И нам дано предугадать

Во второй половине 2000-х гг. в российское информационное пространство ворвался экономист из Томска Михаил Муравьев. На своем сайте avanturist.оrg он опубликовал серию материалов, рассматривавших мировую экономическую динамику в её связи с трендом на исчерпание мировых энергоресурсов. Выводы были неутешительные — по М. Муравьеву, последовательный спад экономики, насчитывавший семь фаз, должен был в 2012-2013 гг. завершиться коллапсом, переходящим в Третью мировую войну.

В конце 2000-х гг. автор подготовил аналитическую записку, адресовав её тогдашнему президенту РФ Д. Медведеву, но тот, по слухам, посчитал всё это досужей выдумкой. После чего avanturist лег на дно — более чем на десятилетие.

Однако спецоперация на Украине вновь подвигла его на появление в публичном пространстве. Это второе интервью, выпущенное Сергеем Брекотиным под названием «Как СССР и США начали мировой кризис».

* * *

Михаил, рад тебя снова видеть в той же самой студии. Не будем раскрывать, что это за студия на всякий случай. Ты, насколько я помню, до сих пор скрываешь неприкосновенность частной жизни. Или можно что-то говорить в общих чертах?

— Я её просто не афиширую. Кому она интересна?

— Ну так, на всякий случай спросил. Первый раз мы с тобой в этой студии встречались в феврале 22-го года, практически сразу после начала СВО. Такой забавный момент. 24-го числа началась СВО, 25-го числа я получил травму головы, вообще никак с СВО не связанную. У меня голова была перебинтована. И мы ждали специально дней 5-7, пока я смогу снять бинты. И у меня вот здесь была зелёнка. Сегодня по дороге, пока к тебе добирался, у меня опять случилось приключение. Я себе разорвал бампер на автомобиле. Но не сильно. У нас, как сказать, хорошая встреча, она должна пройти с приключениями. Надеюсь, сегодняшнее интервью получится интересным.

— Давай.

— Вот смотри, я на сайте «AfterShock.News» опубликовал заметку, что будем с тобой встречаться, задавать вопросы. Люди накидали огромное количество вопросов. Из тех вопросов я уже отбирал те, который, на мой взгляд, я тебе сегодня задам. Но прозвучал, в общем, такой достаточно правильный, логичный вопрос следующего плана. Лучше время потратить не на раздёргивание, внимание, на третьестепенные частные вопросы, а на более-менее целостное описание видения Михаилом ситуации и перспектив в мире. С акцентом на Россию.

— Ну, давай будешь задавать такие общие как бы магистрали.

— Смотри, вот если мы вернемся к твоим изначальным сценариям, к тому, как они изначально планировались, там 2008-й, 2009-й год. Ну, там планы были с перспективой. Понятное дело, что они затянулись. Но, кстати, если сравнивать с нашей с тобой полуторагодичной встречей, можно отметить, что часть из сценариев, которые ты предрекал, как бы говорил, что они должны случиться, в частности, замыкание Северной Америки внутри себя, оно, в общем-то, и происходит.

— Смотри, когда я всё это начал в 2006-2007 году писать, никто прогнозов не делал. Просто вот давай вот этот момент. Потому что оно постоянно путается у людей в голове. То есть как бы я не собирался делать прогнозы никакие. Я просто анализировал то, что происходит в мире и происходило примерно с 45-го года, с конца прошлой большой войны. И пришел к выводам. Ну, не я один. Тогда был известный, собственно говоря, в это время ещё товарищ Хазин. Он тоже сейчас, видимо, как-то известный, но я не знаю, занимается он этим или нет.

А логика следующая тогда была. Мы подходим к точке бифуркации. Начинается цивилизационный кризис. И под это было очень много оснований. То есть просто у меня вот эти были нарисованы графики. Там сбережений мировые, ситуация с энергией, ситуация с промышленностью и так далее. А точка бифуркации, на самом деле верх цивилизации мы прошли в год моего рождения, в 74-м году. То есть мы последние 40 лет уже съезжаем на самом деле уже потихонечку. Просто поначалу этот съезд почти незаметен, даже кажется всё еще растём. Но мы съезжаем.

Почему мы не проваливаемся? А потому что на самом деле одна из причин – это то, что развалился Советский Союз. Он на самом деле за счёт нашего обнищания, за счёт того, что наши ресурсы пошли в западный экономический проект, оно позволило на самом деле смягчить вот это падение, которое в каком-то смысле даже ещё продолжало выглядеть за счёт появления интернета, вот этого всего, что это ещё бурный рост. На самом деле это уже была деградация.

И вот в этом 2006, 2007, 2008-м году я говорю: «Ребята, а мы вообще прям около точки обвала». То есть точка обвала, она прямо вот она, это уже не десятилетие, то есть это годы. Ну, тогда я её посчитал, грубо говоря, несколько лет осталось. Но на самом деле тогда над этим все ржали. Сейчас просто это факт, это факт, всё. То есть теперь все: «Да мы в обвале». Как бы цивилизационный обвал. Если 15 лет назад все над этим хохотали, сейчас просто это не вызывает сомнений ни у кого.

— Просто тогда было сложно представить, что, с одной стороны, они растянут эту резину за счёт количества смягчения в Соединённых Штатах, плюс мировая фабрика.

— Знаешь, я бы сказал так. На самом деле можно было это посчитать, просто мне тогда было 30. Начнём с этого. Когда тебе 32 года, тебе хочется, чтобы всё происходило быстро. И ты где-то начинаешь немножко подгонять факты, потому что ты в своей жизни ещё хочешь увидеть самое интересное. Прошло немножко лет с тех пор. И я понимаю, что на самом деле инерция больших систем, она, естественно, не позволяет так вот. Даже вот она Украина, казалось бы, она уже в труху. И, тем не менее, это достаточно большая система, она не рассыпается сразу. Она рассыплется, конечно. Но даже для неё это заняло несколько лет вот таких жёстких наших ударов.

— Учитывая, что выработка электроэнергии упала там более чем в 4 раза.

— Соответственно, конечно же, если брать всю западную цивилизацию и Соединённые Штаты, я, скажем так, недостаточно серьёзно отнесся к инерции большой системы. Дальше. Речь шла всё-таки не про прогноз тогда. То есть в 2006, 2007, 2008-м году я начал писать сценарий, а как бы я, находясь в позиции на тот момент глобального управляющего в Вашингтоне. Неважно, кто за этим стоит на самом деле, политические силы, сектанты какие-то там, глобальные фонды.

— Ну, просто думать логически.

— Да. То есть центр управления. Что бы я? Потому что, если я в Томске смог это посчитать, сидя в Нью-Йорке или Вашингтоне, я точно смог бы это посчитать, если бы у меня были все ресурсы под руками. Я тоже бы это видел, что мы входим не просто в какой-то системный кризис американской экономики, в цивилизационный кризис планетарного масштаба. И что-то с этим надо делать. И нам нужен план.

Я этот план просто стал продумывать. То есть как он может выглядеть по наиболее понятным слабым местам, по которым можно пройти. И первое, что в этом плане, например, было. У нас есть глобальный конкурент для Соединённых Штатов. То есть сейчас всё вкусное, которого 20 лет назад было много, можно было делить и на Соединённые Штаты, и на Европу, его теперь не хватает на двоих. Поэтому один должен уйти. То есть Боливар двоих не вынесет.

Первое, что американцы должны были начать решать, по большому счету, — это европейский вопрос. Тогда опять-таки 17-18 лет назад это казалось смешным. На данный момент это опять-таки очевидный факт. Американцы закрывают европейский вопрос. Это фарш.

— Мы уже констатируем на «Афтершоке» регулярное падение промышленности. В Италии падение промышленности 24%. Сопоставимо с крахом Советского Союза.

— Почему? Скорее всего, все эти мои записи уже давным-давно потерялись. В каком плане Европа глобальнее? Тогда я что писал на эту тему? Первое – у неё три основные конкурентные направления по сравнению с Соединёнными Штатами. Первое – это поставщик «Лайфстайла». То есть Америка поставщик образа жизни. То есть Голливуд, бренды и так далее. Европа была не менее сильным поставщиком «Лайфстайла». И они оттягивали, грубо говоря, половину всего, что на этом можно заработать. Европа поставщик хайтека была тогда. Во многих направлениях более сильная, чем Соединённые Штаты. То есть опять-таки этот рынок надо было делить. И третье, самое главное. Европа пыталась стать поставщиком услуг по сохранению сбережений. То есть если раньше все деньги направлялись на американские фондовые рынки, в американскую недвижимость и так далее, то потихонечку с введением евро Европа стала претендовать на то, что она будет альтернативным, а может быть, и главным поставщиком услуг по сохранению мировых сбережений. Всё, ну это преступление. Ну, то есть когда ты на пахана наезжаешь по трём основным главным его направлениям заработка, это преступление. За это преступление есть единственная, собственно говоря, форма возмездия – ликвидация. Что мы сейчас и наблюдаем.

Естественно, как тогда обсуждалось, Европа не стала никаким ни военным центром, ни политическим центром. И, по большому счёту, даже финансовым центром.

— Скорее они даже растеряли то влияние, которое у них было.

— То есть они не успели взлететь. В 2007-2008 году помнишь, что обсуждалось? Тема, например, Чимерика, да? Это же тогда серьёзно было. Когда я говорил, не будет никакой Чимерики, все ржали. Будет G2, всё. Америка с Китаем договорятся навсегда теперь. Была тогда тема в 2007-2008 году, что Европа становится, собственно говоря, реальной. То есть станет реальным государством, федерацией, которая этой Америке покажет ещё. Я был абсолютно железобетонно уверен и тогда, ну а сейчас мы это просто наблюдаем, что не будет этого. То есть Европу будут добивать.

— Слишком рыхлое образование.

— Европейский проект, он больше не нужен никому. Он им даже самим не нужен. Поэтому, в принципе, я думаю, вопрос Европы закрыт. Займет это 5 лет, 15 лет, 35 лет – по барабану. То есть мы возвращаемся как бы во времена Джельсомино, Оливера Твиста и так далее. С точки зрения качества жизни, например, в Европе, раз – вот мы этот проект видим. Что для него нужно было в том числе и даже в первую очередь? Перерезание энергии. Главный энергетический поставщик для Европы была Россия. Тогда я был прямо железобетонно уверен, что Путин сыграл гениальную комбинацию, начав, тогда только начались первые северные потоки, ещё проектные изыскания шли, что это будет на самом деле большая такая подножка Штатам. Как мы видим, не такая уж и подножка получилась. То есть их просто взорвали на хрен.

— Причём одна ветка осталась, её не пускают. И буквально на днях…

— Да. На самом деле они это сделали. Они на самом деле Европе отрезали энергию. То есть как я тогда говорил, что это надо будет сделать, чтобы Европа сдохла. Они отрезали ей на хрен энергию практически.

— Причем и через Украину тоже уже обрезали. Буквально на днях прекратила функционировать последняя.

— Дальше как бы. Главный конкурент потенциальный, перспективный – Китай. Кстати, вот я заметил, что за последние пару лет Китай вообще забыл слова, что там Великий шёлковый путь новый. То есть они поняли, что пахнет керосином. Какой на хрен второй шёлковый путь? Сейчас бы выжить. И туда нацеливаются. Но для того чтобы нацелиться на Китай, а в том числе и на Европу, нужно было изолировать Россию. То есть на самом деле когда сейчас идёт разговор про то, что они хотят нас победить, Европа, может быть, и хочет. Немцы какие-нибудь, поляки, англичане. У дураков мысли бывают всякие.

В Штатах никто особо, посмотри. На самом деле они не настолько нарываются, они не претендуют на победу над Россией. Им нужна изоляция. И они с первого дня СВО, и даже, по-моему, ещё за пару месяцев до этого завели вот эту вот волынку – Россия должна быть изолирована.

Почему Россия должна быть изолирована? Да потому что мы лезем. Я это уже много раз говорил. Это наше видение мира. То есть мы считаем, что это правильно. В мире должен быть порядок справедливый. Люди – это люди. Даже если они чёрные – это всё равно люди. Или там жёлтые, или красные. Они имеют право на жизнь на нормальную жизнь. И мы с этими идиотскими идеями про то, что все люди равны, все государства равны, все имеют право на жизнь, мы лезем. И когда мы видим где-то, что нарушаются вот эти основополагающие с нашей точки зрения принципы, мы идём исправлять.

— Это, кстати, одно из ключевых различий между нашей русской культурой и англосаксонской. То есть мы, в принципе, внешне похожи, мы вроде все христиане, но в нашей логике, если ты украл, если ты нарушил, ты виноват. А в их логике, если тебя не наказали, ты украл, ты не виноват. Это прям настолько в логике, во всей культуре зашито.

— Поэтому нас нужно не столько как бы победить, нас нужно изолировать было. Вот когда я, собственно, это планировал, как бы я планировал, сидя в Нью-Йорке. То есть Европу нам надо, собственно говоря, грохнуть и всё что можно оттуда выкачать. Россию нужно изолировать, чтобы она, зараза, не лезла, пока мы решаем, переформатируем как бы мировой порядок. А Китай надо, собственно говоря, грохнуть. Китай надо грохнуть, вернуть в стойло, скажем так. То есть не обязательно его уничтожать, но он должен быть в стойле, то есть он должен знать своё место.

Тогда мне казалось, зачем это всё. Тогда я считал, что просто жадность. Вот так ведут себя американские ковбои, капиталисты и вообще нехорошие люди. Они просто привыкли вкусно жрать. Но на самом деле за это время я пересмотрел немножко свою позицию. Я бы сказал так. Это евангелический проект. То есть у нас есть в каком-то смысле свой евангелический проект. Он недостаточно чётко ещё сформулирован, но как мир будет выглядеть в третьем тысячелетии, куда он должен двигаться. У американцев есть свой. Он на самом деле, с нашей точки зрения, намного хуже, ужасный там, катастрофический. А с их точки зрения прекрасный. Мы должны перейти в новую главу, в новую эру — цивилизационную. Да, это потребует жертв, да, это, может быть, потребует миллиардов жертв. Ну и что? Эти миллиарды всё равно умрут, максимум 80 лет проживут и помрут, ничего страшного. Зато мы перейдём на новую ступень, новый энергетический уклад, новый технологический уклад, новый даже гуманитарный уклад. То есть это будет новая земля, новое человечество.

И на самом деле это прорывается. Для меня самый клёвый пример – это Марк Цукерберг. Ты посмотри на его лицо. Это лицо человека, который уже увидел будущее. И с ним бесполезно уже разговаривать. То есть как бы вот эти выпученные глаза, вот эта одухотворенная… То есть он видит перед собой это будущее. Если он его нам покажет, скорее всего, мы с тобой заиками станем просто. Но для них оно прекрасное. Илон Маск этот там и Билл Гейтс. Когда мы говорим, что они сатанисты, да они не сатанисты. Ну ладно, с нашей точки зрения сатанисты. Они евангелисты. Они видят это будущее. Но для реализации этого будущего нужно сосредоточить все ресурсы, все. То есть их не должны прожрать какие-то сраные эфиопы, индусы, китайцы. Да даже немцы не должны это прожирать. Это всё теперь надо сосредоточить в одном месте, чтобы никто не спорил, никто не стоял на пути. То есть не говорил: «А у нас есть альтернативное решение». Не надо сейчас альтернативных решений. Надо всё сосредоточить и реализовать это. И мне кажется, они пытаются сделать это. Если вот брать метацель. Товарищи, вы слишком много в этих всех Пакистанах там, Бангладешах, Индиях и Россиях себе вообразили. Значит, мы падаем в цивилизационный коллапс. Денег, ресурсов и вообще всего мало. Это надо сосредоточить. Сосредоточить это надо, конечно, нам, говорят они. Ну, потому что кто это будет делать?

