Сегодня Центральная Азия нуждается в мощных драйверах роста экономики и снижения социальных проблем — в первую очередь, бедности. Уникальное географическое положение обеспечивает ей ряд возможностей, использование которых будет содействовать не только развитию региона, но и находится в интересах России и КНР как ключевых региональных игроков.
По состоянию на 2022 г. Центральная Азия слабо интегрирована в мировую экономическую и валютно-финансовую инфраструктуру, что значительно ограничивает возможности региона в развитии логистики и высоких технологий. Одновременно с этим такая ситуация стимулирует сохранение сложных социальных условий, не позволяя найти драйверы для разрыва порочного круга бедности и ее последствий, существующего в Туркменистане, Таджикистане и Киргизии (интеграция в ЕАЭС снижает остроту этой проблемы в этой стране).
При этом низкая инвестиционная привлекательность региона также частично связана с его неинтегрированностью в валютно-финансовую архитектуру даже Азии, не говоря уже о глобальной системе. В более широком понимании данному процессу способствует наличие у ряда стран низких суверенных кредитных рейтингов, высоких рисков, пассивная позиция центральноазиатских государств в международных организациях и закрытость экономики Туркменистана. При этом азиатские финансовые институты сегодня являются одними из наиболее высокоразвитых, а компании из КНР, Кореи, Японии, Индии, Индонезии и других стран активно ищут не только рынки сбыта продукции, но и инвестиционные возможности, которые ЦА упускает. Спрос на инвестиции в регионе значительный, но предложение остается ограниченным.
Помимо внешних факторов, ведущих к недополучению инвестиций, ЦА свойственен ряд рисков: политическая нестабильность, преступность, порождаемая бедностью и близостью афганского узла, зависимость от внешних кризисов, многомерное несовпадение общественных институтов ЦА с институтами западных и азиатских партнеров. Отметим, что новая геополитическая реальность не обошла стороной регион, и этот список пополнился рисками экономического шока из-за антироссийских санкций, снижением инвестиций из РФ, валютными рисками и многими другими проблемами, включая вторичные санкции, повышение барьеров выхода на новые рынки и т.п. Важно отметить, что ситуация с международной торговлей схожа с ситуацией в сфере инвестиционной привлекательности — регион готов экспортировать больше товаров, но не может конкурировать с более развитыми странами. Не менее важен и фактор социальных рисков — преступности, безопасности и негативных эффектов от бедности, которая в ЦА носит системный характер. В целом проблемы порождают сами себя — из-за низкого уровня образования страдает качество рабочей силы, которое влечет за собой низкую конкурентоспособность продукции, за всем этим следует высокий уровень безработицы, низкое качество жизни, низкая урбанизация, низкая технологичность экономики.
Решение проблемы порочного круга возможно через международное сотрудничество и оптимизацию инвестиций и торговли для повышения потенциала развития стран Центральной Азии. Интеграция в глобальные инфраструктурные проекты — один из наиболее эффективных способов содействия социально-экономическому развитию. Среди них неизменно выделяют инфраструктурно-инвестиционный китайский мегапроект «Один пояс, один путь» (ОПОП) и многосторонний транспортный коридор «Север – Юг», известный как мультимодальный транспортный коридор (МТК). Эти инициативы имеют синергетический эффект на ряд отраслей и потенциально могут содействовать нормализации социальной ситуации в исследуемых странах. Здесь четко прослеживается работа балансирующего механизма в регионе, когда влияние КНР сдерживается Россией и Индией: обе стороны намерены вовлечь ЦА в свою геополитическую сферу влияния.
При этом оба проекта в определенной мере — аванс развитию Центральной Азии, поскольку на современном этапе существующая инфраструктура не способна обеспечить должной транспортной проводимости (это касается не только стран ЦА, но и Ирана, России, если речь идет о МТК). В рамках обзора этих инициатив, в частности, «транспортного каркаса Евразии», стоит выделить экономические эффекты от коридоров для Центральной Азии.
Начнем с эффектов коридоров ОПОП для стран ЦА. В соответствии с моделью общего равновесия при полной реализации всех сухопутных коридоров ОПОП торговля стран ЦА увеличится на 1,9% оборота, в частности, внутрирегиональная торговля — на 35%, потоки ПИИ — на 7,3%, а годовой ВВП — на 0,13%. При этом уровень бедности в ЦА только от реализации ОПОП может уменьшиться на 1,1%. В рамках модели системной бедности речь идет о том, что низкая индустриализация — одна из ключевых причин сохранения бедности в регионе. ОПОП как синергетический проект увеличит выпуск следующих отраслей: строительства — на 16,2%, машиностроения — на 18,8%, металлургии — на 15,8%, легкой промышленности — на 13,5%, пищевой промышленности — на 17,1%, сельского хозяйства — на 8,6%.
