От единой системы расчётов, неважно, на какой базе – китайской или российской она будет основана, до единой валюты ШОС путь совсем не близкий. И отказа от SWIFT, которую отсекли от России, хотя в реальности и не совсем, от членов данного сообщества, как и участников объединения БРИКС, ждать не следует. Так что, хотя саммит ШОС уже давно прошёл, разговоры о переходе на независимую систему взаимных расчётов, а главное – о перспективах единой валюты не теряют актуальности.
Темы единой платёжной системы и общих принципов в системе взаимных расчётов поднимались в рамках ШОС и раньше, но лишь в виде неких перспективных, нельзя не признать – порой нарочито перспективных проектов. Очевидно, что причина разногласий, которые тормозили и продолжают тормозить процессы финансовой интеграции в ШОС, состоит не только и не столько в разной динамике валют и разной стабильности экономик стран этого сообщества. Есть ещё масса иных причин не спешить не только с введением ШОС-валюты, но и с переходом на расчёты исключительно в валютах стран-участниц объединения. Вот почему на данный момент можно сказать, что идея единой валюты не проваливается, но и не продвигается сколько-нибудь заметно.
Очень характерно, что саму идею создания единой валюты первоначально выдвинул Иран. И понятно почему: эта страна едва ли не сильнее всех, помимо, разумеется, России, пострадала и сегодня страдает от санкций Запада. Мощный единый якорь ШОС-валюты способен реально помочь Исламской Республике в борьбе с инфляцией и обесцениванием его валюты – риала.
Однако для партнёров Ирана по ШОС такая перспектива не слишком привлекательна, тем более когда вполне очевидно напрашивается вопрос, а во что это нам обойдётся? После выхода США из СВПД – совместного всеобъемлющего плана действий, то есть ядерной сделки в 2018 году, пришлось констатировать, что власти Ирана могут одолеть чёрный валютный рынок. На нём началось нечто вроде хроники пикирующего бомбардировщика, что поставило под угрозу ряд в Иране инвестиционных проектов стран ШОС, в первую очередь России и Китая. Ситуация, когда инвестиции они делают в своей валюте, а отдачу вполне могут получать в девальвированных риалах, вряд ли стимулирует расширение подобной практики.
В России тоже, в отличие от некоторых других стран ШОС, ситуация с национальной валютой не самая лучшая. Через сколько девальваций прошёл российский рубль с тех пор, как он заменил собой твёрдый советский, известно.
Позиция Китая более ясная: экономический лидер ШОС явно стремится к тому, чтобы международной валютой расчётов между странами – членами ШОС оказался юань. И ясно также, что перспектива стать заложниками Народного банка Китая вряд ли кажется очень уж привлекательной для остальных членов ШОС. Сменить зависимость от доллара на жёсткую привязку к юаню многие согласятся только в случае совсем уж крайней необходимости или же глобального краха первой из мировых валют.
Нельзя не учитывать, что реально страны ШОС объединяет в данном вопросе фактически только одно: стремление к дедолларизации, исходя из принципа, что до бесконечности наводнять мировую экономику ничем не обеспеченными долларами не под силу даже Федеральной резервной системе США.
В связи с кардинально разными взглядами членов ШОС на сам процесс дедолларизации при расчётах между входящими в организацию странами наиболее вероятным представляется сценарий, когда главной акцией по отказу от доллара окажется создание общей транзакционной системы. Она бы позволяла членам объединения проводить платежи в собственных национальных валютах без промежуточной конверсии. Минуя не только доллар, но и тот же юань при необходимости.
Собственно говоря, если принять как данность соответствующие заявления президента РФ Владимира Путина, эта практика уже имеет место, хоть она и не упорядочена, и не оформлена в качестве некоей постоянной договорённости. Как известно, глава Российского государства объявил, что количество транзакций между Россией и другими государствами ШОС с использованием национальных валют за первые четыре месяца 2024 года уже превысило 92%.
В настоящий момент центральные банки и министерства финансов стран – членов ШОС перешли от деклараций к делу и приступили к разработке дорожной карты по использованию национальных валют во взаимных расчётах. При этом также активно обсуждается создание Банка развития ШОС. Данная структура во многом повторяет опыт Банка БРИКС, однако может в итоге и превзойти его по оборотам, но может для начала также располагать весьма ограниченными возможностями.
Пробуксовка проекта единой валюты ШОС и переход на взаиморасчёты в национальных валютах, пусть и по революционному ИТ-решению новой транзакционной системы, до боли напоминает события прошлого года. В 2023 году, напомним, ничего не дали все попытки стран – членов БРИКС договориться по поводу своей криптовалюты, образцы которой вообще-то уже существуют. Только, видимо, используются они не на официальном уровне, а как плод деятельности майнеров. Тогда Китай предложил, а фактически даже поставил как непременное условие, что крипта будет обеспечена корзиной валют стран БРИКС, взвешенной по ВВП каждой из них. Поскольку в данном случае курс валюты БРИКС зависел бы от экономики Поднебесной чуть менее, чем полностью, остальные члены организации отнеслись к такому варианту не очень хорошо.
Больше всего протестовала Индия, у которой динамика рупии, как это ни удивительно, более стабильна, чем динамика юаня в условиях массы провальных инвестиций в Китае. Данные инвестиции совершались во время небывалого поступления средств в национальную экономику КНР, и никакие усилия Народного банка тогда не удерживали «инвестиционный юань» от обесценивания. Не потому ли члены БРИКС всё же решили отложить вопрос о единой валюте в долгий ящик и пока только перейти полностью на взаиморасчёты в национальных валютах.
Нечто подобное повторилось и в случае с ШОС: «трясти» стало крупнейшие экономики объединения Китая и России. Рост китайской экономики замедлился из-за возникшего инвестиционного пузыря, Россия же, в отличие от Китая, куда больше ориентирована на экспорт сырья, а не технологий. Остальные экономики, даже индийская, где опять же, в отличие от Китая, сохраняется не самый высокий уровень жизни и к тому же не самая стабильная, имеющая крайне ограниченную конвертацию рупия, становятся заложниками экономических и политических процессов в этих странах. И в то же время сильно зависят от мировой геополитики.
Именно поэтому единой валюты стран ШОС в ближайшее время не предвидится, и это факт, с которым её апологетам придётся смириться. В мире имеются прецеденты единых валют, это евро и франк Западной Африки. Но и первый, и второй случаи автоматически подразумевают отказ от собственных валют стран, его использующих. Ситуация с созданием единой валюты, параллельной с национальными, как в случае с БРИКС и ШОС, – это фактически первые два мировых прецедента. Извините за повтор, но ничего даже близко схожего с евро тут не найти при всём желании.
Но потребности стран ШОС в дедолларизации стремления к общевалютной системе не отменяет, и первые шаги, пусть и не самые уверенные, всё же, как видим, делаются.
Виктор Малышев