— Кто, если не мы?

— Кто, если не мы? Ну не индусы же.

— Не русские же, в конце-то концов.

— Да. Русские могут, но они построят, блин, другое, поэтому им нельзя этого давать. Русские, зараза, могут. Поэтому нет, у русских как раз надо это тоже всё забрать. Мы это всё построим. Да, по дороге погибнет и вообще умрёт какое-то количество миллиардов людей. Ну, извините.

— Великая цель требует великих жертв.

— Да, лес рубят – щепки летят. Потом вы нас скажете спасибо. Мы, когда это всё сделаем, мы с вами поделимся. Ну, с теми, кто останется. А пока, пожалуйста, никаких пререканий, вот все излишки отдайте. И именно в рамках вот этой метацели, как я её сейчас понимаю, это и нужно. То есть как бы Европа должна перестать, собственно говоря, заниматься онанизмом и отдать всё лишнее на правое дело. Россия должны перестать лезть, ставить палки в колеса этому чудесному мегапроекту. Китай. Ну вы что, охренели? Вы что, реально решили, что полтора миллиарда человек ваших должны жить как американцы? У каждого квартира, машина, жрачки сколько хотите.

— У них уже, кстати, в среднем 24 квадратных метра.

— Это несерьёзно. Они говорят, как не по Сеньке шапка. Верни. Ну, и всех остальных это тоже касается.

А для того чтобы пережить этот, собственно говоря, неприятный момент, когда всё будет разрушаться какое-то время, есть западное полушарие. И вот долго-долго этой темы не было, когда я написал, что Америка неизбежно должна замкнуть на себя западное полушарие. То есть пока мы здесь все горим, русские, китайцы, индусы, африканцы, европейцы, они должны уйти в западное полушарие снова. Ну вот, собственно говоря, мегафонная дипломатия на эту тему уже началась. Панама наша, Гренландия наша, Канада наша, Мексика наша. Пока до Бразилии с Аргентиной не дошло, но я уверен, дойдёт.

— Вопрос времени.

— Это всё наше. То есть я не знаю, насколько это удастся опять-таки реализовать, потому что, естественно, любому сценарию всегда кто-то противодействует. Но заявка сделана. То есть западное полушарие мы замыкаем, забираем, и оно будет работать на нас. В западном полушарии достаточно всего. То есть и природных ресурсов, энергетических, людских ресурсов, которые можно использовать для работы.

— Более чем.

— На самом деле, если вот так вот рассматривать, то несмотря на большие задержки, мы про них можем поговорить, откуда они, собственно говоря, вылезли, что могло их вызвать, похоже, они пытаются продавить именно этот сценарий.

— То есть чуть-чуть отклонилось, сейчас вот с этим замыканием даже, я бы сказал, на сегодняшний момент они…

— Оно не отклонилось. Понимаешь, никогда же не бывает так чётко. Вот как бы раз, два, три, четыре, пять, шесть пунктов коротеньких, и оно вот прямо так, в такой последовательности так четко реализуется. Естественно, реальная жизнь сложнее, инерция систем, противодействие других игроков. Но картинка сценария выглядит похожей, прямо очень похожей. Потому что всё, а что осталось? А остался Китай. То есть как бы в этом плане, который я написал, как бы я действовал, остался Китай.

И на самом деле тут надо понимать, я это мнение неоднократно высказывал, многие сейчас считают, что Китай превращается в гегемонию. С мой точки зрения, Китай довольно слабая фигура. То есть не совсем, не пешка, но довольно слабая геополитическая фигура.

— Я тут давай добавлю чуть-чуть. Я делал разбор по энергетике Китая. И у них серьёзная проблема. У них 62% всей энергетики – это уголь, 15% — это возобновляемые источники энергии. И они сколько ни пытались уйти с угля, у них не получилось, атомом они не смогут заменить. Там я сейчас могу чуть-чуть цифру спутать, в районе 4%. И там резко не нарастишь никак. А экономике-то надо уголь-уголь. А угля у них уже остается как бы там хрен да маленько.

— Ну, мы в прошлый раз, по-моему, на эту тему говорили. Я говорил, что, с моей точки зрения, Китай пытается запрыгнуть в последний вагон всех ушедших поездов. И в глобальную торговлю британского образца 19 века, и в глобальную индустриализацию британо-американо-советского образца, которая, в принципе, закончилась в первой половине 20 века. И он попробует ещё раз, собственно говоря, запрыгнуть в ту же самую колониальную систему американского кредита, что все страны должны Америке были.

— С Африкой они пытались.

— А сейчас Китай пытался это сделать, что все должны Китаю, и он просто сгребает на этом дивиденды. Так вот, это всё закрытые проекты, с моей точки зрения. И попытка туда во всех в них влезть, она на самом деле ни к чему не приведёт в конечном итоге. То есть он растрачивает ресурсы. А советско-американский как бы проект технологического прорыва, что мы уходим как бы в 21 век, имея термояд, летая на Марс. Ну, как это в 60-е годы представлялось. Что у нас океанские города как бы на дне. И советские люди, и американские люди так это видели.

— Там Гарри Гариссон, Беляев.

— Что 21 век будет век совершенно… То есть сейчас Китай пытается это сделать. Но это можно было делать тогда, когда проглядывается 100, 200, 300 лет экономического благополучия мирового и избытка ресурсов. И ты долгие десятилетия и даже столетия собираешься снимать с этого дивиденды. Не будет этих дивидендов. То есть это деньги, как мы потратили на «Буран».

— По моим ощущениям, это 20-25 лет у Китая максимум.

— Я очень уверен, что они у него есть прямо. И вот сейчас вот эти все, когда все такие: «О, Китай создал вот это, прорыв, левитация», с моей точки зрения, это белые слоны. То есть как только экономика затрещит, а она затрещит, это начнёт само покрываться трещинами. То есть как бы все вот эти мегапроекты.

— Как сейчас замечу, в США они настроили дохрена инфраструктуры, а теперь это сложно поддерживать.

— Её невозможно поддерживать.

— 25% мостов в США находятся просто в аварийном состоянии.

— Её невозможно поддерживать при тех условиях. И у Китая такая же картина будет, просто наступит очень быстро. Понятно, что мост за 25 лет не рухнет, но другие вещи там те же самые, вот когда все тыкают, вот высокоскоростные дороги, железные в Китае.

— А на хрена? Вот у меня всегда этот вопрос.

— Да пусть даже не на хрена, пусть даже они нужны. Они их не вытянут. Даже если они не будут участвовать в прямой войне с Соединёнными Штатами, они просто, вот экономика их просядет на 10-15% всего лишь, и они уже это не вытянут. И оно уже встанет под ключ. Вот как у нас, вот мы строили северную железную дорогу. Ну не вытянули. Хотя, казалось бы, что там, рельсы, шпалы, а не хватило ресурсов.

Ещё раз возвращаясь к тому, о чём мы говорили, сейчас мы просто проанализируем это. В 2007-2008-м году для меня это был не прогноз, а это был план, как бы я играл, сидя на стороне белых. В ситуации, когда я понимаю, что времени, ресурсов и всего очень ограничено, оно сейчас разбазаривается. И куча ещё товарищей разных, там русские, китайцы, пытаются ещё и присоседиться, ещё поучаствовать в распределении тех ресурсов. Как бы я играл в этой ситуации, чтобы перейти на следующий уровень цивилизационный? Вот она, собственно говоря, картинка. То есть устранить Европу, разрушить энергетические связи в Евразии, изолировать Россию, закуклиться в западном полушарии, раздолбать Китай. И, по большому счёту, привести весь мир в состояние хаоса, когда деньги, инженерные школы, бизнесмены бегут от этого хаоса в Соединённые Штаты.

И вот мы в прошлый раз, года полтора назад, даже ещё тогда народ говорил: «А где это бегство в Соединённые Штаты?» Нет этого бегства в Соединённые Штаты». Но оно же сейчас есть.

Вот, например, не вся, но приличная часть промышленности и капиталов европейских уже туда рванула. Уже их удержать невозможно, то есть они бегут. Побегут туда и арабские капитали, побегут туда и африканские, и азиатские капиталы туда.

— Я бы не был в этом на 100% уверен.

— Да я не на 100% уверен. Но если разрушение начнётся, вот так скажем, в азиатском и в африканском регионе, то они побегут, некуда больше бежать. Как бы это тебе не 200 долларов. Когда тебе надо сохранить настоящий капитал, миллиарды или сотни миллионов, ты пойдешь туда, где его хоть как-то можно сохранить, а не там, где его просто расхерачит гражданская война или ещё что-нибудь. И вот это происходит.

Даже та же самая история вот с этими хуситами. Все такие: «О, там американцам». Так вообще-то это в логике их сценария. То есть как бы это разрушение транспортных путей в евроазиатском, африканском регионе. У американцев-то свои транспортным пути, с ними всё хорошо. Трамп, собственно говоря, собирается взять свой северный ход и Панамский канал. Ну, не то что собирается, но просто обозначил, что это наше. То есть возьмёт, не возьмёт, формально это не суть важно. Главное, что он сказал: «Ребят, как бы не забудьте, это наша транспортная артерия». Собственно говоря, через север Канады и через Панамский канал. То есть в западном полушарии с транспортной связностью ничего страшного не происходит. В нашем восточном полушарии происходят серьёзные проблемы с логистической транспортной связностью. И это вполне в интересах Соединённых Штатов. Им вообще наплевать на газ и на саудовскую нефть. У них есть свой газ.

— Более того, им это выгодно. Они могут свой газ дороже продавать.

— Да, через Атлантику, которую они, взяв ещё Гренландию, смогут контролировать более устойчиво. Ну вот. И ещё, просто последний момент акцентирую. Видишь, когда ты не слышал этот сценарий, и ты понимаешь, что происходит что-то близкое к нему, тебе это уже хочется выдать. Извините, но это как бы общее свойство всех людей такого типа. Хочется это, собственно, выдать в виде прогноза, что вот так и будет. И вот я тоже постоянно в это скатываюсь. Всё-таки это не прогноз. Всё-таки это сценарий, у которого есть шанс превратиться в прогноз, сбыться. Но ему противодействует объективная реальность, в том числе и в виде России, в том числе и в виде ерепенящейся даже Венгрии, которая говорит: «Ой, что-то я не хочу клоуном быть».

— Ирана, в конце концов.

— Да, Ирана и так далее. То есть мы, естественно, противодействуем. Другое дело, что чьё-то противодействие очень слабенькое и почти не оказывает никакого влияния, чьё-то противодействие может казаться сильным, как, например, у Китая, но посмотрим.

— Я хочу заметить вот для тех, кто не знает, не знаком с твоим творчеством или, может, не детально с ним знаком, сначала был создан сайт «Авантюрист.орг».

— Сначала был создан форум на «Росбалте» на самом деле. Мы там трепались, просто обсуждали статьи.

— Да. Потом ты эти сценарии выложил на «Авантюрист.орг».

— Да.

— В дальнейшем «Авантюрист.орг» сразу переименовался?

— Нет. Вот давай расскажу вообще, почему. Да, было большое обсуждение на «Росбалте», как на любом новостном сайте. А я не знаю, есть вообще «Росбалт» ещё?

— Не уверен. Есть «AfterShock».

— Это был популярный новостной сайт, типа «Ленты.ру» и так далее. Может, он и есть, может, нет, неважно. И там, как всегда, мужики, парни обсуждали всякую разную геополиту по мотивам статей, обычные комментарии, как на «Взгляде» каком-нибудь. А у меня тогда уже начали собираться мысли, я просто сделал постоянную ветку форума, то есть там можно было сделать свою, великая депрессия-2. И просто стал там писать стабильно. Туда потихонечку стал подтягиваться народ. В какой-то момент там начало публиковаться до 10 000 комментариев в сутки. Ну, как бы обсуждало. Тянуть это было невозможно. И я сделал из этого сайт «Авантюрист», где всё это разложили по полочкам.

И какое-то время я его поддерживал, мне это было интересно. Проблема в чём? К сожалению, такие сообщества очень быстро, особенно при наличии таких достаточно харизматичных авторов, очень быстро превращаются в секты. Это превратилось в секту натуральную. Вплоть до того, что, когда я хотел, я же думаю, время идёт, я взрослею в конце концов, появляются новые факторы. То есть когда я хотел как-то пересмотреть какие-то свои позиции, приходили люди просто в обсуждение и писали: «Кто подменивает Авантюриста? Это не он». И когда я умудрялся доказать, что всё-таки это я, Авантюрист, они говорили: «Ты не имеешь права поменять свое мнение. Это записано на скрижалях. То есть это уже Евангелие. Ты это говорил в 2007 году. Сейчас ты в 2009 году хочешь изменить свое мнение». «Ну да, я же думаю». «Нет, ты не имеешь на это право».

И началась, ты будешь смеяться, травля меня на моем собственном ресурсе. Я не скажу, что все. Но это реально стало превращаться в религиозное сообщество. И в этот момент мне перестало хотеться заходить на свой собственный сайт и что-то там писать. И я просто его бросил. Не выдал официальное заявление, что я закрываю, а просто как-то потихонечку сплыл.

— Редактором основных разделов, модератором был назначен alexsword, правильно я понимаю?

— Слушай, я уже не помню. На самом деле там много редакторов было. Просто Алексу было интересно шуршать. Кто-то просто редактировал, а ему захотелось сделать свой проект.

— Не-не-не, не так. Его забанили.

— Ну, запросто.

— Власть поменялась, его забанили, закрыли доступ и сказали: «Все, чувак, ты здесь это… После этого появился проект «AfterShock».

— Кстати, да. Тоже на самом деле. Я и сам этим грешил, что тут говорить. Интересные люди, как ни странно, они довольно, ну, не то что нетерпимы к другим интересным людям, терпимы, до тех пор, пока по ним не начинают ходить танком. Когда ты начинаешь понимать, что ты систематически кому-то проигрываешь, тебе хочется его закурощать.

— Я, кстати, это понимаю, да.

— Вот, да. А интересные люди, они всегда несдержанные. И как получается, родовая проблема таких проектов, созданных опять-таки интересным человеком, автором, там начинается, удаление неизбежно, или подавление какое-то других интересных людей. Не всех, но которые в жёсткой к тебе позиции. У них есть свои взгляды, и они должны иметь место. Начинается война, которая потихонечку перерастает в религиозную войну. И в конечном итоге мы получаем Альбигойскую войну, и убивайте их всех, Господь признает своих.

И поэтому и с «Авантюриста» много интересных авторов исчезло, были вырезаны. И вот с Алексом. Но я думаю, сейчас на «Алекс Ворде» примерно та же самая картина происходит, что периодически авторы, которые вызывают массу споров, вокруг которых масса дискуссий, скорее всего, они получают массу хейта, их регулярно банят, и они отваливаются точно так же.