В результате проведенного исследования выявлена интересная зависимость — косвенные эффекты от торговли и инвестиций в рамках ОПОП могут быть гораздо выше прямых, соответственно, и их влияние на институты стран региона — выше нуля, что способствует преодолению широко известной проблемы «культуры бедности», низкого качества рабочей силы, урбанизации, содействуя разрешению проблемы бедности и социальной напряженности.
Интересен и потенциал развития МТК «Север – Юг», во многом он сопоставим с эффектом ОПОП, но на сегодняшний момент точное вычисление его эффектов затруднено. МТК позволит увеличить товарный поток из Индии в РФ и ЕС вдвое к 2030 г., что в свою очередь может увеличить ВВП стран-участниц проекта, не имеющих выхода к морю, на 1,5% за все время реализации (в годовом выражении сопоставимо с эффектом ОПОП — 0,14%), тогда как торговый оборот может вырасти вплоть до 30% за период (2,7% годовых). Сокращение времени транспортировки позволит увеличить объём внешней торговли на 526 млрд долл. всем участникам, учитывая Индию и РФ, что, естественно, обеспечивает поддержку проекта со стороны основных участников. Коридор также в значительной мере будет способствовать развитию информационной составляющей экономик стран-участниц. Предполагаются такие эффекты, как развитие 5G, внедрение электронных накладных, создание облачной системы совместной логистики и т.п. Таким образом, развитие МТК также даст драйвер роста технологичности центральноазиатских экономик, снижая при этом остроту проблемы бедности в регионе.
Стоит отдельно отметить, что, несмотря на положительные эффекты проектов, технически Иран не готов к реализации МТК «Север-Юг», страны Центральной Азии не могут прийти к совместным решениям по стимулированию развития инфраструктуры, не готовы к значительным экономическим трансформациям. Наличие сторонних игроков и менее значимых инициатив (ТРАСЕКА, региональных коридоров) затрудняет формирование общих позиций по проектам, как и влияние западных стран, преследующих свои цели в регионе. Кроме того, не стоит забывать и о том, что эти инициативы реализуются в интересах региональных суперсил, соответственно, основные эффекты будут получать именно они.
Заинтересованность крупнейших региональных акторов — ключ к реализации этих масштабных проектов. Россия, безусловно, заинтересована в развитии стран ЦА как с точки зрения обеспечения безопасности на своих южных рубежах, так и с позиции экономической мотивации выхода на новые рынки, торговой кооперации и удешевления экспорта, обхода санкций и т.п. Многие российские компании хотели бы воспользоваться конкурентными преимуществами более дешевой рабочей силы в ЦА, дешевым сырьем и низкой стоимостью других факторов производства.
Сегодня евразийская интеграция — ключевой механизм продвижения российских интересов в Центральной Азии. Соответственно, именно ее инструменты наиболее вероятны к использованию в реализации партнерских программ со странами ЦА. Для ЕАЭС развитие МТК и ОПОП — прекрасная возможность расширения влияния, увеличения эффектов от интеграции, получения дополнительных транзитных доходов. Менее очевидно, что развитие транспортных коридоров означает и расширение банковской кооперации, экспорт российских технологий, снижение зависимости от импорта товаров из ЕС и недружественных стран в условиях долгосрочных санкций.
***
Весьма непросто в рамках исследования механизмов кооперации в сфере инфраструктурных проектов и в условиях турбулентности геополитических и геоэкономических процессов давать рекомендации, поэтому ограничимся несколькими.
Во-первых, для ускорения интеграционных инициатив необходимо сформировать региональный финансовый институт (желательно — банк развития) или воспользоваться финансовой моделью ШОС (что выглядит менее реалистично). Во-вторых, сложно обойтись без механизма гарантирования инвестиций — необходимо использование дву- или многостороннего фонда (наподобие Российско-Кыргызского фонда развития) или межбанковского соглашения для снижения рисков инвестирования в контексте ожидаемого увеличения притока капитала. В-третьих, либерализация торговли стран ЦА с ЕАЭС в рамках соглашений наподобие ВСП+ в значительной мере скажется на активности Союза и ЕАБР в регионе. Наконец, расширение механизмов расчетов в национальных валютах и резервирования в них же позволит активнее сотрудничать с РФ и КНР. Все из перечисленных мер также будут способствовать решению социальных проблем в регионе.
Коллектив авторов НИУ ВШЭ, МГУ им. М. Ломоносова, РАНХиГС