В Душанбе 14-15 сентября прошла пятая Консультативная встреча глав-государств Центральной Азии. Этот формат очень неоднозначно оценивается экспертными кругами, некоторые говорят о его потенциале для выработки совместных решений, другие отмечают, что за время его существования так и не было принято каких-то серьезных и прорывных решений.
Увидим ли мы когда-нибудь в Центральной Азии некий вариант если не Евросоюза, то Европейского экономического сообщества, которое ему предшествовало, какие главные вызовы сегодня стоят перед регионом, способны ли страны ЦА проводить скоординированную политику по отношению к Афганистану и отвечать на попытки вовлечь их в геополитическое противостояние между тремя центрами силы – Россией, Китаем и США, рассказал местному интернет-изданию директор Центра исследовательских инициатив Ma’no Бахтиёр Эргашев.
Он также прокомментировал возможность применения в регионе популярной сегодня у экспертов теории контролируемого хаоса и дестабилизации, а также возникновения новых цветных революций.
Интеграция Центральной Азии
«На мой взгляд, страны региона и их народы еще не готовы к каким-то серьезным интеграционным процессам. Поэтому говорить о каких-то формах глубокой интеграции с формированием наднациональных структур, которым могут быть переданы какие-то суверенные полномочия национальных государств, не стоит. На сегодня, да и в среднесрочной перспективе пяти или даже десяти лет – это маловероятно», – отметил собеседник.
По его словам, анализ развития интеграционных процессов в Центральной Азии за последние 30 с небольшим лет показывает, что страны региона не смогли объединиться, создав долгосрочную и эффективную региональную интеграционную структуру. Этому не способствовали ни историко-культурное единство, ни экономическая взаимосвязанность государств, которая была в досоветский и советский периоды. Также не сработал на объединение и фактор общих рисков и угроз, ведь перед регионом стоят одни и те же угрозы экологического и политического характера, терроризма и распространения идей фундаментализма.
«После 2017 года, когда Узбекистан начал активизировать свое участие в региональных процессах, формируя вокруг себя пояс партнерства и добрососедства, появилась надежда, что у стран Центральной Азии есть единые интересы, которые могут ускорить процесс налаживания регионального партнерства. Мы видим, что за последние 5-6 лет есть определенные подвижки, но они очень небольшие и медленные. Пока принципиальных изменений я не вижу. То есть нас не объединили общие история, культура, язык и религия, нас не смогли объединить общие экономические связи и общие угрозы. И пока у нас очень плохо получается работать в партнерстве и сотрудничестве, достигая общих интересов. Но надеюсь, что этот процесс будет продолжен», – подчеркнул эксперт.
Сейчас, добавил Эргашев, вряд ли в Центральной Азии возможен вариант даже Европейского экономического сообщества, которое существовало до начала 90-х годов и которое позволило перейти к более высокой модели интеграционного объединения – к созданию Европейского союза. Даже этот формат для стран ЦА сейчас преждевременен.
«Вообще, говоря о Центральной Азии, я стараюсь избегать понятий «интеграция», «интеграционные процессы» и «интеграционные институты». Потому что это очень серьезная заявка, очень сложные и обязывающие слова и понятия, которые нужно стараться употреблять не всуе, а более конкретно. Сейчас просто рано говорить об интеграционных процессах в Центральной Азии. На данный момент очень правильно ведется политика налаживания партнерства и сотрудничества между странами региона, как первоначальной основы для того, чтобы переходить к каким-то более высоким ступеням интеграции. Необходимо для начала наладить партнерство по самым животрепещущим вопросам и насущным проблемам региона», – заметил он.
По словам собеседника, если удастся реализовать намечающиеся шаги в области промышленной кооперации, развития приграничной торговли, формирования основ для синхронизации тарифно-таможенной политики между странами региона, обеспечить основы для того, чтобы сделать границы более открытыми для перетока людей и капиталов, то тогда, через лет пять, можно будет подумать о создании Зоны свободной торговли в Центральной Азии.
«Идея создания Зоны свободной торговли была выдвинута Узбекистаном еще в 2006 году, но понятно, почему она тогда не сработала. О ней быстро забыли. Может быть, на новом этапе мы подойдем к этому, но делать это надо без ненужного ускорения этого процесса, создав сначала хоть какие-то первоначальные основы для сотрудничества и партнерства. Основываясь на этом, нужно будет выдвигать идею создания Зоны свободной торговли, как структуры самого первого уровня, которая позволяет идти дальше к какому-то таможенному, а потом уже к экономическому союзу», – сказал эксперт.
Однако сейчас, заметил он, рано говорить даже о Зоне свободной торговли, потому что это будет очередная пустышка, мертворожденная организация, каких уже было много в постсоветской истории Центральной Азии просто потому, что нет объективных условий для ее эффективного существования и развития. Нужно сначала создавать первичные основы для партнерства – потихоньку открывать границы друг для друга, синхронизировать таможенно-тарифную политику, фитосанитарный контроль на границах, постепенно работать над транспортно-коммуникационными проектами, открывать рынки друг для друга. Только потом уже можно будет говорить о переходе к формированию хотя бы Зоны свободной торговли.
Водный вопрос
Эргашев также прокомментировал ключевые риски, которые сегодня стоят перед странами Центральной Азии. Один из них – водный вопрос.
«Действительно, сейчас на слуху у многих людей, не только экспертов, но и значительной части общества, цифры, которые говорят о снижении объемов пресной воды в ледниках, и последствиях, к которым это может привести. Одним из серьезных рисков может, конечно же, стать начало климатической миграции из Центральной Азии – люди начнут убегать из региона туда, где есть вода. Об этой проблеме говорят, но меня беспокоит то, что какие-то серьезные продуманные решения на региональном уровне никто не готов не то, что принимать, но даже серьезно обсуждать», – отметил собеседник.
Что касается Узбекистана, добавил он, то в 2020 году 90% потребляемой воды в стране уходило на орошаемое земледелие и только 10% на нужды 35-миллионного населения и промышленности республики.
«При этом все озабочены тем, как бы снизить потребление воды населением, положить конец этому расточительству. Проводятся целые рекламные кампании, подготовлены десятки социальных рекламных роликов, которые учат, как нам беречь капельки воды, которые просто так падают в раковины. В ходе таких рекламных кампаний осуждают людей, которые поливают водой участок земли перед своими воротами, хотя тысячелетиями это было нормой, а сейчас эта традиция под запретом. Хотя, я еще раз повторяю — речь идет всего о 5% воды, потребляемой в стране воды, которая потребляется населением, людьми», – сказал Эргашев.
Конечно, заметил он, это нужно делать. Но давайте предположим, что все такие планы осуществятся и цели будут достигнуты. Это даст экономию в лучшем случае одного процента потребляемой воды населением. Жители Узбекистана будут потреблять не 5% воды, а 4%. Предположим, что и промышленность станет сознательнее и тоже сократит потребление воды в лучшем случае на 1%. То есть промышленность и население Узбекистана будут потреблять 8% вместо нынешних 10% от общего количества потребляемой в стране воды.
«Но вот что делать с сельским хозяйством? Никто об этом не говорит. А ведь оно потребляет 90% водных ресурсов. Вы много видели социальных роликов, в которых бы говорилось про сокращение водопотребления в сельском хозяйстве, внедрение водосберегающих технологий? Наверное, было несколько рекламных роликов и кампаний, которые обращались бы к сознательности фермеров, но я не видел, чтобы это была всеобъемлющая информационная работа. И что самое плохое – из этих потребляемых сельским хозяйством 90% воды — больше половины просто не доходит до полей», – подчеркнул он.
Вода, по словам эксперта, теряется в магистральных каналах, дырявых внутрихозяйственных и межхозяйственных каналах. На все это накладываются традиции нерационального орошения. Это важнейшая проблема, но у нас в стране крайне мало говорят о ней, в целом о сфере водопользования в сельском хозяйстве, которое «выпивает» 90% всей потребляемой в стране воды.