— Слушай, я вот здесь, знаешь, сделаю дополнение. Я здесь хочу сделать комплимент Алекс Ворду. Я, когда только пришел на сайт, и несколько раз я устраивал срачи с Алекс Вордом. И он вполне вменяемо, адекватно мне отвечал. И я понимал, что, в принципе, я не прав. И здесь для меня авторитет его как бы сформировался, у нас с ним, на мой взгляд, достаточно успешное не сосуществование, развитие проекта. То есть я не развиваю, конечно, свой «AfterShock».

— Вопрос не про твой конфликт. Иногда бывает даже всё круто. Ты даже можешь договориться с автором. Просто тренд, который благодаря ему возникает, он становится разрушительным для системы целиком. Это бывает. Ты сам, как два человека, можете договориться, а вот как бы ваши группы последователей, они на самом деле создают слишком жесткий раскол на всей платформе.

— Вот с одной стороны я с тобой согласен. Здесь опять же плюс Алекс Ворда, что он как принцип равноправия. То есть демократия в лучшем смысле. Если ты убедил, ты прав. Если ты не убедил, извини, чувак.

— Я иногда поглядываю. Вот был такой у вас там товарищ Крич Ли. Его больше нет.

— Алекс Ворд его поддерживал.

— Это понятно. Но смотри ещё раз. То есть его выдавило. Неважно как. Он может быть прав, он может быть не прав, это не суть важно. То есть как бы его выдавило. Но в конечном итоге как бы такой: «Да пошли вы все в задницу».

— Я, кстати, пытался с ним телеграм-канал тоже вести, но что-то у нас не получилось.

— А я уверен, это неизбежное. Лично я быстро от таких вещей устаю. Видишь, Алекс много лет это везёт на себе, а я от таких вещей быстро устаю. Ну и всё. Я тогда там окончательно потерялся? Году в 10-м. То есть три года, собственно, этим позанимался.

— Но опять же спустя 13 лет твой проект не умер, он превратился, он ещё развился, были созданы ещё более крупные секты. То есть теперь это две секты «Glav.su» и «AfterShock».

— Я не знаю, являются ли они сейчас сектами. Но тогда, я говорю, у меня ч`ткое было ощущение, что тогда «Авантюрист» начал превращаться в секту. А я сектантов прямо очень сильно не люблю.

— Ну, я тебя, если что, за глаза представляю как создателя двух сект.

— Спасибо.

— Поэтому продолжим наше обсуждение с великими силами.

— Ладно. Давай там по деталям уже по каким-то.

— Смотри, на самом деле ровно три года назад, когда мы с тобой, ну, чуть-чуть меньше, в феврале 2022 года встречались, по-моему, даже это первые числа марта были. Там я высказал такую идею, что спасти от этого евангелистского проекта мир может только Россия. С точки зрения того, если говорить о технологических укладах, следующий технологический уклад – это по-любому атомная энергетика. Ничего другого сейчас не придумано. С точки зрения того, чтобы перейти на следующий технологический уклад, надо построить там. Если это атомная энергетика, это надо построить железнодорожные пути, увеличить их, трамваи, личный транспорт как-то надо перевести на электрический, это создание новых линий электропередач и так далее. Надо потратить ресурсы предыдущего технологического уклада. Это нефть, газ и уголь. Ресурсов на это больше всего есть у России. То есть мы имеем ситуацию, что у нас лучше атомная энергетика на текущий момент. Плюс у нас больше всего ресурсов для перехода на следующий технологический уклад. И с точки зрения проекта будущего Россия здесь выглядит лучше всех остальных стран, лучше любой страны.

Если мы говорим, кто будет спасать мир от этого евангелистского проекта, то никто, кроме нас. То есть у России здесь первые позиции. И, собственно говоря, то остервенение, те санкции и всё прочее. Я отчасти рассматриваю с этой точки зрения. Вот ты как это рассматриваешь?

— Это конечно. Давай так. Сейчас в сторону немножко отойдем. Китай. Если про Европу всё, в принципе, понятно, они всё прожрали. Они прожрали не только деньги, они прожрали всё. Они прожрали мозги, руки. То есть это, в принципе, умерший проект целиком. Он на самом деле, конечно, будет трансформироваться. Про это тоже поговорим. Во что, скорее всего, с высокой долей вероятности, если Америке не удастся расхерачить, собственно говоря, глобалистам, так их назовем, расхерачить всю планету вообще в пыль, во что, скорее всего, превратится Европа.

Китай. С моей точки зрения, я уже говорил, что Китай опоздал просто везде. То есть он запрыгивает в поезда, которые уже не актуальны. Эти поезда уже ушли, они пришли на конечную станцию, машинист ушёл. У него есть ещё один колоссальный минус – он чужой. Чтобы предлагать миру что-то целиком, ты должен быть понятным, тебя должны знать.

Возьмем такую вещь, благодаря которой нас во многом узнают. Культура. Блин, русская культура – это часть мировой культуры.

— Прошу заметить, русский язык второй в интернете, второй.

— Трудно найти страну, в которой не слышали про нашу литературу, про нашу музыку, композиторов, про наш балет и так далее. То есть мы являемся органичной и очень крупной частью мировой культуры, знакомой всем. И в Аргентине, и в Мексике, и в Индонезии, и в Китае и так далее. Наш язык, наш вообще способ мышления, он позволяет нам спокойно ассимилировать, поглощать любые смыслы практически. Мы это делаем всю свою жизнь.

— Культура так сформировалась.

— Мы поглощаем смыслы просто целиком, вот как с Петром. То есть вот вся навигацкая наука, всякая строительная наука, мы просто целиком взяли и поглотили британо-голландскую. Вместе с названиями и шкиперами, и галсами, вот всё. Это теперь наше, штурвал – это исконно русское слово. В чём вопрос? Капитан – это исконно русское слово.

— Я прошу заметить, что плавильный котел по-настоящему всегда была Россия.

— Это наши внутренние дела, а я имею в виду вовне. То есть как бы мы понятные. Может быть, не до конца, но мы понятные. И многие смыслы, которые мы транслируем, они понятны и приемлемы, а иногда и приветствуются, собственно говоря, практически любыми культурами на этой планете.

Китай – это полностью закрытая система. Во-первых, они не любят и никогда за всю свою историю чужие смыслы не любили вообще принимать. А во-вторых, их смыслы абсолютно чужды для всех. Вот просто для всех, даже для их ближайших соседей, вьетнамцев там или таиландцев.

— Я всегда говорил всем, кто считает, что у нас нет друзей: «Вы посмотрите на Китай, у них конфликты со всеми близлежащими странами».

— Поэтому они не смогут никогда стать центром миротворения. Потому что вы с чем пришли? У вас нет культуры. Они такие: «У нас есть культура». Но мы про неё ничего не знаем, она ничего не значит в нашей культуре. То, что вы сейчас, может быть, какую-то свою книжку популяризируете какого-то фантаста, но мы-то живём ещё… Ну, вот русские. То есть с европейцами нас что объединяет? Нас объединяет даже не Пушкин там, нас объединяют эллины, нас объединяет, собственно говоря, эллинистическая культура.

Мы точно так же хорошо знаем, что такое все эти боги, герои и так далее. Собственно говоря, как и европейцы. То есть один у нас прадедушка, мы в одной семье. А южноамериканцы в той же семье. Да, они отселились в отдельную квартиру, но, по большому счёту, они продолжение европейской культуры. И Северная Африка – это опять-таки эллинизм. То есть получается, у нас корень, вот у всех этих культур, он общий. Это две трети населения.

Индия. Она на самом деле гораздо глубже взаимодействовала, во-первых, с Европой. А во-вторых, до определенной степени она тоже ближе к эллинистической культуре. Она даже пересекалась с ней. А Китай никогда ни с чем не пересекался. Так вот Китай, как центр нового миротворения, это фарс. То есть он не может им быть, в принципе, это не будет принято никем. Попытка перейти к каким-то, условно, силовым методам навязывания закончится для Китая сразу плохо. То есть у него шансов просто нет. Хоть он тысячу авианосцев построй, это не сработает.

Поэтому вот этот третий центр, который появился сейчас, Китай, он да, он кажется крупным, сильным, но от него не будет создания нового мирового устройства.

— Москва третий Рим?

— Конечно Москва третий Рим.

— Четвёртому не бывать?

— Ну, ещё раз, он же не зря третий Рим. Мы действительно в значительной степени являемся наследниками римско-греческой вот этой эллинистической цивилизации. И никуда от этого не деться. Для нас Аристотель или Платон значат столько же, сколько для европейцев, в общем-то.

— Учитывая уровень образования…

— Я не говорю про конкретного человека. Я говорю, что наш строй, то, как мы мыслим, оно в значительной степени упирается в аристотелевскую логику. Точно так же, как и у немцев. Поэтому мы с немцами можем друг друга хорошо понять, когда мы говорим по делу.

— Даже после двух мировых войн, прошу заметить.

— Да. Или с поляками. Мы все в каком-то смысле, у нас общее метаполе мыслительное. С китайцами у нас разные метаполя мыслительные. У всех с китайцами разные метаполя. Вот. Поэтому да, Россия – это единственная альтернатива. При этом мы привыкли альтернативой быть, мы заноза в заднице. Как всегда. Заметь, снова же поднята тема антиколониализма. Вот Путин когда это говорит, мы это воспринимаем очень нормально.

— Это логично.

— Да. То есть для нас это он просто сказал очевидные вещи, что как бы да, надо разрушать колониальные порядки. Ну это правда. Ты просто не понимаешь, что это за харчок, собственно говоря. Просто это харчок такой в лицо людям, которые выросли в совершенно другой логике, ну, как бы властелина мира. Которые выросли в логике, что друзья мои, люди не равны. Это ещё надо очень сильно заслужить право называться человеком. Те, кого вы называете людьми, это даже не быдло, это обезьяны, это животные. В этой Эфиопии, в этом Китае, в этой Индии. Вы называете людьми тех, кто к людям не сделал ещё ни одного шага. То, что они ходят на двух ногах и надевают штаны, говорят, собственно говоря, британские лорды, германские князья, там банкиры с Уолл Стрит и так далее, кто там считает себя хозяином мира, это — не люди.

— Но это в их логике, я прошу заметить.

— Это скот. И этот скот должен приносить, собственно говоря, пользу. Не надо его ни учить, ни воспитывать. Он должен выполнять команды, этот скот, кормить нас. И вы, когда говорите про вот этот антиколониализм, понимаете, что вы делаете? Вы берёте просто и этот скот наш отбираете, выпускаете на волю. Одеваете его в штаны, зараза, блин, и пытаетесь дать такие же права, как людям. И вот это харчок. То есть, с его точки зрения, это неописуемое хамство, неописуемое просто. Путин наплевал им в лицо. Просто встал плюнул, сравнив вот этого товарища, лорда там Беккингема, с вот этим пакистанским животным. Он сказал, и ты, и ты человек. Я бы убил Путина. Вот они его пытаются убить.

— Вместе с Россией причём.

— Да, да. Поэтому я и говорю, наши цивилизационные проекты, с их точки зрения, наш абсолютно безумен и абсолютно аморален. То есть мы пытаемся приравнять животных к людям, с их точки зрения. Миллиарды животных к миллионам людей. А с нашей точки зрения всё наоборот. То есть как бы их проект абсолютно аморален, потому что они вот так вот говорят, с нашей точки зрения, как животные. Что значит животные? Ну, как бы это человек. Ну, недоразвитый немножко, ну да. Его надо просто причесать, умыть, воспитать, в хорошую школу отдать, и будет нормальный человек. Ну не он, но дети будут нормальными людьми. Людьми полноценными. Мы же так к этому относимся.

— И прошу заметить, всегда так существовали, это принцип развития России всегда был.

— И это фундаментально конфликтующие проекты. По поводу, кстати, ядерной энергетики. На мой взгляд, я могу ошибаться, что ядерная энергетика обеспечит новый техуклад. Всё-таки она достаточно тяжёлая в реализации. А масштабировать её… Понимаешь, для нового техуклада, с моей точки зрения, энергия должна подешеветь в 10 раз. То есть её должно стать не просто как бы достаточно. Ну, то есть сейчас падает объём доступной энергии, а мы восстановили этот объём. И она должна стать не на 15% дешевле, а её должно стать на порядок больше, и она должна стать на порядок дешевле. Тогда цивилизация. И у нас пока нет.

Смотри, мы там что-то потихонечку ковыряем, там с термоядом, но в целом мы не заявляем ничего такого. То есть мы не говорим, как я вижу, что мы постулируем новую цивилизацию. То есть мы пока предлагаем переждать. В принципе, это, с моей точки зрения, правильный подход. Мы не сможем вот так кавалерийским наскоком проскочить, то есть перейти из одной как бы цивилизации, 15-20 лет как бы неприятностей, и у нас новая цивилизация совершенно другого типа. Так не выйдет. Я думаю, это займет столетия. То есть 200-300 лет.

— И вот на сотни вот этих лет ресурсы есть только у России.

— Вот. То есть это не новый техуклад. Это новый техуклад, для того чтобы переждать, то есть всем не сдохнуть. Давайте мы сделаем так, что цивилизация не провалится в каменный век. То есть она просядет, может быть, даже хорошо просядет, но в целом основные достижения цивилизации мы сохраним. А потихонечку, как бы вот там 200, 300, 400 лет.

— Кстати, проекты строительства атомных электростанций в других государствах, чем «Росатом» сейчас занимается активно, это ровно из этой серии.

— Да. И за это время, дай бог, когда уже всем понятно, что рыть копытом надо, вот лет за 200 мы сможем найти и решить вопросы энергии. Что это будет, приливы, геотермалка, солярное кольцо, собственно говоря? Видимо, будут конкурирующие проекты как бы идти, лично мое ощущение, которые мы с тобой не увидим, что на самом деле тема будет в солнечной энергетике. Только не в этих панелях, а в планетарном как бы…

— Ну да, в космосе солнечная энергетика на порядок эффективнее.

— В космических энергостанциях, как я не знаю, у Сатурна, видимо. Появится у нас кольцо вокруг Земли, да, из зеркал там гигантское, которое будет улавливать что-то там колоссальное, сбрасывать это на концентраторе, атомные какие-то. Но это не появится всё до тех пор, пока происходит вот этот замес. Потому что любая энергия, которая передается оттуда сюда тераваттами, она может и чайник греть, а может и Нью-Йорк сжечь, тут дело такое, за пару минут. Поэтому это долгая история будет.

— Ну, с точки зрения того, чтобы переждать всё это, ресурс, наилучшие позиции именно в России. И здесь смотри, я бы, кстати, отметил. В Москве сейчас идет активное внедрение развития метро, ТЦК вот эти. Я даже не помню, как они правильно называются, когда электрички по кругу в Москве ездят. Сейчас пару колец построили. То есть как раз уже та энергетика не к природным ресурсам завязана, а, в принципе, она может существовать при атомной энергетике. То есть это ключевой момент.

— Ну, вообще, мы с тобой в прошлый или позапрошлый раз говорили. Вот лично моё мнение, что современная транспортная система в том виде, в котором она есть в России, в Европе, в Штатах, она доживает последние годы. Ну, 10 лет, 20 лет, 30 лет. Ну, то есть её не будет в этом виде. Европейцы, кстати, бегут впереди паровоза. То есть фактически они не мытьем, так катаньем начинают истреблять частный автотранспорт. Ну, то есть вводят бешеные вот эти все свои евро, 5, 6, 7. Вот сейчас дополнительные суперналоги на двигатель СДВС, 15-минутные города. То есть они потихонечку начинают вычищать просто частный автотранспорт из Европы, в принципе. Пока аккуратненько. Я думаю, что на самом деле ничего страшного в этом нет, это нормальное развитие. Частный автотранспорт – это крайне непродуктивный и крайне неэффективный способ.

