Пять стран Центральной Азии возникли на руинах Советского Союза и находятся под влиянием различных исторически сложившихся взаимосвязей. Поэтому изначально этот регион воспринимался в международной политике с неким особым оттенком – как пространство, на котором доминируют другие страны. Сейчас это ощущение исчезает, пишет Чжао Хуашэн, профессор Фуданьского университета, член Пекинского клуба международного диалога.
Положение пяти стран Центральной Азии сильно различается. И хотя у неё как у региона есть определённые характерные черты, различий это не отменяет.
Сегодня Центральная Азия переживает этап больших преобразований. Налицо крупнейшие изменения с момента обретения странами Центральной Азии независимости в 1991 году, и это, бесспорно, отражается на внутренней и внешней политике, а также на региональных отношениях.
В области внутренней политики следует отметить реформы в двух ключевых державах – Узбекистане, самой густонаселённой стране региона, и Казахстане, самой большой стране по территории. В них – в 2016 и 2019 годах соответственно – произошла смена президентов. К власти пришло второе поколение лидеров, что привело к началу внутренних реформ.
Узбекистан явно выделяется среди стран Центральной Азии. После обретения независимости он избрал особую модель развития. В период правления президента Каримова были как значительные достижения, так и серьёзные проблемы. Вместо радикальных рыночных реформ Каримов избрал более консервативный и старомодный подход, в результате чего экономика страны какое-то время развивалась относительно медленно, без взлётов и падений.
Во внешней политике Узбекистан, как и другие страны региона, опирался на многовекторную дипломатию, но слегка споткнулся в вопросе о балансе между великими державами. Сначала он сблизился с Америкой и дистанцировался от России, выйдя из возглавляемого ей Договора о коллективной безопасности. Это была первая страна, согласившаяся разместить американскую военную базу на своей территории после 11 сентября, причём с Россией Ташкент не посоветовался. Но отношения с США испортились после беспорядков в Андижане в 2005 году. В итоге Узбекистан прогнал американцев с военной базы Ханабад и объявил о союзе с Россией.
В региональном плане отношения Узбекистана с соседями были далеки от идеала. В первую очередь это относится к Таджикистану, с которым у Ташкента возникали серьёзные конфликты из-за водных ресурсов, доходившие до угроз применения силы. Несмотря на стремление к региональной интеграции, сотрудничество с другими странами, особенно с Казахстаном, также было непростым. Что касается внутреннего управления, политика Узбекистана была относительно жёсткой, что привело к тому, что сознание людей стало более ограниченным, а общество – более закрытым.
Президент Каримов внезапно скончался в 2016 году. Бывший премьер-министр Шавкат Мирзиёев занял пост президента и начал продвигать реформы как во внутренней, так и во внешней политике. Он определил пять приоритетов развития государства на первые пять лет (государственное и общественное развитие, судебная реформа, экономическая либерализация, развитие в социальной сфере, взвешенная и конструктивная дипломатия), за чем последовала разработка стратегии развития Узбекистана на 2022–2026 годы. Внутренняя и внешняя политика страны приобрела новый облик. Узбекистан прилагает усилия для привлечения инвестиций и развития экономики, совершенствования социального управления и оживления общества, улучшения отношений с соседними странами и устранения накопившихся обид, содействия региональной интеграции в Центральной Азии, ведения разнонаправленной дипломатии и активного развития отношений со всеми странами.
В Казахстане также произошла смена президента в 2019 году, когда прежний президент Нурсултан Назарбаев передал пост президента Касым-Жомарту Токаеву. Сейчас Назарбаев, считающийся основателем казахстанского государства, по-прежнему жив и обладает заметными политическими привилегиями. За 29 лет пребывания у власти он добился больших успехов и внёс значительный вклад в развитие Казахстана. Однако накопилось и немало проблем. Поначалу реформы президента Токаева были скромными. В январе 2022 года в Казахстане вспыхнули массовые беспорядки, в которых, напрямую или за сценой, были замешаны множество различных акторов. Бунт был настолько яростным, что угрожал выживанию государственного режима.
