Как отсутствие компромиссов и гидроэгоизм влияют на положение дел с водой в Центральной Азии. Говорим на эту тему с кандидатом географических наук руководителем Агентства реализации проектов Международного фонда спасения Арала в Узбекистане Вадимом Соколовым.
– Вадим Ильич, коллеги ваши дают разные прогнозы, вплоть до апокалиптических: сейчас плохо, а будет еще хуже – пройдет десяток лет, и в Центральной Азии появятся обширные регионы, в которых не останется даже питьевой воды. Как вы оцениваете нынешнюю ситуацию?
– Водный ресурс ограничен: больше его не станет, особенно в связи с изменением климата. Четыре страны – Узбекистан, Казахстан, Кыргызстан и Таджикистан – находятся в бассейне реки Сырдарьи. Примерно 60 процентов ее стока – снеговая и ледниковая составляющая. Если из-за потепления (в конце ноября у нас в Ташкенте было плюс 20) продолжат таять ледники, возможно, на какое-то время воды и станет больше, но в перспективе, наоборот, ее количество резко сократится, думаю, не меньше чем на 15 процентов.
Сейчас бассейн Сырдарьи – это 37-38 кубокилометров воды в год. Несложно подсчитать, сколько останется. Других источников нет. Поэтому уже сейчас нужно думать, как мы будем жить дальше, и искать инновационные решения.
– Сколько времени у нас есть?
– У нас уже нет времени: Центральная Азия живет в постоянном состоянии водного стресса, поэтому в отношениях между странами возникают проблемы на этой почве. До сих пор нет стопроцентного автоматизированного учета воды по трансграничным рекам (такие датчики установлены далеко не на всех гидропостах). Специалисты управляют водой на основе информации, которую предоставляют сами страны. Но в этом вопросе нет полного доверия, одни подозревают других: “Вы взяли больше воды! Вы нам дали меньше!”
Межрегиональные проекты в водной сфере можно по пальцам пересчитать, а если они и есть, то не того уровня и масштаба, чтобы кардинально что-то изменить, развивая водохозяйственную инфраструктуру. Обсуждаем тему, говорим красивые слова, а когда доходит до дела, в кармане позвенеть нечем. Сотрудничество в виде диалогов главным образом.
– Возьмем Казахстан и Узбекистан. В чем проявляются противоречия, о которых вы говорите?
– В последние годы Казахстан активно поднимает вопрос качества воды (оно ухудшается) и настаивает, чтобы страны, расположенные выше, подготовили и приняли соглашение по этой проблеме. Узбекистан пока воздерживается, и понять его можно. Он территориально, если принимать в расчет течение Сырдарьи, находится в середине – к нам уже поступает не всегда качественная вода с территории Кыргызстана и Таджикистана. Если мы подпишем двустороннее соглашение, строить очистные сооружения придется нашей республике – это огромные траты. Наши чиновники предлагают подписать четырехстороннее соглашение между Казахстаном, Узбекистаном, Таджикистаном и Кыргызстаном, но процесс поиска консенсуса идет очень медленно.
– Обратные примеры, когда Узбекистан не может договориться с Казахстаном?
– У Узбекистана к Казахстану есть вопросы по поводу Арнасайских озер – это узбекская водная система недалеко от границы наших стран. В последние 10 лет по ряду причин в них практически перестали подавать речную воду из Шардаринского водохранилища, которое расположено в Казахстане, как раз в этом регионе. Получилось, что Арнасай сейчас подпитывают только высокоминерализованные коллекторные воды, что приводит к деградации озер. Скоро минерализация воды дойдет до уровня, когда перестанет размножаться рыба, исчезнут перелетные птицы.
В прошлом году во время визита в Астану президент Шавкат МИРЗИЁЕВ поднял вопрос об Арнасайских озерах во время встречи с президентом Касым-Жомартом ТОКАЕВЫМ. Наши специалисты подсчитали, что за последние 12 лет на территорию Казахстана вместо согласованных существующими соглашениями 12,5 кубокилометра воды из Сырдарьи со стороны Узбекистана поступало порядка 17 кубокилометров. Узбекская сторона попросила делить избыток пополам (чтобы подпитывать Арнасай, нужно как минимум 1,5 кубокилометра воды в год). Не приведу точную цитату, но смысл ответа был таким: извините, у нас свои проблемы, нам нужно поддерживать Северный Арал, мы восстанавливаем площади орошаемых земель в Кызылординской области и пытаемся стабилизировать экосистемы. Арнасай – внутренняя проблема Узбекистана. И если реально есть избытки попуска воды, осуществляйте их отвод в Арнасай на своей территории. И Казахстан в этом смысле тоже можно понять.
В теме воды стало очень много политики. Считаю, нужно найти возможность вернуть решение проблем на уровень экспертов – водников и экологов. Им проще найти компромиссы. Они понимают, что для нашей отрасли это критически важно, и знают, чем и где можно поступиться.
– Сейчас вообще возможны компромиссы, учитывая, что воды в регионе становится меньше?
– Каждый надеется выиграть, исходя из ответственности перед своим народом, тянет одеяло на себя. Продолжим в том же духе – разорвем его на лоскуты и окажемся в худшем положении. Сейчас мы в той точке, когда стопроцентно стать победителем кому-то одному не получится. Все равно придется пойти на какие-то жертвы, иначе мы не сможем решить грядущие проблемы. Я вижу, что пока мы дружно заходим в тупик. Воды меньше, климат начинает давить все сильнее, а политики стран Центральной Азии редко идут на реальные компромиссы.
Поэтому сотрудничество в водной сфере не так эффективно, как хотелось бы. У всех присутствует гидроэгоизм – и от него как-то нужно избавиться: в первую очередь политикам, а во-вторых, обществу и СМИ, которые любят сгущать краски и кошмарить людей. Говорить о воде нужно осторожно, с большей дипломатией и уважением.
– Если продолжить тему взаимодействия Узбекистана и Казахстана, самый показательный пример – спасение Арала. В Казахстане распространено мнение, что ваша страна не предприняла достаточно усилий, чтобы сохранить свою часть моря. Даже от некоторых водников я слышала: это стало совсем невыгодно Узбекистану, когда на дне высохшего Арала нашли месторождения нефти и газа. Это на самом деле так?
– Я много раз это слышал, но считаю, что нужно учитывать реальное положение вещей. Да, Казахстан построил Кокаральскую плотину, и главным образом это сооружение в 15 километров длиной и 10 метров высотой позволило ему найти решение по стабилизации Северного Арала. Почему Узбекистан не смог сделать то же самое?
Южный Арал на территории нашей страны питает Амударья. Что такое дельта этой реки? 12 мелких озер – остатков Арала, которые находятся на расстоянии до 300 километров друг от друга. Как минимум на каждом из этих озер нужно построить дамбу – это в общей сложности гидросооружения длиной более 200 километров. Чисто инженерно проблемы Арала на узбекской стороне решить гораздо сложнее и намного дороже.
Тем не менее за последние семь лет мы кардинально изменили ситуацию в Приаралье, строим и дамбы, и наносы, возводим инфраструктуру, но остается проблема именно с водой. Только за этот год уровень Западного Арала снизился на 60 сантиметров. Он подпитывается подземными водами – других поступлений ни с нашей, ни с вашей стороны нет.
– В многоводные годы Казахстан сбрасывал с Кокаральской плотины излишки на территорию Узбекистана. Это помогало сохранить Западный Арал?
– Та вода, которую сбрасывали с Кокаральской плотины, утекала не в западную, а в центральную часть Арала, в которой на месте моря давно образовались соляные болота. Эта вода совершенно бесполезна: она испаряется на солнце, как на раскаленной сковороде, образуется новая соль, ветер разносит ее по региону.
Мы обсуждали этот вопрос с коллегами из Казахстана: на границе между нашими странами нужно сделать систему прокопов, чтобы вода уходила именно в Западный Арал. Взаимопонимание есть. Почему бы не реализовать совместный проект, который бы принес пользу двум странам?
Но, опять же, нужны согласования (речь идет об участке на границе двух стран), финансирование (доноры работают на основе кредитов – нужно решать, кто и как будет покрывать доли займа) и политическая воля к реальным практическим действиям, а не просто к диалогам.
– По каким вопросам странам Центральной Азии в первую очередь нужно искать компромиссы?
– Срочно пересмотреть схемы вододеления ресурсов рек Амударьи и Сырдарьи, исходя из новых реалий, обязательно учитывая качество воды. Мы до сих пор пользуемся документами, разработанными еще в 1980-х годах. Заново пересчитать, сколько воды у нас есть. Посмотреть, сколько нам ее нужно сегодня и сколько понадобится через 50 лет.
Второе: водосберегающие технологии. Сегодня каждый сам по себе занимается их внедрением. Считаю, эта программа должна стать межрегиональной. Узбекистан за последние три года значительно развил свою индустрию производства водосберегающих технологий и готов поделиться своим опытом и заделом с соседями.
И, наконец, решение проблемы Арала: опять же, каждый реализует отдельные проекты на своей территории. Нужно действовать сообща не только на бумаге: совместные лесопосадки, препятствующие опустыниванию и закреплению песков и солей на дне высохшего Арала, прокопы, которые направят воду в нужное русло, разработка совместных стратегий стабилизации экосистем и сохранения биоразнообразия. В одиночку мы региональных проблем не решим.
Оксана Акулова