— Я замечу, что с точки зрения Европы там есть другой минус, что они чаще это делают не от хорошей жизни.

— А никто это от хорошей жизни делать не будет. И у нас жизнь не будет больше хорошая. То есть на самом деле, когда сейчас люди… Тут надо немножечко смирения. Мы про это уже говорили. Когда мы разваливали Советский Союз, в 90-е годы все очень сильно мечтали о том, что рано или поздно мы заживем так, как американцы. Но не те американцы 90-х. Мы себе представляли американцев конца 70-х. То есть мужик пошёл на работу, отработал, пришёл домой, а дома жена. Выкупленный дом собственный, приехал на своей машине, на этом пикапе, а дома жена с пирогами и с четырьмя детьми, которая на самом деле не работает. А у него, собственно говоря, отложено дочке на свадьбу, сыну на университет. Мы себе так это представляли. Но эта Америка закончилась, собственно говоря, в 70-80-х. Даже Америка закончилась, но мы себе так это видели, что однажды, мы такие молодцы, мы тоже так заживем. Поэтому начнём с машины. Это то, что можно было сделать быстро. Дом там, то, что один работает, это более долгосрочное, но машину-то можем купить прямо сейчас. То есть это не вопрос.

И машины мы купили как американцы. У европейцев на самом деле нет такой потребности.

— У нас на душу населения-то поменьше.

— Но мы не будем жить никогда ни как американцы, ни даже так, как мы жили в 14-м году. То есть на самом деле придётся немножечко прикрутить хотелки. Это не значит, что мы обеднеем как итальянцы. Вот у итальянцев будет Джельсомино. То есть пересматривать мультик «Чиполино» — это то, что мы будем наблюдать в Италии через 10-15 лет. Мы с тобой туда будем приезжать, любой из нас присутствующих будет туда приезжать и чувствовать себя барином. Такой просто со своей зарплатой ты барин, русский барин, у тебя есть деньги. И эти Чиполино и Джельсомины, они будут просто там щемиться от счастья, что мы им дали.

— Ну, у меня здесь немножко другая точка зрения. Но я предлагаю не растягивать дискуссию.

— Но мы тоже не скажу, чтобы жили богато. То есть я думаю, наш уровень застабилизируют. Ну, примерно плюс-минус 10% от того, где мы сейчас есть. Всё, лучше мы жить не будем никогда. И вот с этим надо успокоиться просто. Мы живём хорошо на самом деле. Мы золотой миллиард. Ребят, что вам ещё надо? Личный самолёт, что ли?

Я смотрю на Томск. 1994 год. Ну хорошо, 1995-й год, 30 лет назад. Томск был вдвое меньше по объёму жилья. Население выросло на 15 000. То есть Томск не вырос по населению, а жилья стало вдвое больше. Ребят, мы уже неплохо живем. То есть как бы люди уже не понимают «однушку» меньше 50 квадратов. Они говорят: «Что за клоповник?» Да ну, елки-палки, раньше «трешки» были по 54 квадрата. И ничего, люди как-то жили семьями по 4 человека, даже и по 5 бывало. А сейчас 50 квадратов, студия какая-то маленькая. Ну, ребят, совесть надо иметь. Вы понимаете, что полтора миллиарда индусов вообще в коробках живут под мостом?

И когда мы начинаем выёживаться, что мы нищеброды, да вы это индусу или бангладешцу, или бразильцу скажите. Он же вас зарежет тут же на месте. Нищеброды. Мы золотой миллиард. Мы, с их точки зрения, ничем от немцев не отличаемся.

— Кстати, если рассматривать по доходу ВВП по ППС на душу населения, мы ровненько вот сейчас идем уже следом за золотым миллиардом. То есть там 1 100 000-1 200 000.

— Я говорю, с точки зрения других семи миллиардов мы просто на самом деле охреневшие.

— Да. Смотри, я неоднократно высказывал, что я негативно отношусь ко всем криптовалютам, крипто вот этим всем процессам. Но очень интересная теория. Кстати, Трамп делал заявление касательно того, что сейчас давайте мы намайним эти. Ну как намайним? Просто циферки создадим. Скажем: «Вот вам, ребята, биткоины». Ну, один хрен, что доллары можно намайнить, что биткоины. Когда ты правительство Соединённых Штатов, там без разницы. Вот мы это намайним, и все вот эти 36 миллиардов долга возьмем и отдадим. Вот как ты к такой теории относишься?

— Да никак.

— Почему?

— В смысле? Нет, ну кому-то ты отдашь. Нет, смотри, во-первых, 36 триллионов долларов долга – это же не внешний долг. Из них две трети – это внутренние долги. Кому-то ты, может быть, сможешь впихнуть этот биткойн. Во-первых, его где-то взять надо. Что значит намайним? Его, во-первых, там уже осталось сколько там свободных блоков этого биткойна? Во-вторых, чтобы их намайнить, нужно потратить практически столько же денег на электричество. Купить? За что? За те же самые доллары? Отобрать? Как отобрать? У кого отобрать? То есть непонятно, как взять этот биткойн.

Второе. Даже если ты как-то этот биткойн взял, ну хорошо, какой-нибудь Южной Корее ты, например, его втюхаешь. А Китаю как ты его втюхаешь или арабам саудовским? Ну, даже если ты все втюхал, то есть пришёл просто с револьвером, приставил к голове и сказал «бери», там проблема немножечко другая как бы. А пенсионеры свои американские будут тоже биткоин кушать?

— Я на самом деле здесь хотел уточнить сразу к этой теории, что многие не понимают, что вот эти 36 триллионов долларов – это не какая-то абстрактная цифра, это на самом деле просранные деньги американских пенсионеров, в первую очередь. И просранные деньги американской промышленности. За счёт чего и сформировался дефицит торговый.

— Даже не промышленности, а инфраструктуры.

— Да.

— Это на самом деле деньги, которые не были… То есть они да, они взяты из будущего, потому что этим будущим поколениям придется эти дороги прокладывать по новой, не имея денег для этого. А кушать придется, собственно говоря, из ближайшей канавы, потому что денег нет. Я не знаю почему. Молодёжь, может, не понимает? А люди постарше, которые помнят 90-е: «Так мы же это видели».

Как можно отобрать у пенсионеров деньги, номинально не отбирая?

— Легко.

— Я про это всегда писал. Гиперинфляция. Мы же у тебя деньги не забрали. У тебя как были 10 000 на сберкнижке, так и остались. Но просто теперь за эти 10 000 можно купить один батончик «Марс». Ну, извини, так вышло. Так оно и будет. На хрена биткойн, если можно сделать гиперинфляцию. Да, это жёстко, но зато это расшивает очень многие вещи. Потому что проблема-то в том, что дисбалансы, которые накопились, они не решаются просто тем, что ты сейчас выплатишь. Они дальше снова начнут копиться. То есть ты каким-то хреном сейчас обнулишь эти 36 триллионов, они тут же начнут накапливаться с такой же скоростью.

— Более того, проблема усугубится с пенсионерами сразу.

— Допустим, они даже не побежали тратить эти деньги.

— Нет, им не на что тратить, они не смогут.

— Дисбаланс останется тот же самый, который сейчас есть у нас. Дисбаланс. Я надеюсь, мы его решим у себя. Когда курьер, условно говоря, сейчас любимое в интернетах в этих, когда курьер зарабатывает 150 000, а инженер зарабатывает 75 000. И вопрос, на хрена же было тратить столько денег и времени, чтобы научиться стать инженером, чтобы зарабатывать потом меньше чувака, который просто катается на самокате. Да, это безумная ситуация, конечно. Но она же в Штатах сплошь и рядом, именно вот эти дисбалансы.

— И более гипертрофированная.

— Их надо и расшить на самом деле. И когда ты, собственно говоря, вот всех сбросил на дно, они начнут по-новому выстраивать. Вот сейчас, например, по-новому выстраивается то, что в Советском Союзе казалось глупостью. Весь креативный класс Советского Союза, интеллигенция так называемая, она же вся бухтела: «Почему рабочие зарабатывают больше нас? Мы же умные, мы же учились. А мы зарабатываем там 160-180, а работяги, блин, 240, 350, 500. За что? Он же дурак, он же просто в литейке что-то там делает. А я же умный, я же инженер, а зарабатываю 160, а он 500». Сейчас же на самом деле становится похожая ситуация. Правда, инженеры тоже, в общем, хорошие стоят денег, но работяги, у которых руки не из задницы, а которые умеют работать, они сейчас зарабатывают до херища! Нет, он может не зарабатывать, если он не хочет вообще шевелиться. Но если ты хочешь шевелиться, ты сейчас, будучи рабочим — электриком, слесарем, токарем нормальным, качественным, мне кажется, вообще сейчас не проблема от четверти ляма в месяц зарабатывать в Сибири.

— Четверть ляма — я, конечно, не знаю, но в районе 100 тысяч — да. Я по заводам ходил просто.

— Это на заводах.

— На заводах. А, ты в смысле имеешь в виду на себя работать!

— На себя работая, вообще просто не напрягаясь.

— А, ну да!

— Хорошо, не хочешь ты на себя работать, но на заводе, блин? Ты понимаешь, сейчас заводы ещё на что-то надеются пока. Да не на что надеяться. Ребята, всё. Там токарь высшего разряда вам будет стоить две сотни, если вы его хотите, если он вам нужен. Не нужен — так не нужен. Может быть, вам и не нужен высшего разряда.

— Поэтому сейчас зарплаты и растут.

— А вот оно и происходит. Это объективная реальность — люди, которые умеют делать хорошо руками, нужны. За них готовы платить много. Не надо говорить, что они должны зарабатывать миллионы, но вот оно устаканивается, что, оказывается… А вспомни ещё конец 90-х даже. Продавцы зарабатывали много.

— А сейчас — нет.

— А сейчас продавец — он, всё, это как в Америке. Это любая обезьянка может быть продавцом. Ты зарабатываешь вот. Почему? У тебя нет никакого навыка. А если у тебя есть какой-то реальный навык, нужный людям, ты можешь зарабатывать много. Это не значит, что…

— Я думаю, с курьерами это тоже устаканится.

— Там на самом деле с курьерами, как только прижмут Ozon с Wildberries и вот эту вот всю хрень, что они… Они же все самозанятые, получается. Там гигантская экономия на налогах и на отпусках. Как только всё это вернётся, получится, что у них и расходы на курьеров вырастут процентов вместе с отпусками, с больничными, вместе со всем вот этим…

— На 40%.

— Да не на 40.

— Нет, на 40.

— Я думаю, блин, процентов на 70! Вот.

— Ну да. А, если ещё… Да, да, да, я согласен.

— Соответственно, и зарплаты упадут со 150, ну, не зарплаты, я думаю, 150 в Новосибе — надо бегать вообще круглосуточно, но тем не менее, упадут на 70, а это уже не так интересно!

— Согласен. Возвращаясь к биткоину и госдолгу США, там просто тупо они затеяли…

— Я просто не вижу смысла. Я с интересом… Нет, сама по себе история с криптовалютами — прикольная. На самом деле, да, независимые деньги — это прикольно. Она на самом деле ещё не вызрела — вся эта тема. Ей ещё зреть и зреть. Я думаю, ещё лет 15-20 мы будем наблюдать всё новые появления процессов, связанных с такими деньгами. Но что Штаты выплатят биткоёном долг? Что-то я как-то себе слабо это представляю, но, да, мы на Трампа посмотрим. Он вон хороший чувак, он весёлый такой, креативный, а идей, я думаю, у него ещё полная задница! Мы ещё много чего весёлого увидим.

— Я предлагаю чуть-чуть позанудствовать — и прочитаю вопрос как раз от alexword.

— Давай.

— «Прошу оценить успешность выполнения принципов стратегии реконкисты с точки зрения план Vs факт. С одной стороны…»

— Кого?

— План против факта.

— Я понял.

— Vs, vs. Это точно как?

— Так.

— Я не помню расшифровку английского. «С одной стороны, мы видим…»

— Versus.

— Versus. «С одной стороны, мы видим частичное воплощение. Много что предлагалось в плане игры за США в далёком 2006 году: плотное вовлечение России в периферийный конфликт с отвлечением её военных экономических ресурсов, разгорающийся пожар на Ближнем Востоке и подрыв энергорынка Евразии. Основные принципы стратегии: 1. Максимально ограничить угрозу превентивного или ответного военного удара со стороны одного или группы геополитических противников, правильно оценивших источники и масштаб угрозы в первую очередь России и Китая». Вот это мы, кстати, сегодня не обсудили. Превентивный удар со стороны России или Китая по центрам принятия решений. Что ты по этому поводу думаешь? Изменит он вообще эти сценарии?

— Я думаю, смотри, это сейчас не в наших интересах! Надо понимать, что нам… Мы это много раз обсуждали. Естественно, мы думаем, что мы — центр всей ситуации сейчас в мире. Мы — не центр всей ситуации в мире, мы — важный фактор, мы — субъект, один из немногих субъектов, которые действуют субъектно, а тем не менее мы — не смысл и цель этого всего, мы — фигура, точно так же как сейчас хохлы считают себя центром, просто что весь мир крутится вокруг них.

— Да.

— Да всем по фигу по большому счёту! Кроме ближайших соседей, всем вообще наплевать, что там происходит. Даже грекам уже наплевать, хотя они недалеко. Даже румынам уже более-менее наплевать. По большому счёту американцы и глобальный вот этот центр принятия решений — они не нацелены, как я считаю, на нас. Да, неплохо бы нас подоить. Это всегда хорошо, собственно говоря, — подоить того, у кого есть жирок. Необходимо нас изолировать. Что значит изолировать? Отодвинуть, собственно говоря, от того, чтобы мы лезли в важные стратегические линии, не стояли на пути, ты понимаешь? Не совали палки в колёса. Они это делают. И достаточно успешно, но это не экзистенциальный для нас вопрос. Для нас не настолько важно защитить Никарагуа или не настолько важно, что будет происходить в Румынии, что там пришёл какой-то…

— Давай более приземлённо — в Сирии.

— Ну, в Сирии. Для нас по большому счёту ну есть Сирия, ну нет Сирии. Сирия вообще — это, с моей точки зрения, неизбежное развитие событий, что она попадает в турецкую сферу влияния вся целиком. И Израиль, с моей точки зрения, в конечном итоге попадает туда же, так что неважно, что там сейчас себе Израиль откусит, потому что он целиком с этим откушенным рано или поздно попадёт в турецкий, собственно говоря, домен. Для нас, может быть, более интересно, что происходит в Армении, но, мне кажется, это тоже сейчас не особо интересно, а то, что Азербайджан начал, собственно говоря, наводить порядок в Армении, мне кажется, нас вполне устраивает! Главное, что Азербайджану там не нужны чужие — в смысле всякие французы.

— Азербайджан выступает за строительство путей из России в Среднюю Азию, а Армения почему-то все эти годы не даёт ничего построить.

— А то, что грузины начали изолироваться, то, что сейчас происходит в Закавказье, нас, в принципе, мне кажется, устраивает. Армения пусть вообще — это азербайджанцы, которые не дадут там закрепиться через Армению как раз французам, британцам, американцам и так далее. Грузины вроде сами стали потихонечку в чувство приходить, начали тоже отгребать, собственно, от этих глобальных товарищей. Да и всё. А что нам ещё надо от этого Закавказья? Нам от него больше ничего и не надо, просто чтобы там не было чужаков.

— Смотри, если мы не идём на размен ударами, ведь может сложиться ситуация, что в технологическом плане Россия уйдёт. Фактически война промышленного комплекса сейчас эта случилась. Россия ушла далеко вперёд от Соединённых Штатов.

— Ну и что? Ну? У нас нет на самом деле никакой субординации.

— Смотри, но в какой-то момент мы же можем сказать: «Ребята, теперь мы здесь главные». Как этого не допустить?

— Не допустить, чтобы мы сказали, что мы здесь главные?

— Да.

— Я не знаю, слушай. Нет, за Путиным придёт кто-то другой, за ним — третий. Это теоретически возможно. Не надо этого.

— Те, кто сейчас говорит, что скорее бы ушёл Путин, они просто не понимают всего этого.

— Слушай, у нас на самом деле есть, я считаю, у нас есть прививочка Советского Союза. На самом деле она до сих пор работает, потому что до сих пор вопросы вот эти все Калмыкии, Татарстана, Чечни — они всё ещё зудят. Мы ещё не стали нацией русских окончательно. Вопрос сепаратизма и местечкового вот этого «мы самые калмыкистые калмыки, мы самые чеченистые чеченцы» — он у нас ещё стоит. И СССР вот этот ещё недавно. Если ты начинаешь управлять большой разнообразной компанией, будь готов делать это за свой счёт. Я думаю, нам этой прививки, блин, лет на 20-30 хотя бы, а лучше на 50-100, должно хватить, что мы не хотим этого, потому что большая часть людей помнит, что это такое, что, собственно говоря, за наш счёт живут болгары, румыны, узбеки, все, и литовцы, и так далее, включая негров в Африке, а в Томске, собственно говоря, купить нечего вообще! Жратвы нет на самом деле. А я думаю, это никому сейчас не надо.

— Смотри, когда был уголь, была Британия ведущей страной. При нефти стала ведущей страной Америка. Почему бы, следуя логике, являясь лидером в атомной энергетике, России не стать ведущей страной с рублём как главной резервной валютой и точно так же менять, условно говоря, бусы на золото, в смысле рубли на ценные ресурсы, такие как уголь, нефть, газ и далее по списку?

— Ясно. Это то, что сейчас Китай пытается сделать, но только со своими товарами. А не забывай, за каждым, собственно говоря, шкипером… Как они там назывались? За каждой шхуной и за каждым клипером шёл фрегат, условно говоря, британский.

— Там часто непонятно, где торговый корабль, а где пиратский. Поэтому часто различие было во флаге только.

— Ты должен быть готов открыть огонь в любой момент на своих торговых путях в любом порту, где, собственно говоря, неправильно приняли твой клипер. И не просто открыть огонь, а ввести туда, собственно говоря, батальон, скинуть для этого магараджу и повесить его на воротах, а если ты не готов этого делать в любой момент, тогда ты не станешь в этом плане… Стабильный вот этот обмен ништяков у тебя не получится. Это то, что сейчас, я ещё раз повторяю, пытается как раз сделать Китай, и то, что ни хера у него не получится однозначно!

— Смотри, но, если мы говорим про Россию, наши стратегии фактически на текущий момент могут потопить любой корабль в любой точке земного шара. Смотри, сама Россия, сама по себе, там сколько у нас?

— Да. Ты будешь переводить вот эти заработанные ништяки на то, чтобы поддерживать, собственно говоря, вот этот ВПК в том виде, в котором мы его сейчас раскочегариваем. Ты будешь производить по 50, блин, баллистических ракет средней дальности просто для того, чтобы обеспечивать торговлю ништяками! Вопрос… В конечном итоге ты добьёшься того же самого. У тебя будет 100-150, максимум 200 лет, после которых все и каждый будут просто ждать, когда ты оступишься, чтобы вцепиться тебе в глотку, потому что ты — мироед. Так вот, не надо этого. С моей точки зрения, не надо этого. Это долгосрочной пользы нам не принесёт. Быть модератором крупных процессов, например, модератором на продовольственном рынке, модератором на энергетическом рынке, именно модератором, к чьим мудрому слову и возможностям серьёзно прислушиваются, — это крутая позиция, а вот быть командиром — это херовая позиция! Она, с моей точки зрения,… Выгода краткосрочная в исторических масштабах, ну, 100 лет, например, а убытки потом будут хорошие.

— Смотри, дальше вопрос задам: «2. Полностью дестабилизировать Большой Восток с целью радикального ограничения энергоснабжения основных существующих и потенциальных конкурентов и противников США — Евросоюз, Китай, Япония, Индия, страны Юго-Восточной Азии. Это позволит не только спровоцировать разрушительные экономические кризисы в этих странах и союзах, но и существенно ограничит возможности экономик этих стран к восстановлению, а также понизит их боеспособность».

— Да.

— США пойдут на это — ограничить доступ к ресурсам, дестабилизировать?

— Они делают это, они просто делают непосредственно это. Вот они пытаются выщелкнуть нашу нефть с рынка аккуратно. Они пока не топят наши танкеры, но тем не менее «Дружбу» перерезали. Понятно, что поляки и сами с удовольствием это сделали, но тем не менее. Всё-таки это не без подачи американцев. Энергетический рынок они, скажем так, экспериментируют с его сужением, с его ограничением, как минимум они повышают, как по Украине, когда идёт обсуждение того, а что мы делаем с энергосистемой Украины, почему мы её всю на хрен не вынесем сразу? Там два направления обсуждения. Одни говорят: «Мы просто не можем этого сделать». А вторые говорят: «Да делаем, просто подводим на ниточку». Рвём, рвём, рвём, чтобы в любой момент, как потребуется, вот довели до какого-то состояния, а потом просто тынц, несколько коротких ударов — и тут-то она и рухнула! Не молотить сейчас по всему подряд, а истончить её — эту энергосистему, чтобы в любой момент можно было просто повернуть рубильник. По американцам ощущение похожее, что они не пытаются сейчас одним нахрапом всё на хрен вырубить, а что они как будто истончают этот рынок в этом треугольнике Европа-Азия-Африка, делают его всё более и более хрупким, что в любой момент потом можно просто одним пинком его перевернуть! У меня такое ощущение. И хуситы эти там же. С одной стороны, они активничают, а с другой стороны, активничают не очень. Американцы их вроде укрощают, но укрощают не очень. Такое ощущение, что все там заинтересованы — в том, чтобы вот эта ситуация в этом проливе находилась в этом лёгком, слегка подкипающем состоянии! Никто не хочет её там решать, вообще никто. Всех устраивает.

— Следующий вопрос: «3. Спровоцировать социальные межэтнические и межконфессиональные конфликты вплоть до масштабных акций гражданского неповиновения, мятежей и массированных терактов, агрессивного сепаратизма и даже гражданских войн на территории основных существующих и потенциальных конкурентов и противников США. Это позволит максимально ослабить государственную власть, нанести ущерб экономике и связать военные ресурсы этих стран».

— Ну?

— Всё да?

— Всё…

— Реальность Vs факт, ты думаешь, совпало?

— Нет. Ты смотри, это для нас. Вот тот же самый мигрантский вопрос. Он — серьёзный. Сейчас началось закручивание гаек потихонечку — и слава тебе господи, но я думаю, что шансы… Мигрантский вопрос надо решить. Естественно, общество требует его решить быстро: «Так, давайте соберём на хрен этих 15 миллионов, отправим их туда по-быстрому вместе с детьми, с семьями и так далее! Паспорта отберём у тех, кому дали случайные, а потом сколько-то, кого надо, обратно запустим». В целом общественный настрой примерно такой: «А давайте решим разом». А решаться будет потихонечку. Неизвестно, в какой момент, но произойдёт определённый выплеск встречный. Может он стать, собственно, разрушительным для нас? Может.

— Сильно я сомневаюсь.

— Потенциально может. Ты понимаешь, ситуация подзапущена, давай серьёзно. Ситуация с мигрантами подзапущена. Это даже ещё мягко сказано. С этими этническими ситуациями…

— Ты знаешь, я, честно говоря, помню, что было в 90-е годы и что сейчас. Проблемы, что были в 90-е, сегодня же — это просто ни о чём фактически. Давай так поговорим.

— Нет. Давай, скажем так, если сейчас вернутся 90-е, это и будет воплощение ровно вот этого пункта: «Нате, получайте».

— Да, да.

— Естественно, власти стараются не допустить этого, но это не значит, что проблемы не существует, что она не тянет туда, что она не тянет как раз в появление новых мощных ОПГ, которые будут иметь базу, собственно говоря, в Таджикистане, в Киргизии, в Узбекистане и так далее.

— Проблема есть здесь.

— Кстати, на самом деле никто не…

— Это и происходит.

— Может на этом же фоне опять начаться радикализация Кавказа, потому что, ты понимаешь, вот это вот: «Пусть там помолятся в школе. Ничего страшного». Раз этому можно так, значит, нам можно так. Это товарищи с гор. Тестостерон никто не отменял и связанный с ним адреналин. Поэтому на самом деле национальный вопрос… Плюс, я ещё раз повторяю, у нас не закрыт и долго ещё будет не закрыт вопрос Татарстана, Калмыкии и так далее, которые на самом деле считают себя государствами в государстве, нациями в нациях. На территории именно этих субъектов своя специфика. Этот компот на самом деле есть. Он подкипает. Как это отрицать-то? Естественно, им пытаются пользоваться, и будут пользоваться, и будут его разгонять. Не зря этот «Крокус», собственно говоря. Это же хохлы сами могли быть. Они могли и русских нанять. Будем считать, что это британцы запланировали, но взяли же и таджиков. Это было осознанно сделано, правильно?

— Конечно.

— Всё. На самом деле действия эти есть. То же самое и в Европе, потому что это дочь геополитической конкуренции в Соединённых Штатах.

— Но я прошу заметить, в Европе ситуация сильно отличается от нашей. Она есть, но она сильно отличается.

— Я имею в виду опять-таки…

— Она исторически по-другому складывалась, практически. Европа никогда не выступала, как Россия, плавильным котлом, по сути. Были национальные государства, которые строго следовали своим… Они жили нацией. Немцы — это немцы. Там пусть Австрия…

— Да, да. Нет, я просто про что? К самому этому пункту, что будет использоваться любая возможность для разжигания, собственно говоря. Три геополитических конкурента основных на тот момент у Штатов было — Европа, мы, Китай. Я просто не настолько хорошо знаю внутреннюю национальную кухню в Китае, но про этот Цзинцзян… Уже зубы ноют, когда, собственно говоря, начинается разговор на самом деле, а была тема с Гонконгом, потому что про Гонконг, когда они, собственно говоря, объединялись, это же уже после моих этих прогнозов-то было, вообще это второй Китай. Они пытались сформулировать, что притесняется отдельная чудесная нация гонконгцев, и попытались, собственно говоря, из этого тоже сделать какую-то довольно серьёзную социальную проблему! В Европе вот оно с 2011 года. Там сколько уже приехало этих товарищей? ЛГБТ — это то же самое. Трансгендеры, отбирание этих детей — это же всё оно. Люди начинают кипеть, а когда ты маленький человек — и тебя гнобят со всех сторон, тебя выгнали с твоего места, потому что туда надо было взять какого-то пидораса, к твоим детям в детском садике начинают приходить голые эти бородатые дамы и начинают их на своём собственном хозяйстве учить всему этому, ты ничего с этим сделать не можешь, потому что ты — маленький человек! Ты начинаешь выступать — тебя за это сразу банят везде. Ты начинаешь кипеть — и хочется кому-нибудь начистить морду. Теперь нужен просто хороший горлопан, который просто эту толпу поднимет, а другой горлопан поднимет другую толпу. Эта толпа пойдёт на толпу. Этих проблем за последнее это время — за 17 лет — в Европе создали, ну, это просто кабздец какой-то! Да, она в этом во всём сама с удовольствием участвовала, но это не отменяет того, что, собственно говоря, эта пороховая бочка там в полный рост. Когда сейчас, например, реальные правые придут в стране в какой-нибудь, как я и ожидаю, не те, которые сейчас называются ультраправыми, потому что эта АдГ какая-нибудь несчастная… Да какие они ультраправые? Они даже и не правые. Блин, обычные консерваторы, примитивные причём! А ультраправые могут прийти. И придут рано или поздно. Смотри, сперва сейчас выберут АдГ, условно говоря, в надежде, что они — адекватные люди. Выяснится, что они — такое же мурло, как все эти ХДС и так далее, что они по большому счёту ничем не отличаются. Тогда народ начнёт ждать настоящего Адольфа и в Австрии, и в Германии, и во Франции, и в Италии, и везде, а когда придёт Адольф, вот тут начнётся. У них там начнётся веселуха. Я почти уверен, что и Европа… Наши, когда это видят: «Как они там скатываются в фашизм?» Да как? Да, блин, они на самом деле, мне кажется, они канализируют это!

— Они не скатываются, это же их естественное состояние.

— Нет, во-первых, это их естественное состояние, да. Я и говорю, они воспринимают другие нации — это скот, это не люди. Они и свои-то нации воспринимают как скот, если брать… Ты берёшь, я и говорю, вот открой Чарльза Диккенса и почитай, собственно говоря, «Оливера Твиста». Если не брать джентльменов его рода, это скот. Они к своему населению так и относились — скотина. Дело скотины — давать шерсть, мясо, молоко.

— Хорошо. Давай мы немножко вот это вот, за что могут забанить даже на Rutube, мы чуть-чуть отойдём про скот и прочее.

— Нет, подожди, подожди, подожди, так у меня ощущение, что на самом деле они пытаются как раз тех, кто уже прямо радикализовался в Европе… Не зря они поощряют их переток на Украину. Там нацизм уже прямо в ярко прямо проявившемся виде: «Вот и езжайте туда. Те, кому неймётся прямо вот здесь и сейчас, сегодня устроить новую Хрустальную ночь в Мюнхене, вон, собственно говоря, Донбасс. Вот туда. Вот там у вас есть возможность, собственно говоря, набить здесь крест».

— Это они готовятся к новому дранг нах Остен?

— Я думаю, что сейчас эти наёмники — это как раз не то, что они пытаются нас именно победить. Мне кажется, они стравливают как раз тех, кто готов уже в Австрии, в Италии или во Франции сейчас затеивать нацистский мятеж. Вероятность — ненулевая.

— Вернуться с Восточного фронта и устроить мятеж.

— Да они не вернутся с Восточного фронта, это же известно, потому что там гусеницами наших танков их размотает.

— Нет, чтобы устраивать бунт внутри Европы, кто его будет устраивать? Или эти настроения нацизма в связи с Украиной просто…

— Нет, они будут просто расти, просто это не произойдёт.

— Расти.

— Не завтра придёт в Австрии прямо нацистская партия к власти. Это может занять ещё десять лет, например. Они вызреют — условия. Нет. Те, которые сейчас есть, их относительно немного ещё, те, которые уже сейчас готовы взять винтовку в руки и пойти устраивать, собственно говоря, резню у себя в Вене. Их сейчас, вот этих, пока небольшое количество, мне кажется, их просто с удовольствием стравливают: «Езжайте в Донбасс. У вас прямо сейчас будет возможность там кого-нибудь зарезать». В результате большая часть из них там и остаётся. Ну и слава тебе господи!

— Утилизируют. Пока они спускают пар у нас.

— Мне кажется, они больше спускают пар, да.

— А вообще принципиально ты рассматриваешь возможность подтянуть новый дранг нах Остен?

— Мы же с тобой в прошлый раз говорили, я почти уверен. Очень высокая вероятность Северной войны новой. Имеется в виду не за Арктику, а за Балтику. Тем более что, всё, они начали уже, собственно говоря, делать телодвижения на эту тему.

— Запретили, там остановили наши судна.

— Это неизбежно война. Если нам закроют Балтику, это неизбежно война на северном фланге у нас. Впишется там много кого. Мы не сможем ограниченно поколотить Эстонию. Это значит, мы связались как минимум с Финляндией, всей Прибалтикой, Польшей, вероятно, даже с Германией и со Швецией. Здравствуйте, приехали! После того как Европа не отскочила после первой итерации вот этой войны, мы, помнишь, изначально говорили, блин, если там хоть немножко мозгов есть у управляющего класса, они должны понять были уже к концу первого года: «Всё, не сыграла карта. Надо отскакивать. Надо отскакивать и…»

— А мне это напоминает, ты знаешь, плохого покериста, который блефует, поднимает ставки.

— Не за то отец бил, что играл, а за то, что отыгрывался, да.

— Да.

— Так вот, поскольку они не отскочили, значит, всё, мы уходим в долгую войну. Скорее всего, да, будет война на Балтике. Скорее всего, это отдельная линия — американская стратегия, которую они пытаются протолкнуть, и наша стратегия, которую мы пытаемся протолкнуть. Для нас теперь выгодно Европу подробить, чтобы она развалилась на несколько европейских проектов, один из этих проектов по результатам этой войны чтобы фактически вошёл в наш технологический кластер. Это северо-восток Европы.

— Нам интересна, по сути, Германия!

— Германия, Польша, Скандинавия, Финляндия, Прибалтика, а это нам интересно включить, прямо включить не в Россию, а…

— В технологическую зону.

— Да, в наш кластер. Скорее всего, у нас не хватит никогда сил. И смысла нет с этим связываться. Сформируется северо-западный кластер, я думаю, вокруг Британии, поскольку это единственный обладатель там ядерного оружия.

— Франция.

— Там, главное, удобно. Там, видишь, там…

— Франция ещё.

— Нет, я имею в виду на северо-западе.

— А!

— Там удобно. Там вокруг одни королевства. Вообще-то говоря, вот этот весь угол — Норвегия, Дания, Британия, Бельгия, Люксембург… Что там ещё торчит? Это же всё монархи. Там до сих пор, собственно говоря, вся земля принадлежит аристократии, а они понимают друг друга, они на одной волне. Это всё торговые республики — что Голландия, что Бельгия, что Дания, что Британия. Они говорят на одном языке, они думают одинаково, там очень похожая система…

— Устройства государства, мозгов, культуры.

— Да, да, да. У них древняя традиция, собственно говоря, — торговый хаб. Поэтому на самом деле сгрудиться в новую такую Ганзу для них вполне адекватно. Если они просто именно это место займут, всё, через нас можно торговать, все кто угодно могут торговать во всём мире, воевать, точнее, а через нас можно организовывать торговлю, финансы и так далее, в том числе серые и чёрные. Не вопрос. Мне кажется, они… Прямо адекватный такой проект будет — северо-западная Ганза такая новая, вокруг Британии сформированная. Балканы — я думаю, это турецкая часть. Если они не крякнут, если они задницу не порвут — османы сейчас…

— Ситуация с турецкой экономикой — она такая очень… У них ресурсов нет энергетических, у них нет энергетики.

— А ресурсы надо брать.

— А где?

— Для начала — Сирии кусочек. Курдов там прирезать этих к чертям собачьим или как-то с ними договориться, а во-вторых, не зря они обхаживают Азербайджан!

— Ну, там…

— Ну, там, но тем не менее. А дальше начинается, собственно говоря…

— Иран, Катар, Оман.

— Саудовская Аравия.

— Саудовская Аравия, да.

— А вообще-то говоря, это же была Османская империя. Это их территории. Да, это не корневые территории, но тем не менее они были, точно так же как можно сказать: «Друзья, Финляндия — это же наша территория».

— Точно были.

— Им говорят: «А сколько времени она была вашей территорией?»

— Конечно.

— «Ну сколько времени? Не так уж и мало — 150 лет!» 150? Да, примерно. «Наша».

— И Польша — наша. Что уж тут говорить-то?

— И Польша — наша, да, в конце концов.

— Она уж тоже сколько веков входила!

— Да. Поэтому вон она — нефть, вон он — газ. Поэтому да. А Балканы — это хлеб.

— Окей. Смотри, всё-таки давай я такой вопрос задам тебе. Всё-таки что бы ты отнёс к ошибочному в своих прогнозах? Есть откровенные ошибки из твоих прогнозов, что уже сейчас можно отнести?

— Нет, во-первых, начнём мы с того, что ошибки ты, конечно, стараешься забыть немедленно.

— Вот-вот, вот-вот.

— Что там? Я много что писал. Я думаю, много в чём ошибся. Нет, во-первых, смотри…

— Гиперинфляция доллара?

— Гиперинфляция доллара. Я думаю, смотри, если американцам удастся всё-таки перевести фазу с Китаем и перейти в горячую фазу с Китаем, так, как я бы сделал, а я бы сделал… Смотри, кстати, что интересно про Россию! Почему за Китай до сих пор не берутся? Я думаю, мы во многом служим полигоном. Почему все санкции сразу не ввели? Почему все военные супервооружения, какие возможно, сразу не использовали? Обкатывается. А что вообще можно применить? Как оно сработает? Какой обходной путь они найдут, в том числе используя китайцев? Фактически мы сейчас вскрыли все карты, как можно противодействовать, или почти все карты. У Китая новых карт не будет. Если сейчас за Китай так же взяться, просто учтя всё, где мы, собственно говоря, вот эти все санкции и всю вот эту изоляцию смогли проскочить и обойти, то для Китая это можно заранее подготовить. Хер проскочишь в это место уже! А Китай, ты же это понимаешь, — это вроде не морская держава, вроде, но, по сути, он полностью сейчас зависит от морской логистики.

— По сути, это морская.

— Закрой ему на хрен морскую логистику, и всё! Тут разговор про морскую…

— Там и смотришь крупнейшие порты мира. Больше половины — китайские, ты понимаешь?

— Всё, и он умер, потому что мы не сможем обеспечить им логистику всю, мы не сможем их прокормить через континентальные…

— При всём при этом, я прошу заметить, Китай — он долго торгуется с поставками газа, угля. Он пытается…

— Это да.

— Он считает, что нам это надо, а, по сути, это надо им.

— А когда надо будет им, да. Я думаю, нам, во-первых, с моей точки зрения, давным-давно надо перестроить.

— А им надо будет.

— Мы тоже насколько сможем, настолько поддержим. Вот так вот, как сейчас китайцы — нас: «Это нам неудобно. Поэтому здесь мы вас не поддержим. А здесь вроде немножко можем. Ну, немножко поддержим». Нам надо примерно так же будет, когда возьмутся за Китай: «Немножко вот здесь поддержать можем. Да, у нас есть ещё два миллиона баррелей нефти. Для вас найдётся. Немножко продовольствия можем лишнего дать».

— В Кузбассе много угля, ребят, для вас. Хрен знает, как его к вам доставить, но очень много его!

— Решайте вопрос. Мы не против, но на…» Как Путин всегда говорит: «Главное — не сделать хуже себе». «Мы себе хуже делать ради вас теперь не будем, вы же не захотели сделать хуже себе ради нас». Вдвоём если бы мы, собственно говоря, вышли и сказали «так, мир меняется, алло!», ситуация была бы другой, но Китай решил половить рыбку в мутной воде и вообще отсидеться по возможности: «Может, на русских и остановятся?» Нет. Русские вообще не цель. В данном случае крупная, жирная цель — ты.

— Но на русских, надо отдать должное, задержались, что позволило экономике Китая хорошо развиться.

— Зато этого не будет, если её остановить.

— Каждый год Китай перерастает, по сути, Польшу.

— Ещё раз. Если… Смотри, что поняли американцы, ну, европейцы? Они же про это всё время плачут в своих статьях. Не получилась изоляция полноценная. Если бы мы смогли ещё 3-4 крупных страны к этой изоляции подключить, капец был бы русским! Если бы мы Индию подключили к этой изоляции, Бразилию подключили к этой изоляции, какую-нибудь Саудовскую Аравию и…

— Там ключевые всё-таки Китай, Индия. Вот так. Ну, Турция.

— «Не хватило, — они говорят, — изоляции». Изолента кончилась, короче говоря. Блин, надо было ещё один моток изоленты! Был бы — и кабздец был бы этим русским!

— Популярная поговорка, да.

— А они учли это, я абсолютно уверен. За Китай они возьмутся. Они запасутся изолентой нормалёк. На Китай хватит. А как это сделать? Я думаю, надо сделать там Тонкинский инцидент, что… Я думаю, что китайско-тайваньская война неизбежна не потому, что она Китаю нужна, а потому, что она американцам нужна, а когда Китай, собственно говоря, нападёт варварски на Тайвань, вот тут…

— Смотри, бог с ним — с Китаем! Всё-таки твоё мнение: скорость СВО — она искусственно отрегулирована? Вот эти санкции, постепенное введение?

— С их стороны — да. Я думаю, да.

— С их стороны.

— Я думаю прямо — это полигон. Прямо это полигон, на котором обкатывается много чего интересного! Насколько можно создать армию из поляков, например? Насколько можно довести у них в голове вот эту вот готовность воевать с русскими или у немцев? Какие мы ответные ходы найдём? Что вообще возможно? Никто давно не воевал в такую интересную большую войну! Надо поэкспериментировать. Что будет, если мы прервём вот эти торговые пути? Что будет, если мы прервём эти торговые пути? Можно ли, собственно говоря? Найдут ли они альтернативу какую-то? Мне кажется, с их стороны прямо там ребята сидят, прямо развлекаются: «Наконец-то началась нормальная жизнь».

— Моё личное мнение при всём при этом, что СВО России помогает стать сильнее. Идёт очищение как общества, так и экономики.

— С одной стороны, да, конечно. Во-первых, идёт, опять-таки мы про это говорили, очищение ментальное сильное, потому что сейчас людей, которые с придыханием говорят про Европу, их всё меньше, меньше и меньше. Они есть ещё. Если прямо сию секунду вдруг всё прекратится, наверное, их процент начнёт нарастать, но по большому счёту для нас очарование, в котором мы жили три столетия, вот это европейское…

— Ты там писал: «1000 лет дранг нах Остен, тысячелетие».

— Нет, я имею в виду именно очарование европейское, что как вот начиная с…

— Очарование, да! 300 лет точно.

— 300 лет, да, что мы поглощали прямо эту Европу как откровение, как идеал, а оно очень быстро проходит, оно растранжиривается и исчезает.

— Как окно в Европу открыли, да, там.

— Ещё 2-3 года, ну, 5 — и от него не останется вообще ничего, особенно если в Европе будет происходить деградация экономическая, что ты приезжаешь в Париж — и просто такой: «Товарищи, дайте мне, пожалуйста, что-нибудь, чтобы меня не кусали крысы за ноги, блин, на улице!» Конечно, это пройдёт. Это очень много. Это обособление такое. Всё. Мы в любом случае так или иначе с Европой будем сотрудничать и где-то смотреть, что они делают, но больше они для нас не образец.

— Не идеал.

— Это очень дорого, это очень много на самом деле, а понимание того, что, прямо теперь все понимают: «Блин, надо восстанавливать промышленность!» Это и раньше на самом деле все понимали, но больше на уровне таком: «Не херово было бы восстановить промышленность!»

— Хорошо бы.

— Хорошо бы, да. Сейчас это на уровне: «Алло, вы совсем охренели? Почему вы промышленность не восстанавливаете тройными темпами?» Это общее сейчас место стало. Очень много вещей, да, которые… Стало понятно, что мы больше не хотим быть интернационалистами, что мы больше не хотим отвечать, и это неплохо, за мир. Мы хотим участвовать, но отвечать, собственно говоря, за всех и каждого? Что люди неравны. Мы немножечко приблизились к вот этому пониманию, что: «Нет, не все, кто родился в Донбассе, — это русские». Даже в Донбассе, а тем более на Украине. Есть и совсем нерусские, а есть и совсем прямо не люди, которых даже к этой категории не стоит относить, что, наверное, такие есть и в Прибалтике, что везде такие есть, что тот факт, что человек считает и живёт на наших исторических русских землях, даже на них, совсем не значит, что мы на него должны прямо немедленно накинуться и заботиться, о детях его. Нет. Ты докажи, что ты нам нужен, ты докажи, что ты — русский. Тогда посмотрим. Это начинает всё больше и больше проникать — такая, ты знаешь, не куркулёвость, а как такое: «Давай так. Польза от тебя есть?» Он такой: «Я красивый и хороший!» «Нет, нет, нет. Вопрос был не так. Польза от тебя есть? Если нет пользы, то иди вот там чем-нибудь попобирайся». Это становится потихонечку… Мы становимся, казалось бы, в 90-е мы стали циничными, но, мне кажется, мы — это нарастание вот этого цинизма.

— Ты знаешь, я бы здесь добавил, что, то поколение, которое сформировалось в 90-е, наше поколение, по сути, оно сейчас приходит к управлению. Это в целом отражается на всём государстве. Государство в целом…

— В общем, мы становимся более циничными. Это СВО показало, что друзей у нас нет, не все люди равны и так далее. Очень много вещей, что, в общем… Короче говоря, пора позаботиться о себе по-настоящему. Казалось, что мы это уже знаем.

— Неплохо бы подумать о душе, неплохо бы прикупить душ 300.

— Казалось, я и говорю, что нас 90-е этому научили, но они не до конца нас этому научили. Вот сейчас вот это СВО нас учит. Мы — это мы, это русские, неважно, калмыки, буряты, киргизы, которые к нам приехали. Если вы понимаете, что мы все вместе — русские…

— Если вы в русской культуре.

— Да, в русском цивилизационном проекте, то вы видите себя как часть этого. Всё, мы заботимся друг о друге. Если вы даже и родились здесь, но не воспринимаете себя как часть этого цивилизационного проекта, есть же хорошие страны прямо — Румыния, Финляндия. Езжай, пожалуйста! И Киргизия твоя родная. Давай. Ты здесь не нужен.

— Это как раз к вопросу о мигрантах.

— А вот если ты — какой-нибудь немец, который вдруг прямо понял, что тебе с нами по пути, приезжай, пожалуйста! Что умеешь? Морковку выращивать? Морковку выращивай. Самолёты конструировать? Самолёты конструируй. Дети по-русски говорят? Всё, вы — русские.

— Отлично вообще, да!

— Что ещё надо-то?

— Внуки-то уж точно будут русскими полностью.

— Вот это вот — оно прямо, я чувствую, как мясо вот этого вот самосознания, что мы хотим заботиться о себе, о своей цивилизации, о тех, кто хочет быть нами, а о них мы заботиться не хотим больше вообще.

— И строить свой.

— «Да армян же сейчас всех вырежут». Да и хрен с ними! Господи, армянином больше, армянином меньше! Мало ли народов за историю человечества вообще исчезло, под корень было вырезано?

— Это их проблема.

— Это не наши проблемы вообще.

— Кстати, к вопросу: «А не хреново ли?» С утречка коньячок пьёшь ещё?

— Нет.

— Слушай, тут написали. Я думал, подстёб. Где-то ты писал такое.

— Нет.

— Значит, нет, да?

— Нет, это стандартное из «Карлсона».

— Смотри, ещё такой хороший вопрос на самом деле. Он фундаментальный. Какую систему государственного управления на ближайшие хотя бы полвека ты видишь в качестве оптимальной для государства? Госкапитализм?

— Для нас?

— Да.

— Тут, ты понимаешь, на самом деле в том виде, в котором мы сейчас есть, я бы это заморозил и не двигался дальше сильно никуда.

— Госкапитализм.

— Мне очень не нравится, например… Есть вещи, которые хорошо легли в цивилизацию. То, что у нас самые шустрые и самые оцифрованные банки на планете, это круто!

— «Госуслуги», эти самые «Госуслуги».

— Но вот докуда дошли — я бы даже чуть-чуть вернул обратно, откатил с этих «Госуслуг». Мне не нравится, я прямо чувствую там технофашизм, понимаешь? Дальнейшее развитие — введение цифрового рубля, устранение банков… Я понимаю, когда люди кричат: «Банкиры там какие!»

— Ты против цифрового рубля?

— Я… Блин, ты понимаешь, если на нём построить что-то, связанное с инвестпроектами государственными, какую-то международную торговлю, ради бога!

— В качестве для отдельного контура госинвестирования.

— Да. А вот то, что я начинаю рассчитываться или ты, или нас заставляют, не просто начинаем, а заставляют рассчитываться этим, это я прямо сильно на данный момент против.

— А почему?

— Блин, ты вспомни QR-коды!

— На самом деле больше всего не нравится это, конечно, преступникам, потому что они не могут обналичить деньги, отмыть деньги.

— Ты понимаешь, преступники найдут, серьёзные преступники найдут, как отмыть деньги. Вот то же самое. Народ сейчас обрадовался, например, смотри, народ обрадовался, они прямо такие: «Ура!» Они говорят: «Наконец-то буржуев накажут». Новая шкала подоходного налога. А ты знаешь, что это такое, как она называется, как её правильно назвать? Больше никого богатых. Вот эта шкала подоходного налога никак, вообще никак не повлияет на людей, которые уже располагают миллиардами, потому что они не тратят миллиарды на себя. Их деньги крутятся, собственно говоря. Это не их деньги. Они на бирже, они в предприятиях, они в обороте. Это не их личные деньги. Я уверен, что какой-нибудь Продашов не тратит по миллиарду в месяц на себя, на свои личные нужды. Это прямо железобетонно.

— Это уже, кстати, немодно.

— Я уверен, что он живёт на…

— Где-то втихушку там…

— Понятно, что у него охрана личная, которой он… Скорее всего, кстати, личная охрана у него тоже платится из корпоративных денег. Он тратит миллионы — десять пусть миллионов он тратит, так?

— Ну, 100, но по сравнению с его…

— Да. Сколько вы с него возьмёте — с миллиардера? Да нисколько. А с кого вы возьмёте эту максимальную ставку? С предпринимателя средней руки, который зарабатывает как раз, для которого вот эти десятки миллионов — это его основные деньги на самом деле, который пытается вырваться в князья, в смысле в промышленные капитаны. Вот теперь у них этой возможности практически больше не будет.

— Схема тебе больше нравится…

— Так вот…

— Ну ладно. Извини меня!

— Мне больше нравится плоская, потому что, ещё раз, введение высокого подоходного налога на сверхбогатых никак не затронет сверхбогатых. Фишка в этом. А даже если она попробует затронуть, ребята, ещё раз, обладая десятками и сотнями миллионов долларов, я уж, поверьте мне, построю систему, которая позволит мне не светить их в виде личных доходов. Это… Никуда не делись все эти офшоры, все эти бартерные схемы и так далее. Я обязательно настрою, просто я могу на это потратить полмиллиона долларов — на то, чтобы эту схему настроить. Вы, для кого полмиллиона долларов — большие деньги, их не можете на это потратить, а я могу, если у меня есть 100 миллионов долларов. Для меня это не проблема. Всё. Все налоговые оптимизации, все юрисдикции, я задействую все местные российские офшорные зоны. Я всё сделаю. Короче говоря, я не буду платить эти налоги. Так вот, то же самое про преступность. Да не накроешь ты этим ОПГ. Ну что смеяться-то? Господи! Будут они в золоте работать, я не знаю, в героине килограммами. Ты не закроешь преступность этим цифровым рублём. Цифровым рублём ты накажешь опять-таки человека, который высовывается. Конечно, Вася Пупкин, который ходит на завод, или таксует, или работает программистом, никому на хер не нужен, а вот как только ты начинаешь высовываться немножечко, зарабатывать больше, чем нужно, у тебя мнений больше, чем нужно…

— Им пофиг! Смотри, смотри, предыдущее твоё утверждение, что для контура инвестпроектов государственных цифровой рубль отлично подходит!

— Я не… Я не думал особо на эту тему. Это становится похоже на советский рубль.

— Советский, да, рубль, который использовался для инвестирования, который нельзя было обналичить.

— Да, да. Здесь я вижу, конечно, перспективу. Её надо покумекать. Я думаю, её и до меня покумекали. А вот переводить нас на то, что мы пользуемся цифровым рублём, и всё, это базовое средство взаимодействия, блин, за ним тянется история! Это такой… Преступники. Вот завёл ты любовницу — ты не преступник пока. Это пока в Уголовном кодексе нет такого. Это я гипотетически твоей жене говорю. Предположим. И купил ей что-то там — бельё какое-то. Это преступление? Это не преступление, но это записано всё в твоих транзакциях. Сейчас ты это можешь сделать наличкой. Сейчас ты можешь не использовать кредитные карты для этого или дебетовые. Даже если используешь, эта информация всё равно оседает в конкретном банке, а здесь это доступ. Ты не знаешь, чей это доступ к этой информации и кому она будет продана и по какому поводу.

— Окей, окей. Смотри, у меня такой вот… Ты говорил, что сейчас мир подходит к точке бифуркации, уже вошёл в неё. Связано это с исчерпанием ресурсов, на твой взгляд?

— Конечно, это связано с исчерпанием ресурсов во всех смыслах, но, ещё раз, на самом деле лично мой расчёт, когда я всё это считал… Кстати, я начал замечать статьи американцев и европейцев, которые начали говорить примерно ту же самую дату, что на самом деле мировой кризис именно с падения начался уже 50 лет назад.

— 1973 год.

— Да. Нефтяной кризис — это была высшая точка развития на самом деле мировой экономики. В принципе, с тех пор мы, например, замечаем что? Очень мало открытий каких-то. Космос с тех пор начал сворачиваться.

— Западный ядерно-топливный сектор был почти 100 лет назад придуман.

— Очень мало на самом деле. Наука стала деградировать. Она в каких-то узких нишах топорщится, но в целом если смотреть развитие научной мысли, она начала деградировать. Перестало хватать денег на серьёзное. Всё. Да, сейчас мы проходим точку срыва. Это как на фондовом рынке. Был такой флэт, флэт, флэт, флэт, снижался, а потом такой — блин, обвал пошёл! Мы сейчас в зоне, да, обвала уже.

— А смотри, твоё мнение, у той структуры БРИКС, которая сейчас создаётся, будущее есть?

— Смотри, вообще у меня очень-очень нелицеприятное мнение о большинстве участников этого БРИКС! Начнём мы с буквы «Б» — Бразилия.

— Она рядом с любимой твоей Аргентиной находится.

— Да. Это как была страна диких обезьян, так и осталась. Латинская Америка — это пока ещё… Как она называется? Протоплазма. Там нет цивилизации. Этой цивилизации там не будет ещё лет 200. Я не знаю, сколько кровопролитных войн там прямо на вырезание должно пройти — в этой Южной Америке, прежде чем Америка обретёт цивилизационное лицо. У них есть культурное лицо, вот этот вот сплав и испанской, и индейской культур, но как субъект, как страна, у которой в голове не только у президента, а и у людей, есть образ того, что они себя видят как будущее, вот как мы с тобой обсуждаем… Нас же сейчас будут смотреть многие десятки тысяч людей. У этих людей, неважно, есть у них свои мысли на эту тему или нет, есть образ будущего, они его в том числе из нашей беседы строят. Для них это важно — будем мы космической державой или не будем мы космической державой, будем мы, собственно говоря, центром термоядерной энергетики или не будем мы центром, будет у нас образование высококлассное или не будет! Среднестатистического бразильца это не интересует от слова совсем!

— Будет у меня пистолет или нет?

— Да. Для него это всё темы: «Вы зачем обо всём этом разговариваете?» У него просто вопрос такой: «Вы какое к этому… От вас-то что зависит? Узнал ты это, что вы будете космической державой. И что?» Они это видят так. Видеть так они это будут ещё лет 200. Поэтому буква «Б» в этом БРИКС, ну, есть. Индия — ещё более странное явление, на мой взгляд. Это цивилизация, безусловно, но она прямо сама в себе 3000 лет. Мне кажется, следующие 3000 лет она будет так же сама в себе. Вот это вот их очень странное устройство кастовое, их представление о том, зачем они вообще живут, то, что у них до сих пор там чуть ли не треть населения — это не люди, вот эти вот…

— Плюс-минус. Неприкасаемые.

— Да, неприкасаемые и племенные. Опять-таки что эта Индия может предложить миру? Шафран — да. Ладно, хорошо. Продукцию текстильной промышленности — пожалуйста! Я имею в виду что она может дать миру? Ничего. Кто у нас там остался? БРИКС. А, Южная Африка! Нет, ну это вообще анекдот. Ну что? Да, пока она была «белой» страной…

— Сейчас она активно деградирует, конечно.

— Это Африка. Африку мы в виде цивилизации, которую они сами с нашей помощью и так далее… Что, мы прямо будем говорить, что мы видим там цивилизацию, цивилизационный проект, цивилизационный взгляд — в Африке? Да я не знаю. Я думаю, у неё больше времени уйдёт, чем у Южной Америки. Наши прапрапрапрапрапраправнуки могут ещё об этом не беспокоиться. Ближайшие 200-300 лет это просто плавильный котёл, на территории которого разные игроки живые, те, которые выживут в результате вот этого кризиса, который сейчас идёт, будут как-то играть.

— Смотри, вот эта структура…

— Мы, конечно, их будем уговаривать. Мы, кстати, их и 100 лет назад уговаривали.

— Но БРИКС как открытая структура — она же жизнеспособная. Здесь нет чётких правил, но, если вы хотите, вы можете участвовать в таких проектах.

— Это я… Мне кажется, это переходное.

— Переходное?

— Это даже не структура, это… Мне кажется, это даже не структура, а это просто… Сейчас нужно передать права, потому что сейчас исчезли все практически институты. Что такое сейчас ОЗХО? Все понимают, там любое решение будет куплено. Нужно создавать новый институт. Этот пусть как-то доживает, но нам нужен новый институт. Это появится… Объективно в рамках БРИКС появится для начала переговорная группа, просто экспертная группа.

— Но ведь институты должны вырасти, сформироваться.

— Потом она как-то институционализируется. То же самое нужно сделать… А, вот там пара институтов уже есть — аналог МВФ потихонечку выкристаллизовывается и аналог банка Всемирного потихонечку выкристаллизовывается. Потихоньку просто обкатка. Нам нужна сейчас площадка. Потенциально этим могла стать G20, но G20 не стала, она просто разделилась на два лагеря по большому счёту, точнее, так — на два лагеря плюс люди, которые говорят: «Вы задолбали». Семь на семь и ещё на семь, которые говорят: «Можно мы не будем участвовать в ваших срачах? Мы тут приехали обсудить вопрос с вакцинами». G20 — она получилась нежизнеспособной по большому счёту, а БРИКС может получиться жизнеспособной просто площадкой. В принципе, её так и делали изначально. Это не организация, это платформа для обсуждения, для выработки новых подходов.

— Открытая платформа, да, для договорённости.

— Те подходы, которые мы не можем выработать в рамках, собственно говоря, например, ОБСЕ, потому что там просто сейчас невменоз полный. Ну и хрен с вами! Ладно, давайте вот здесь соберём экспертную группу, которая просто будет решать и обсуждать вопросы безопасности в Евразии для всех, кто хочет их обсуждать. Если французы захотят обсудить, может быть, мы вас тоже здесь будем ждать, но пока вы не хотите обсуждать, мы обсуждаем между собой.

— И хрен с вами!

— И хрен с вами! Поэтому я думаю, что это переходное состояние, просто пока вот это всё выключено. Обсуждать где-то надо, решать вопросы где-то надо, в том числе почему все и бегут как раз в БРИКС, что: «Ребята, есть вопросы, которые надо порешать, которые мы — саудовцы, аргентинцы или вьетнамцы… Мы не можем это сами сделать. Нам надо это обсудить с большим кругом людей, как-то согласовать, но в этой вашей сраной ОБСЕ какой-то это уже невозможно обсуждать никак! Это сразу превращается в политический балаган. А мы — серьёзные люди. Мы хотим поговорить».

— Без вставания на чью-то сторону, без подписания кровью.

— Да. Вот это сейчас просто большая переговорная площадка, просто она слегка институционализирована, что появилось какое-то, что есть…

— Банки.

— Да. Есть планы, есть время, когда мы встречаемся, есть определённые правила выбора локации или кто там приезжает из экспертов или из чиновников. Оно немножко институционализировалось, но в целом, я думаю, это просто переходное состояние.

— Смотри, у меня вот такой вопрос. Как простому обывателю во всём этом потоке информации, вбросах, манипуляциях вообще понять, что в мире нормально, где корректная информация? Что бы ты простому обывателю посоветовал?

— Да читать поменьше всей этой хренотени!

— Так просто?

— Ой, во-первых, это правила гигиены! Ребята, Telegram и все эти военкоры, но надо понять — люди сейчас зарабатывают деньги. Во-вторых, всегда дать отлежаться. Практически, если ты не живёшь в Белгороде или в Курске сейчас, то для тебя горячность информации — она очень второстепенная. Любая информация, которая для тебя важна, совершенно спокойно может отлежаться и три дня, и неделю, и даже месяц.

— Это кто-то говорил… Ты сегодня говорил: «Три года, пять лет».

— Да. Если она через две недели свои актуальность и важность не потеряла, возможно, эта информация имеет для тебя смысл, а может быть, и не имеет. Поэтому просто спокойнее.

— Не спеши исполнять указ начальника своего, потому что может последовать его смена.

— Да. Во-первых, отобрать для себя какие-то адекватные ресурсы, не читать всё, не читать много, потому что… Я понимаю… Ты помнишь? Когда началась война эта, я сказал: «Я не буду появляться часто». Почему? И не хочу. И читать это не хочу непрерывно, потому что оно сейчас всё будет на крике. Крик будет раздаваться 24 часа в сутки всё время, пока идёт как минимум жёсткая часть кризиса. Кричать будут все. Этот крик просто заводит. Эта истерия, которая вокруг тебя, — она делает твою жизнь просто… Тебе кажется, что всё, надо немедленно куда-то бежать — в Верхний Ларс. Люди побежали такие. Им казалось, что всё рушится. Прибежали. Сейчас они сидят в Батуми на помойке такие.

— 80% вернулись уже, больше.

— «А что вы, — им говорят, — бежали-то?» Они такие: «А хер знает, что мы бежали! Так такое ощущение было, что сейчас всё рухнет, прямо буквально у нас 24 часа всё продать и убежать». Не надо этого. У вас на всё есть и 72 часа, и 72 дня. Ничего страшного. Если полетят ядерные ракеты, метаться всё равно некуда. Бункеров вы не знаете ближайших, а если и есть, у вас там не запасена тушёнка. Живём спокойно. Начнётся большая, укрупнится война — укрупнится война. Ничего тут не сделаешь.

— Слушай, а ещё такой, знаешь, вопрос. Я так понял, что ты за цифровой рубль во всех сферах, скорее, против.

— Да. Я против вообще оцифровки, да, дальнейшей личной жизни, да.

— По всей видимости, социальный рейтинг тоже против. А куда бы ты ещё не хотел, чтобы искусственный интеллект проник?

— Бляха-муха, очень много куда!

— Например, в какие сферы?

— Для меня искусственный интеллект… Мы же об этом вроде говорили.

— По сути, искусственный интеллект — это те же цифровые данные, те же социальные рейтинги. Это я сейчас чуть-чуть притягиваю, да, согласен, но с точки зрения для меня, для айтишника, это массив базы данных, на котором есть некоторые алгоритмы с передовыми технологиями.

— Выдвигай. Искусственный интеллект. Смотри, давай я сейчас по-другому скажу. Есть вещи, куда его можно и нужно пристроить. Куда его можно пристроить сейчас? Конечно же, можно и нужно его пристроить, и его будут пристраивать, никто это не отменит, в автоматизацию обезьяньей работы. Такси — это обезьянья работа, мерчендайзер — это обезьянья работа.

— Охранник.

— Охранник. Техподдержка на телефоне в банке — это обезьянья работа, подготовка документов для юрисконсульта, просто сбор справок всяких-разных — это обезьянья работа. Что-то из этого можно оцифровать уже сейчас, сделать полностью автоматизированным. Это обязательно будет делаться рынком, потому что одно дело, если…

— Это выгодно.

— Это выгодно. Всё. А у меня была служба поддержки в 2000 человек. Теперь у меня служба поддержки — два сервера. Разница есть, блин, по денежкам!

— Ни тебе больничных, ни командировок.

— Да. Это да. Есть направления, куда его можно и нужно сунуть, но он для этого ещё малопригоден. Это… А, давай про обезьянью работу! Вот тут самое интересное! Тут-то и закончится вопрос, точнее, как закончится? Опять через социальный кризис, опять через социальный конфликт. Тут закончится вопрос, где нам взять 1,5 миллиона рабочих, ребят. Вот этот ИИ, который будет высвобождать вот это, за ближайшие годы может выделить десять, выдавить вообще десять миллионов человек, порядка цифры, для которых нет работы. Всё, больше не нужны специалисты службы техподдержки. И дизайнеры больше не нужны. В смысле гениальные какие-то останутся — 200 человек на Россию, а все остальные больше не нужны. Всё. За них это прекрасно делает… Я… Что? Я не знаю, что там.

— У меня лично есть материал просто, где я рассматриваю, какие сферы жизни можно освободить, какие направления.

— ЭВМ там или что? Это нужно освободить. Естественно, у нас сейчас есть нужда в людях, которые будут делать другую работу, не вот эту обезьянью. Да, они расстроятся, конечно, что: «Ай-ай-ай, я теперь не пальчиками так делаю, а мастерком что-то там — цемент кладу!» Жрать захочешь — и не так раскорячишься. Потом, я на самом деле ничего в этом плохого не вижу. Например, сейчас на стройке не хватает людей. Блин, в советские времена на стройке треть вакансий — это женские вакансии были! Берём «Москва слезам не верит». И что? Кто там всей отделкой занимался? Бабы. Там всю квартиру отделывают бабы, а один мужик — что-нибудь перетаскать. Таскал он и умные мысли говорил, как делать не надо, а штукатурили там всё, белили — всё это женщины делали.

— Большей частью женщины, да.

— И что? А что? Что-то с ними поменялось — с женщинами? У них что, другие лапки сейчас стали по сравнению с теми, которые были 50 лет назад?

— Губы большей частью поменялись.

— Губы больше стали, да. Не надо, блин, слизывать штукатурку! Это полезно на самом деле, пока это полезно. Если 20 миллионов высвободится, их пока непонятно куда девать, а вот 3-4 миллиона человек — их вполне понятно куда девать.

— Это текущая наша реальность.

— Да. Это наша потребность как раз — заменить вот этих вот, тот дефицит, и выдавить мигрантов как раз лишних, которые нам не нужны. Всё. Пожалуйста, работайте! Второе — это более технологичные сферы. Уже, да, мы пользуемся, собственно говоря, ускорителями написания программного кода. Процентов 25-30 можно на этом получить. Это, получается, там, где дефицит не рассосётся из-за того, что мы уволим, собственно говоря, звонилок, потому что из звонилки программиста хорошего сделать трудно быстро, но этого хорошего программиста можно… Как это называется? Экзоскелет ему сделать, что он на самом деле на 30, а я надеюсь, и вдвое скоро… Ещё пара лет пройдёт, что вот эти ускорители написания кода интеллектуального позволят вдвое быстрее просто создавать код, если ты умеешь это делать. А, и люди зарабатывать, кстати, больше будут, потому что, если он у меня будет вдвое быстрее писать код, я ему спокойно на 50% зарплату повышу! Он-то работает столько же времени, просто эффективность его выросла. Мы её поделили — эту эффективность. Научные исследования — там на самом деле поле непаханое, но, насколько я вижу, там пока нечего использовать, но, конечно, обработка вот этих вот огромного количества гипотез, поиск корреляции на…

— Пройдут годы — и там точка приложения найдётся.

— Да, да, да, я уверен, да.

— Смотри, давай сразу, чтобы не растекаться мыслью, если мы уже начали говорить про экзоскелета, границы охранять роботы будут, боевые роботы?

— Наверное, да.

— Я, ты знаешь, вспоминаю, что в своё время я играл в Quake. Там у нас начали появляться боты так называемые. Это компьютерные программы. С какими-то ботами высокого уровня было сложно бороться, потому что они стреляли всегда. Он стреляет всегда точно. Ты в принципе не можешь всегда точно стрелять, 100-% попадание. Ты — человек. Но их можно было задавить на логике и на статистике, но эти машины все учатся. Видишь ли ты применение боевых роботов, которые на поле боя, вместо тех же штурмовиков, ещё что-то? Есть за этим будущее, на твой взгляд?

— Я думаю, да. Я на эту тему, смотри, я туда не копаю, но, я думаю, да. Другое дело, будут ли они как General Dynamics, где там ходячие, или это будут гусеничные платформы, или это будут ещё какие-то, или это будут стационарные платформы, как в этом… Как его? «Остров». Как этот… У Стругацких-то был, что «Дуэль», грубо говоря, закопана.

— Да, да, да.

— Её нет. Собственно говоря, войска выдвигаются, а она хер знает откуда — из-под земли вынырнула, эта «Дуэль», просто, но она стационарная! Её сейчас подавят, но она успела выстрелить. Там 300 снарядов автоматические в наступающем порядке. Ну сожгли вы её.

— «Необитаемый остров», по-моему.

— Да, да. В каком-то виде, естественно, роботизация войны будет. И микродроны будут, и будет роботизация терроризма, друзья мои.

— Это уже сейчас их делают.

— Мы в новом мире, да, что теперь уже на машину надо ставить не только броню охраняемому лицу и не только секьюрити иметь, но ему ещё уже пора иметь и глушилку дронов атакующих, потому что это же милое дело!

— Хотя бы, да.

— Господи! Влиятельную персону грохнуть вот таким дрончиком, собственно говоря, — это десять граммов тротила точно в лоб.

— Если танки валят, то уж людей-то…

Слушай, ты знаешь, говорить-то можно много, долго, задавать какие-то вопросы, растекаться. Я бы хотел сформулировать более чёткий вопрос на ближайшую перспективу для России. В чём ты видишь основу процветания России? Что может эту основу разрушить? Смотри, чтобы нам успешно развиваться, чтобы ты сказал: «Наша жизнь может на 10% улучшиться или на 10% упадёт». Это отличный сценарий! А, условно говоря, чтобы был ресурс, саморазвитие у людей появилось, как Сталин говорил: «Работать три или четыре дня в неделю по пять часов, а остальное время тратить в библиотеке на развитие». Условно говоря, чтобы жизнь человека изменилась к лучшему, необязательно в большее количество жоповозок, а именно качество жизни плюс развитие государства. Пускай это будет ведущее государство, которое как минимум никто не пытается скушать.

— Смотри, я думаю… Перманентная революция всем нужна. Я думаю, никакой революции не будет. И не надо. Я думаю, мы сейчас находимся не то что в оптимальном, но во вполне приемлемом состоянии. Какие-то вещи необходимо, конечно, менять, например, мой взгляд… Смотри, мы с тобой по-разному немножко. Мой взгляд — не надо. Всё, цифровизации достаточно. Не надо обвешивать весь город камерами. Я не хочу. На самом деле лично я, если бы я стал богатым — и меня заставили жить в стране, которая… Я люблю Россию. Я — русский, но, если я знаю, что меня пишут круглосуточно везде, если я знаю, что любой мой чих, любая моя оплата, собственно говоря, сейчас куда-то пишутся в централизованное хранилище — и этим будут пользоваться, ты знаешь, у меня возникнет чёткое желание уехать и дождаться того момента (десять лет, двадцать лет), когда это всё-таки отменят. Есть границы, которые, я считаю, должны быть, в какой степени государство и общество могут вообще влезть в мою личную жизнь. Удобно влезть в мою и в твою личную жизнь, всё проконтролировать. Оптимизировать же можно наш расход товаров, то-сё. Вот не надо.

— Коньяк вредно пить для здоровья. Ты не будешь его пить.

— Да. Есть некоторые вещи, как Табаков, по-моему, Табаков… Или кто? Или Державин? Державин к доктору, когда уже старый был, приходил. И рассказывает. Он говорит: «Я ему говорю типа: «Доктор, может, мне курить бросить?» Он говорит: «Батенька, в нашем возрасте уже ничего не надо бросать». Так вот, нам некоторые вещи не надо ни бросать, ни развивать. Мы на очень хорошем уровне цифровизации, с моей точки зрения. Дальше лезть… Да, город становится безопаснее. Ты на самом деле и сам такое сказал, что в первую очередь цифровой рубль позволит загасить преступников. Нет. В первую очередь цифровой рубль позволит запугать всех, как с Facebook. Никто же не расстреливал людей за то, что они писали неправильные слова, их просто банили. Люди перестали писать правильные слова. Самоцензура на самом деле, самозапугивание — это самый простой способ. Когда ты знаешь, что твои неправильные, ненужные, несвоевременные расходы с цифровым рублём могут как-то всплыть, ты начинаешь их ограничивать. Вещи, связанные даже не то что с пороками, пусть даже с пороками, человек имеет право на пороки, а просто с не совсем разумным использованием денег, ты начнёшь сам фильтровать, а потом, когда ты будешь знать, что камеры висят везде и снимают каждый твой шаг, ты начнёшь разумно фильтровать, куда ты ходишь, и когда ты ходишь, и с кем тебя видят на улице. Вот это вот всё не надо. Это начинается цифровой концлагерь, технофашизм. Я считаю, здесь надо разумно тормознуть.

— Но для второго контура, например, в государственной экономике…

— Ну? Это да. Ты спрашивал про то, куда мы развиваемся. А с другой стороны, я — большой сторонник того, что на самом деле нам не нужен вот этот транспортный коллапс, когда у каждого своя машина. Нужен грамотно перепланированный город, где ходят экспрессы, где ходят шаттлы быстренькие буквально в рамках квартала, где любой человек может вызвать себе микророботакси, не тратить херову кучу денег на здоровенный Pajero. Вот оно приехало. Вот табуретка. Она не твоя — и тебе пофиг! Она выполняет функцию. Эти табуретка или электричка — они приехали через 1,5 минуты после того, как ты их вызвал. Ты сел на неё, доехал, отпустил, а она поехала заряжаться в ближайший этот… Всё. Тебе плевать. Ты свою функцию выполнил. Ты переместился с места на место.

— Кстати, я добавлю, что я когда в Москве нахожусь, я перемещаюсь, как правило, на метро.

— Город разгруженный и незагаженный.

— Это удобнее.

— Конечно.

— Если мне надо из точки А в точку Б попасть в нужное время, я 100% поеду на метро всегда.

— Однозначно, да, там просто… Нет, я вообще не понимаю людей, которые покупают машину. Нет, одно дело — ты едешь из хрен знает куда, доезжаешь до метро, ставишь её там на парковку!

— Мне, кстати, в Москве машина потребовалась только в двух случаях — когда ездили с гуманитаркой в Курск и когда ездили в Донецк. Всё.

— Нет, она пожирает времени много, и она пожирает много ресурсов.

— Да.

— В этом плане, собственно говоря, я вижу движение, но по большому счёту это вещи, которые произойдут сами. Нам не надо как-то там на голове стоять для этого и кричать: «Правительство, делай скорее». Мы получим автоматизированную медицину, например, роботизированную. И это будет очень хорошо.

— Телемедицину.

— Да. Искусственный интеллект там будет внедряться. Домашние гаджеты, собственно говоря, для анализа состояния будут развиваться, внедряться. То есть ранняя диагностика всех заболеваний. То есть 10, 15, 20 лет. И это будет просто норма. Тебе не надо будет записываться к терапевтам и так далее. Большую часть как бы вот этого вот. Зато там останется достаточно небольшое, в смысле и сейчас специалистов достаточно небольшое количество в медицине. Много работников, а специалистов… Ну, вот останутся специалисты. То есть их будет хватать, потому что они не будут заниматься херней. Сейчас у него 90% времени отнимает первичная диагностика, условно говоря. Первичную диагностику будет делать роботизированная система. Он будет заниматься лечением. Причем лечением именно проблемных случаев. То есть не тривиальных, где просто уже робот практически сам может выписать лекарство.

Хуже с образованием будет. Здесь тоже ни хрена не сделаешь. Я постоянно вижу это «надо вернуть образование как в СССР». Да не будет этого. Образование будет дифференцироваться. Дай бог, если оно будет дифференцироваться по образцу царской модели. То есть на реальные училища, лицеи и ПТУ, условно говоря. То есть вот что мы детей рано сортируем, прямо рано, я не знаю там, в 4-5 классе. То есть церковно-приходская школа, всех научить читать и писать всё равно придется. Это отдельная тема. А дальше как бы это может быть направление развития. И с моей точки зрения, оно не такое уж и плохое. Оно одно из лучших ситуаций, когда ресурсов мало. У нас есть реальные училища. Туда идут дети, которые явно проявляют склонность, во-первых, к учебе, а во-вторых, к инженерным наукам. То есть им нравится учиться, и у них работает тема в эту сторону, в сторону технологии, инженерии, математики и тому подобное.

Есть ПТУ. И туда идут ребята, они необязательно глупые, просто им нравится работать руками. Блин, у меня куча знакомых, которые прекратили заниматься херней, например, программист. Его родители отправили, он выучился, он работал программистом. Ну это не его. Стал мебельщиком. