КАК ДИСКРЕДИТАЦИЯ ИНСТИТУТА ПРАВОСУДИЯ В УЗБЕКИСТАНЕ
Национальным законодательством, основанным, в том числе, на мировой практике, установлены определенные задачи, которые помогают независимо и объективно соблюдать права подозреваемых и обвиняемых при их задержании и аресте. Правовым институтом в решении этой задачи выступает институт Habeas Corpus Act. 26 мая 1679 года английским парламентом был принят «Акт о лучшем обеспечении свободы подданного и о предупреждении заточений за морями» (Habeas Corpus Act). Одной из причин принятия данного акта стала необходимость в предотвращении произвола в уголовном судопроизводстве и недопущении применения наказания к лицу, не совершавшему преступления, но согласившемуся признать вину за вознаграждение. Habeas Corpus Act установил, что каждый подданный британской короны имеет право на проверку судом законности и обоснованности задержания. Теперь судья должен был рассматривать вопрос о законности задержания в первую очередь в интересах гражданина, а не органа, осуществившего задержание[1]. И это стало основным принципом института Habeas Corpus Act. Отметим, что данная практика Habeas Corpus существовала в Англии еще до принятия этого акта: она использовалась с 12 века.
Наша страна, Республика Узбекистан, не сразу пришла к применению принципов данного института. В советское время и с обретением независимости до 2009 года санкцию на арест давал прокурор. До того как произошла передача санкции на арест суду, Республика Узбекистан в 1995 году присоединилась к Международному пакту о гражданских и политических правах. Отметим, что в этом Пакте прямо прописано то, что задержание или арест человека может производиться только по решению суда. По этому акту предполагается, что суд – это независимый орган, который объективно может разобраться, действительно ли задержанный человек подлежит аресту. Согласно статье 25 Конституции Республики Узбекистан «Никто не может быть подвергнут аресту или содержанию под стражей иначе как на основании закона». Данная статья отсылает нас к статье 18 Уголовно-процессуального кодекса Республики Узбекистан (далее УПК РУз): «Никто не может быть подвергнут аресту или содержанию под стражей иначе как на основании судебного решения». Также Конституция Республики Узбекистан закрепила принцип разделения властей на законодательную, исполнительную и судебную. Отсюда следует, что по Конституции Республики Узбекистан суд отделяется от органов власти и является независимым и объективным в решении вопроса о применении меры пресечения в виде заключения под стражу или домашнего ареста. Несмотря на то, что по нашему законодательству суды обладают всеми необходимыми полномочиями, в реальности часто, к сожалению, они выполняют роль статистов. Судьи уголовного суда, когда рассматривают ходатайство о применении меры пресечения в виде заключения под стражу либо о продлении этого срока, лишь убеждаются в правильности анкетных данных задержанного подозреваемого или обвиняемого: они проверят фамилию, имя, отчество, дату рождения, национальность и т.п. То есть судьи сравнивают анкетную информацию в документах, предоставленных прокурором, с доставленным в суд лицом. Но при этом игнорируют другие свои судебные задачи. Согласно статье 243 УПК РУз «Рассмотрение ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу или домашнего ареста начинается с доклада прокурора, который обосновывает необходимость применения данной меры пресечения. Затем заслушиваются подозреваемый или обвиняемый, защитник, другие явившиеся в суд лица, исследуются представленные материалы. После этого судья удаляется в отдельную комнату для вынесения определения». В этой же статье говорится о том, что «в постановлении о возбуждении ходатайства о применении меры пресечения в виде заключения под стражу или домашнего ареста излагаются основания, в силу которых возникла необходимость в заключении задержанного подозреваемого или обвиняемого под стражу либо помещения его под домашний арест». А в статье 247 УПК РУз читаем: «В постановлении о возбуждении ходатайства о продлении срока содержания под стражей или домашнего ареста должны быть указаны причины затянувшегося расследования, версии и обстоятельства, подлежащие проверке, испрашиваемый дополнительно срок». Но судьи совершенно не исследуют эти вопросы, считая, что это не входит в их компетенцию.
Рассмотрим, что же необходимо исследовать судье при двух типах задержаний: первичном и для продления ареста. Первое на что должен обратить внимание судья при первичном задержании – это то, что задержанный действительно обвиняется в умышленном преступлении, за которое Уголовным кодексом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше трех лет, или в преступлении, совершенном по неосторожности, за которое Уголовным кодексом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше пяти лет. Если же задержанный не обвиняется в этих преступлениях, то судья должен еще получить от прокурора документальное обоснование необходимости ареста. Также необходимо узнать «квалификацию деяния, основания, в силу которых возникла необходимость в заключении подозреваемого, обвиняемого под стражу, а также выводы о нецелесообразности применения к лицу меры пресечения иного вида», что указано в постановлении Пленума Верховного суда Республики Узбекистан О применении судами меры пресечения в виде заключения под стражу на стадии досудебного производства №16 14.11.2007. То есть суд должен исходить «от обратного»: применять арест лишь в случае, если иной вид меры пресечения может негативно повлиять на установление истины по делу. В первичном задержании судья обращает внимание, есть ли основания полагать, что «подозреваемый или обвиняемый скроется от дознания, предварительного следствия или суда или может продолжать заниматься преступной деятельностью, а также может угрожать свидетелю, иным участникам уголовного судопроизводства, уничтожить доказательства либо иным путем воспрепятствовать производству по уголовному делу».[2]
Если задержание продлевается на основании ходатайства прокурора, то судья обязан выяснить причины длительного расследования. Ими могут быть расследование многоэпизодного уголовного дела, наличие большого количества соучастников, проведение сложных экспертиз, допрос большого количества потерпевших, свидетелей и др. Также судья должен выяснить, какие версии и обстоятельства будут проверяться, какие мероприятия необходимо провести с участием задержанного подозреваемого или обвиняемого.[3]
Так как ограничение свободы при применении мер уголовно-процессуального принуждения является вынужденной мерой, носит обеспечительный характер и не имеет карательной направленности, необходимо ввести в практику судей стопроцентное следование статье 238 УПК РУз, а именно, учитывать при принятии решения об удовлетворении ходатайства личность обвиняемого, род его занятий, возраст, состояние здоровья, семейное положение, наличие несовершеннолетних детей и иждивенцев и другие обстоятельства.
В современных реалиях механизм препятствий выезду из страны для подозреваемого или обвиняемого значительно и эффективно возрос по сравнению с прежними доцифровыми временами. Фактически, судьи, удовлетворяя ходатайство прокурора о заключении под стражу, когда в этом нет особой надобности или прямого указания в законе, нарушают конституционное право человека на свободу. При этом такая мера (арест) выгодна следователям: можно физически и психически воздействовать на человека, вынуждая его дать признательные показания. Но в Уголовно-процессуальном кодексе имеются щадящие меры пресечения, позволяющие подозреваемому/обвиняемому продолжить работу на производстве, обеспечивать материально семью, не разрывать отношения с близкими. И поэтому на судью должна быть возложена безусловная функция проверки таких обстоятельств, как:
действительно ли есть веские основания считать, что задержанный совершил это преступление;
действительно ли в той ситуации, в которой задержанный оказался, необходима именно мера пресечения в виде заключения под стражу или домашний арест;
действительно ли нет возможности применить более щадящую меру пресечения (подписка о надлежащем поведении; личное поручительство, поручительство общественного объединения или коллектива; залог).
Мы считаем, что мера пресечения в виде ареста не выгодна государству. Главной причиной невыгодности применения меры пресечения в виде заключения под стражу является материальный фактор, потому что содержание заключенного влечет затраты на персонал (например, охранников), на специально оборудованные помещения, питание, транспортировку спецтранспортом, а также другие расходные действия.
Следующим фактором является материальное благополучие населения. Часто бывает, что задержанный является единственным кормильцем в семье. В итоге удар происходит не только по материальному бюджету страны из-за затрат на содержание подозреваемого или обвиняемого, но и по семье задержанного, так как она лишается какого-то разумного дохода. Следующей причиной для отказа от применения ареста: неблагополучное население, которым становятся лишенные материального обеспечения члены семьи, вовлекаясь в преступный мир. В помощь сокращению затрат приходят цифровые возможности современного мира. Самая главная возможность – это база данных паспортного контроля на границе. Приведем пример. Если некий человек находится под подпиской или другой мерой пресечения кроме домашнего ареста или заключения под стражу, то он попадает в базу данных паспортного контроля на границе, и его не выпустят из страны. То есть эти факторы уже являются сдерживающими для того, чтобы человек не убыл из страны. Ведь если он нарушит установленную для него щадящую меру пересечения, то ее заменят на более жесткую. Заключение под стражу или домашний арест являются удобными для прокуроров и следователей формами давления на подозреваемых или обвиняемых, но, безусловно, привносят негатив в общественное сознание в отношении государства.
Для обеспечения неукоснительного соблюдения меры пресечения в виде залога можно законодательно утвердить правила установления размера залога. Можно внести такое правило: сумма залога устанавливается из расчета 40 БРВ за каждый год предполагаемого наказания. Приведем пример расчета: если преступление, в котором обвиняется задержанный, предусматривает наказание в виде 5 лет лишения свободы, то тогда подозреваемый (или иное лицо) должен внести залог в сумме, равной 200 ВРВ (40*5=200). При такой практике подозреваемый, оставаясь на свободе, не будет заинтересован сбегать, так как при побеге внесенные за него деньги не подлежат возврату, и он понесет большие материальные потери и поэтому будет соблюдать установленные требования.
В целях осуществления контроля за подозреваемым или обвиняемым, находящимся под домашним арестом, можно использовать зарубежный опыт применения электронных средств слежения в деятельности службы пробации. Для этой системы может быть использовано устройство постоянного слежения, состоящего из передатчика (браслета), переносного устройства GРS-слежения и стационарное передающее устройство (его устанавливают на месте отбывания наказания, например, в квартире).[4]
Резюмируя статью, приходим к выводам, что в действительности суды, которым поручено принимать решение о применении меры пресечения об аресте, решают этот вопрос исключительно формально. Они стоят не на стороне интересов человека, как гласит институт Habeas Corpus Act, а выполняют волю властей и правоохранительных органов. В итоге человека необоснованно лишают свободы передвижения, избрав меру пресечения в виде домашнего ареста или заключения под стражу. Ведь заточенный в стенах человек, не видя способа защитить свои права, но, желая защитить свою жизнь, признается в том, чего не совершал, или же даст показания на третьих лиц, которых нужно нейтрализовать в обществе. Следует признать, что судьи своим формализмом помогают заработать нечистоплотным чиновникам, которые могут нажиться на горе, манипулируя этим человеком, пообещав освобождение или незначительное наказание, лишь бы он как-то материально отблагодарил своих мучителей.
Сергей Майоров, адвокат,