«Некоторые чиновники любят говорить, что внедрили капельное орошение на нескольких сотнях тысяч гектаров поливных земель за последние годы. Но это смешно. В Узбекистане больше 4 миллионов гектаров поливных земель. То есть сейчас в лучшем случае на 10% этой пашни с грехом пополам внедрено капельное орошение. Это катастрофически мало. Но об этом почти не говорят на национальном уровне. Также о плачевной ситуации с внедрением капельного орошения и водосберегающих технологий почти не говорят на региональном уровне. Кто-нибудь слышал о том, что в Центральной Азии необходимо реализовать комплексную поэтапную программу внедрения водосберегающих технологий, в частности капельного решения? О том, что страны Центральной Азии должны проводить единую налоговую политику в области водопотребления?» Нет. О нехватке воды болтают много, но о том, как надо решать эту проблему, обсуждать этот вопрос честно и открыто с населением стран региона, с сельхозпроизводителями – не готовы. Предпочитают обсуждать эти вопросы келейно», – заметил он.
«Ну, разве что, на каких-то международных конференциях кто-то выступит и в очередной раз будет с придыханием провозглашать надоевшие и приевшиеся уже всем мантры о воде, которая для региона является основой жизни и так далее. Ну и конечно призывать ее беречь. Только без уточнения: кто должен ее беречь, кто должен создавать условия, стимулирующие повсеместное внедрение водосберегающих технологий. Общие разговоры, напоминающие агитацию за все хорошее и против всего плохого. Только, к сожалению, от таких разговоров, не наблюдается резкого увеличения количества гектаров поливной пашни, где внедрено капельное орошение и не увеличивается длина модернизированных каналов, где обеспечено снижение потерь воды», – подчеркнул эксперт.
Эргашев считает, что этот вопрос нужно решать кнутом и пряником. Кнут – это повышение цен на воду для сельхозпроизводителей. А пряник – стимулирующие меры, налоговые льготы для тех фермеров, которые внедряют капельное орошение. Но у нас сейчас нет ничего такого.
«Представьте, что в Узбекистане будет реализовываться программа внедрения капельного орошения, мы, например, начнем ежегодно внедрять эти технологии на одном миллионе гектаров. Только какой толк? Нужно, чтобы все страны Центральной Азии действовали скоординировано в этом направлении – вели единую политику, вводили более или менее приближенные тарифы на воду для сельхозпроизводителей и синхронизированные меры стимулирования, таким образом, чтобы ежегодно водосберегающими технологиями были охвачены несколько миллионов гектаров поливных земель всех стран региона«, – сказал собеседник.
У каждой страны, добавил он, есть свои национальные программы поддержки ирригационной и мелиоративной сети, однако нет единой региональной программы.
«Мы знаем, что есть гигантская проблема, которая имеет ключевое значение для развития регионов. Но готовы ли страны региона в этом направлении работать? Даже на заседании Фонда спасения Арала, которое состоялось на следующий день после проведения Консультативной встречи президентов стран Центральной Азии, говорилось о проведении инвентаризации документов, регулирующих деятельность Фонда, о климатических изменениях, но не о создании комплексной общерегиональной программы водосбережения в сельском хозяйстве. Парламентарии и общественные деятели, что в Узбекистане, что в Казахстане готовы делать обращения в сторону России с просьбой дать воду из сибирских рек. Но может быть, мы сначала научимся экономить собственные ресурсы?» – сказал собеседник.
Еще во второй половине нулевых годов, рассказал он, эксперты Центра экономических исследований в одном из докладов приводили цифры о том, что если мы даже наполовину снизим водопотребление в сельском хозяйстве за счет внедрения водосберегающих технологий и приведения в порядок хотя бы часть ирригационной и мелиоративной сети, то сможем достичь того, что вода из Амударьи начнет доходить до Аральского моря.
«Если удастся сберечь всего лишь половину той воды, которую мы сейчас теряем, Амударья будет доходить до Арала. И нам не будет нужна вода сибирских рек. Надо просто навести порядок и вести единую скоординированную политику стран региона в отношении водопользования для сельского хозяйства», – заметил он.
Непредсказуемый Афганистан
Эргашев считает, что одним из факторов, которые представляют постоянную угрозу региональной безопасности и провоцируют нестабильность, была, является и еще будет долгое время оставаться внутриполитическая нестабильность в Афганистане.
«Список потенциальных угроз, источником которых является Афганистан, известен. Страна стала одним из лидеров по производству и экспорту наркотиков в мире. И государства Центральной Азии являются одним из направлений экспорта этой отравы.
В силу внутриполитической нестабильности и отсутствия стабильных государственных институтов Афганистан стал плацдармом, где очень вольготно себя чувствуют различные экстремистские и террористические организации, начиная от Аль-Каиды и заканчивая все более усиливающимися вооруженными формированиями ИГИЛ-Хорасан, отрядами террористов «Катибат аль-Имам Бухари» и «Катибат аль Таухид валь Джихад», которые постепенно перебазируются из Сирии и Ирака в Афганистан», – рассказал он.
По словам собеседника, в настоящее время в Афганистане ведут свою деятельность десятки экстремистских и террористических организаций, которые сидят в своих лагерях и готовятся к тому, чтобы свергать светские режимы в Центральные Азии. Это прописано в их программных документах. Таким образом, Афганистан является пространством, где зреют потенциально опасные для региона Центральной Азии ростки экстремизма терроризма. И это видно всем.
«Эксперты по Афганистану отмечают, что, в августе 2021 года, когда талибы пришли к власти, отряды ИГИЛ-Хорасан по разным оценкам насчитывали от пяти до восьми тысяч человек. Сейчас большинство экспертов говорит о том, что за эти два года количество боевиков в отрядах ИГИЛ-Хорасана превысило 15 тысяч. То есть их количество увеличилось в два с лишним раза. Также начался процесс, о котором специалисты предупреждали очень давно, – Афганистан начал активно работать над тем, чтобы забирать свою долю воды из реки Амударьи. Мы все знаем, что правительство талибов сейчас бурными темпами строит на севере Афганистана канал Коштепа протяженностью свыше 200 километров. Он пройдет почти через весь Северный Афганистан», – заметил он.
Конечно же, добавил Эргашев, Афганистан имеет право на определенный объем воды из этой реки. Это всегда признавалось и подчеркивалось. Но проблема в том, что правительство Талибана, которое сейчас держит власть в Кабуле, проводит работу по строительству канала без каких-либо согласований и переговоров со странами бассейна реки – Таджикистаном, Узбекистаном и Туркменистаном. Соседи так не должны делать.
«Плохо или хорошо, но с начала 90-х годов прошлого века действует Межгосударственная координационная водохозяйственная комиссия (МКВК) стран Центральной Азии, где присутствуют представители пяти стран региона, которая в меру своих сил работает над тем, чтобы согласовывать интересы всех пяти стран региона в вопросах водопотребления и вододеления, определения национальных квот на ежегодной основе. С трудом и с большими проблемами, но эти вопросы решаются. И это очень плохо, что Афганистан не взаимодействует ни с правительствами стран региона, которые расположены в бассейне Амударьи, ни с МКВК, и довольно нагло и дерзко, без согласования строит этот канал. Я еще раз повторяю, Афганистан имеет право на определенные объемы воды Амударьи. Но эти вопросы нужно обсуждать со странами, которые тоже находятся в бассейне реки. И нужно все это делать в консенсусном порядке – встречаться, обсуждать, согласовывать вопросы и объемы воды. К сожалению, этого не происходит», – сказал эксперт.
Таким образом, по его словам, Афганистан, конечно же, является серьезным фактором напряженности для стран Центральной Азии по различным вопросам и направлениям.
«Что в этой ситуации делать странам региона? Конечно, есть организации и институты, которые должны работать на нейтрализацию этих угроз. Например, ОДКБ и его военные базы в Таджикистане и Кыргызстане, которые направлены на то, чтобы обеспечивать безопасность тех или иных стран-членов организации. Но есть страны ЦА, которые не являются членами ОДКБ, они решают эти вопросы каждый по-своему», – отметил он.
Кроме того, добавил собеседник, у стран Центральной Азии различные позиции в отношении признания или непризнания и взаимодействия с движением Талибан. Например, у правительства Таджикистана своя позиция, у правительства Узбекистана – своя. У Туркменистана вообще отдельная нейтральная позиция.
«Поэтому даже общие угрозы из Афганистана, к сожалению, не становятся той основой, на которой можно объединять усилия стран Центральной Азии для того, чтобы им противодействовать. Серьезных прорывов в этом вопросе я пока не вижу», – сказал он.
Геополитические тиски
По словам Эргашева, пространство Центральной Азии в настоящее время является площадкой, где три глобальных центра силы – Китай, США и Россия – выясняют свои отношения.
«К сожалению, регион стал такой площадкой, где блок западных стран во главе США, и блок незападных стран во главе с Китаем и Россией жестко противостоят друг другу во многих сферах, начиная от экономики, инвестиций и военно-технического сотрудничества и заканчивая вопросами гуманитарного сотрудничества, информационного противодействия и так далее. Но ситуация усложняется тем, что помимо этих трех глобальных центров силы довольно активно в Центральной Азии сейчас работают и региональные державы – Пакистан и Турция, а также активизировавшийся в последнее время Иран. Это крупные исламские страны, имеющие свои интересы и которые тоже жестко противостоят друг другу на центральноазиатском поле», – рассказал он.
В частности, идея «Великого Турана» в рамках Организации тюркских государств, отметил собеседник, – это идеологический конструкт единого большого Турана, который наталкивается на жесткое сопротивление со стороны России и Китая. Сейчас к этим двум странам в этом противодействии в определенной мере будет присоединяться еще и Иран. И таких линий конфронтации и противостояния, к сожалению, в центральноазиатском поле довольно много.
Кроме того, добавил он, с каждым годом все более активно начинает присматриваться и работать в Центральной Азии Индия. Это еще один большой игрок, будущий глобальный центр силы, который по всем расчетам, если не будет какого-то форс-мажора, к середине XXI века станет второй экономикой мира. Соответственно, усилится ее геополитическое влияние и вес, а это значит, что в Центральной Азии будет увеличиваться и присутствие Индии, которая будет вести свою игру.
«В этих условиях, конечно же, самая большая проблема в том, что необъединенные общей политикой и общим стратегическим видением страны Центральной Азии не являются самостоятельным субъектом мировой политики, а являются объектом воздействия, как глобальных, так и региональных держав. Это объективный факт, который мы можем зафиксировать. Поэтому, если мы не хотим окончательно превратиться в игрушку в руках глобальных и региональных держав, странам Центральной Азии нужно серьезно задуматься над тем, чтобы начать вырабатывать какое-то общее стратегическое видение и работать», – подчеркнул эксперт.
Так, он привел пример – у Японии, ЕС и России есть стратегии в отношении Центральной Азии. А есть ли стратегический документ, который разработан и принят самими странами Центральной Азии? Документ, в котором определены стратегические цели и задачи стран региона, какое-то единое видение, которое бы они предложили миру. Все предлагают ЦА свои стратегии, а регион на них только реагирует, а вот своей единой региональной стратегии с общим видением у стран нет, и это очень плохо.
«Это является ярким показателем того, что страны ЦА до сих пор являются разобщенными, они объекты воздействия для глобальных регионов. К сожалению, мы еще не стали самостоятельным, имеющим собственный взгляд, свою позицию и стратегию субъектом глобальной геополитики», – сказал он.
Теория контролируемого хаоса
Центральная Азия, считает эксперт, не является регионом жизненно важных интересов Соединенных Штатов в плане экономики. Однако это важный и ключевой для Соединенных Штатов регион, активное присутствие в котором позволяет воздействовать на стратегические тылы двух своих основных геополитических и геоэкономических конкурентов – Китая и России.
«Центральная Азия граничит и с Россией, и с Китаем. И, если в регионе появятся очаги напряженности, это создаст серьезные проблемы для этих двух стран.
Для России Центральная Азия – это мягкое южное подбрюшье, откуда волны дестабилизации, напряженности и хаоса могут пойти внутрь по открытой границе с Казахстаном. Центральная Азия также является стратегическим тылом и для запада Китая, и, если здесь возникнут определенные очаги напряженности, это, конечно же, может негативно сказаться на ситуации в том же Синьцзян-Уйгурском автономном районе и далее», – сказал он.
Поэтому Соединенные Штаты, заметил эксперт, не имея серьезных экономических интересов в регионе, продвигают здесь свои геополитические интересы, связанные прежде всего с воздействием на глобальных конкурентов. А это значит, что в этом вопросе все средства хороши.
«Для меня лично теория хаоса представляется теоретической конструкцией, но в любом случае создание каких-то очагов напряженности и нестабильности всегда будет работать на большую глобальную цель – ослабление геополитических конкурентов Соединенных Штатов, которыми являются Китай и Россия. Поэтому вполне очевидно, что США и их союзники, и, прежде всего Великобритания, могут пойти на любые шаги, чтобы дестабилизировать ситуацию в Центральной Азии. Их мало интересует судьба стран региона, они слишком далеко от них, но зато очень близко к их геополитическим конкурентам. Если здесь будут какие-то проблемы, то достигаются цели глобальной геостратегии Соединенных Штатов и их ближайших союзников», – подчеркнул собеседник.
Цветные революции
По словам Эргашева, все государства Центральной Азии – это страны, в которых с той или иной степенью успешности и глубины реализуется политика модернизации. А в модернизирующихся обществах всегда возникают серьезные разъединительные линии, формируются социальные группы, которые жестко противостоят друг другу.
Одни являются сторонниками модернизации, другие – представителями антимодернизационных сил. В этой ситуации растет уровень социального противостояния и напряженности по разъединительным линиям. В таких обществах всегда возможны самые различные варианты развития событий, в частности, реализации модели цветных революций, которые уже опробованы западными странами на многих странах мира – где-то успешно, где-то не очень.
«Поэтому, если исходить объективно из того, что в любом модернизирующемся обществе накапливается очень серьезный ворох проблем, которые не решаются или решаются недостаточно эффективно, то все это может приводить к тому, что потенциал социальной напряженности может взорваться в любом месте. И это вполне может быть проведено под знаменами тех или иных цветных революций, в которых будут провозглашаться принципы демократии, равенства, борьбы с коррупцией и другие. На самом же деле они все работают на то, чтобы разрушить государственность, страны и общество изнутри. Так что вариант цветных революций в странах Центральной Азии нельзя исключить», – сказал он.
Пограничные конфликты
Одним из немногих успехов стран Центральной Азии в постсоветский период, считает эксперт, является то, что они смогли избежать катастрофического варианта развития событий, связанных с урегулированием пограничных вопросов – делимитации и демаркации государственных границ между странами.
«Я помню, как еще во второй половине 90-х годов прошлого века выходили целые исследования российских и американских экспертов, в которых говорилось, что проблемы пограничного урегулирования могут стать серьезным катализатором межгосударственных столкновений в Центральной Азии. Говорили даже о «схватке тигров на азиатском ковре», имея в виду Узбекистан и Казахстан, которые имели определенное количество неурегулированных пограничных вопросов. Но политическое руководство стран региона не дало завести себя в этот капкан», – подчеркнул он.
На сегодня Узбекистан, граничащий со всеми четырьмя странами региона, урегулировал вопросы делимитации границ с Туркменистаном, а также Казахстаном, с которым у него наиболее протяженная граница. Сейчас завершается процесс согласования делимитации спорных участков границы с Кыргызстаном. Это был очень сложный кейс, но Узбекистан и Кыргызстан смогли закрыть его за счет взаимных уступок.
«Сейчас по большому счету остался только вопрос прохождения государственной границы между Узбекистаном и Таджикистаном. Есть большая надежда, что уже в ближайшее время – в конце этого года или начале следующего – страны выйдут на подписание соглашения по разрешению всех вопросов, связанных с неурегулированными участками государственной границы. И тогда Узбекистан получит решение всех своих пограничных вопросов со всеми своими странами-соседями», – отметил собеседник.
Тем не менее, добавил он, наиболее напряженная ситуация в этом направлении сейчас остается между Таджикистаном и Кыргызстаном. У стран довольно протяженные границы, где есть больше десятка неурегулированных участков, где, к сожалению, происходят боестолкновения на границе с человеческими жертвами, обстрелами артиллерийскими, минометными и ракетными системами.
«Поэтому, конечно же, вопрос урегулирования границ между Таджикистаном и Кыргызстаном сейчас является одним из важнейших, он должен быть решен, если мы хотим закрыть этот большой кейс, возникший после распада Советского Союза. Чем закончится этот кейс? Здесь очень сложная и шаткая ситуация. С одной стороны, есть серьезные попытки, как на уровне экспертов, так и на уровне правительств закрыть этот вопрос. С другой стороны, есть очень сильные группы внутри обеих стран, которые не готовы идти на уступки, как это, например, сделал Узбекистан при проведении переговоров для делимитации границы с Кыргызстаном», – рассказал он.
По словам Эргашева, сейчас Таджикистан и Кыргызстан вошли в клинч и не готовы уступать. А пограничные вопросы невозможно решить, если не будет стремления к консенсусу и компромиссу.
«Все равно нужно прийти к тому, чтобы какие-то территории одна из сторон отдала, а взамен получила другие. Весь вопрос в том, чтобы это был более-менее равномерный обмен. Пока серьезных подвижек нет, хотя как я уже отмечал, есть определенные общественные силы, эксперты, которые активно работают над тем, чтобы использовать инструменты народной дипломатии, чтобы дать какой-то толчок для решения этих вопросов со стороны общества», – сказал он.
Собеседник также заметил, что в правительствах этих стран тоже не все однозначно. Есть определенные группы, которые говорят о необходимости компромисса, другие – пока к этому не готовы.
«Какая точка зрения победит, очень сложно сейчас сказать. Но я надеюсь и верю, что эти две страны смогут найти в себе силы и желание для того, чтобы пойти на компромиссы и закрыть этот очень тяжелый конфликтный кейс, который является серьезной угрозой для региональной безопасности в Центральной Азии», – добавил он.
Риски и угрозы
Эргашев отметил, что список угроз для очень проблемного центральноазиатского региона большой. Одна из главных угроз – это, конечно же, внешнее давление на страны ЦА со всех сторон. И в этих условиях региону приходится жить, работать и развиваться.
«Это угрозы, связанные с экологией, изменением климата, а также вопросы водопотребления. Несомненно, есть угроза вторжения тех или иных террористических организаций со стороны Афганистана с целью свержения светских режимов, угроза распространения наркотрафика, угрозы нерегулируемой миграции.
Но как эксперт, который уже почти три десятка лет занимается вопросами политической, экономической и социальной модернизации в незападных странах, я бы отметил серьезную нарастающую угрозу ползучей исламизации и роста антимодернизационных настроений в обществах стран Центральной Азии», – сказал он.
По его словам, сегодня идет очень жесткое противостояние между силами в обществе, которые выступают за модернизацию, экономическое и политическое развитие, и антимодернизационными, фундаменталистски ориентированными силами, для которых законы шариата выше, чем Конституция и существующая правовая система. Эти силы хотели бы прекратить модернизацию и уйти в Средневековье.
«Раскол в обществе между этими двумя силами усиливается, и это характерно для всех стран регионов. На мой взгляд, это самая большая угроза. Все остальное можно решить, если будет преодолена эта угроза раскола и роста антимодернизационных сил в странах Центральной Азии», – заключил он.