Это нанесло тяжёлый удар по стабильности в стране, но также позволило президенту Токаеву активизировать и ускорить реформы. В марте 2022 года он представил свою политическую концепцию в обращении к нации, за которым в июне последовал референдум по внесению поправок в конституцию страны. Токаев считает изменение конституции и референдум историческим поворотным моментом для Казахстана, знаменующим официальное начало новых реформ. Их цель – формирование более эффективного режима государственного управления, содействие экономическому развитию, рациональное распределение власти, расширение участия населения в государственном управлении, усиление защиты гражданских прав, содействие политической демократизации и полная модернизация страны.
Хотя реформы в Узбекистане и Казахстане не затрагивают напрямую прочие центральноазиатские государства, они, в силу особого положения этих двух стран в региональной политике, экономике и дипломатии, оказывают серьёзное влияние на развитие региона. Хотя трудно сказать, как далеко Центральная Азия пройдёт по этому пути, будет ли она двигаться к новой модели и какой в итоге будет эта модель, тенденция, безусловно, заметна. По итогам тридцати лет независимого развития страны региона, на фоне колоссальных изменений в мировой политике и экономике, стремятся к инновациям, переменам, развитию и модернизации, хотя в Киргизии, Таджикистане и Туркменистане это проявляется в разной степени. Это важная особенность Центральной Азии сегодня.
Региональная интеграция – ещё одна важная тенденция. Пять стран Центральной Азии находятся в одном регионе, они близки по истории, культуре, религии, языку, обычаям и так далее, что придаёт им заметную общность.
Интеграция в таком контексте может показаться естественным явлением, но на деле в Центральной Азии этот процесс остаётся извилистым и трудным.
Сейчас нет ни строгого определения того, что такое центральноазиатская интеграция, ни полного согласия в её понимании. С практической точки зрения она затрагивает политику, экономику, культуру, безопасность и многие другие сферы. Она явно не ограничивается экономическим аспектом, но и не ставит никаких институциональных целей. В широком смысле её можно понимать как всестороннее региональное сотрудничество между пятью странами Центральной Азии.
Центральноазиатская интеграция началась давно. Начало ей положил подписанный в январе 1994 года договор между Казахстаном и Узбекистаном о создании «Единого экономического пространства». В том же году к нему присоединилась Киргизия, а в 1998 году, после окончания гражданской войны, её примеру последовал Таджикистан. Объединение несколько раз переименовывалось – сначала в Центральноазиатский союз (ЦАС), а затем в Центральноазиатское экономическое сообщество (ЦАЭС). В его рамках были созданы институциональные механизмы от уровня президентов и премьер-министров до уровня министров иностранных дел и обороны, исполнительные органы, Центральноазиатский банк сотрудничества и развития и была сформулирована комплексная стратегия развития. Однако ничто из этого не было в полной мере реализовано.
В 2002 году ЦАЭС было преобразовано в организацию «Центральноазиатское сотрудничество» (ОЦАС). В 2004 году по предложению президента Узбекистана Россия вступила в неё, что изменило содержание центральноазиатской интеграции. Через год, в 2005 году, по предложению президента Путина ОЦАС была объединена с Евразийским экономическим сообществом, и региональный интеграционный процесс прервался.
Принято считать, что главной причиной провала центральноазиатской интеграции в этот период была борьба за лидерство между Узбекистаном и Казахстаном. Казахстан, крупнейшая экономика Центральной Азии, ВВП которой в 1990-е годы был эквивалентен ВВП четырёх других стран региона вместе взятых (сейчас он вдвое больше), видел себя региональным лидером. Между тем Узбекистан, будучи традиционным политическим и культурным центром Средней Азии в советское время и обладая богатыми человеческими ресурсами и промышленной базой, не желал никому подчиняться. Киргизия и Таджикистан, две небольшие страны, которые не могли экономически конкурировать с Казахстаном и Узбекистаном, колебались, опасаясь, что интеграция нанесёт ущерб их экономическим интересам.
Региональная интеграция возобновилась в 2018 году после 13-летнего перерыва. В марте 2018 года главы четырёх центральноазиатских государств и спикер парламента Туркменистана встретились в Астане. Это была первая встреча всех региональных лидеров за двадцать лет в попытке снова запустить процесс интеграции. Новый раунд стартовал с высокой точки и с самого начала включал в себя все страны региона. Во второй встрече уже приняли участие все пять лидеров. Она положила начало череде полноценных центральноазиатских саммитов, официально называющихся Консультативными встречами глав государств Центральной Азии. К настоящему моменту состоялись четыре таких саммита. Последний из них прошёл в киргизском городе Чолпон-Ата в июле 2022 года, и на нём было принято решение о подписании Договора о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве в целях развития Центральной Азии в XXI веке.
Главным инициатором этого раунда интеграции стал президент Узбекистана Мирзиёев, что получило положительный отклик со стороны Казахстана. Это тандемное вождение выглядит ключевой причиной плавного развития нового интеграционного процесса. Впрочем, условия сейчас также более благоприятны.
Улучшились отношения Узбекистана со всеми странами Центральной Азии, устранены политические препятствия. Увеличиваются внутрирегиональная торговля и инвестиции, укрепляются экономические связи. Разрушение и реструктуризация международной промышленности и цепочек поставок побуждают страны Центральной Азии к укреплению взаимного сотрудничества. Более того, в новых условиях государства Центральной Азии ощущают необходимость поддерживать друг друга для отражения угроз и сохранения своей независимости и территориальной целостности, как это чётко выражено в Договоре о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве.
Аналитики неоднозначно оценивают перспективы центральноазиатской интеграции, предлагая как оптимистичные, так и пессимистичные прогнозы. Существует мнение, что, хотя Центральная Азия снаружи выглядит монолитной, внутри она очень разная, её политические культуры совсем не одинаковы и страны не движутся в одном направлении.
Некоторые считают, что центральноазиатская интеграция невозможна, потому что страны региона имеют общую историю, но не общее настоящее. Также высказываются предположения о низкой экономической взаимодополняемости стран Центральной Азии и сомнения в том, что интеграция принесёт значительные экономические выгоды. Есть и те, кто утверждает, что региональная интеграция не имеет перспектив без участия соседних крупных держав. Но в любом случае новый интеграционный процесс развивается, и в сентябре этого года в Таджикистане состоится пятый центральноазиатский саммит.
Укрепление региональной идентичности также остаётся важной тенденцией. Страны Центральной Азии всё чаще признают общую идентичность как внутри региона, так и вовне. Страны считают, что Центральная Азия как единое целое более узнаваема в мире, имеет больше возможностей укрепить свой международный авторитет и может иметь больший вес в отношениях с внешним миром.
В формировании коллективной идентичности Центральной Азии также сыграло значительную роль международное сообщество. Многим странам, особенно тем, которые не имеют тесных связей с регионом, проще и удобнее дипломатически взаимодействовать с ним как с единым целым. Отсюда формат «5+1», в котором участвуют пять стран Центральной Азии плюс один собеседник. Пионером этой модели стала Япония в 2004 году. Южная Корея последовала её примеру в 2007 году, а за ней подтянулись и другие страны. Крупные державы, такие как Китай, Россия, США и Индия, долгое время уделяли основное внимание двусторонним каналам, позволяющим сосредоточиться на конкретных вопросах. США не запускали модель «5+1» с Центральной Азией до 2015 года, Россия и Индия задействовали её только в 2019 году, а Китай – в 2020 году. Однако теперь эта модель активно используется международным сообществом в отношении Центральной Азии, и её начали продвигать с министерского уровня на уровень глав государств, что, несомненно, значительно способствует формированию коллективной региональной идентичности.
Также усиливаются независимость, автономия и субъектность Центральноазиатского региона. Пять стран Центральной Азии возникли на руинах Советского Союза и находятся под влиянием различных исторически сложившихся взаимосвязей. Поэтому изначально этот регион воспринимался в международной политике с неким особым оттенком – как пространство, на котором доминируют другие страны. Сейчас это ощущение исчезает, о чём свидетельствует возрождение центральноазиатской интеграции. Недаром на первом центральноазиатском саммите первый президент Казахстана Назарбаев заявил, что Центральная Азия может разобраться со своими делами без участия третьих сторон.
После начала российско-украинского конфликта, продолжая поддерживать и развивать тесные отношения с Россией, страны Центральной Азии проявляют самостоятельность и решительность в расширении своих политических, экономических связей и связей в сфере безопасности по всем направлениям. Они взаимодействуют с другими частями мира, в частности с прилегающими регионами, и энергично продвигают строительство инфраструктуры и транспортных проектов, а также более глубокую интеграцию в мировую экономику.
Таким образом, Центральная Азия на наших глазах становится обычным регионом. Её политические особенности, порождённые историческим наследием, постепенно сходят на нет – и это также можно считать одной из долгосрочных региональных тенденций.
Чжао Хуашэн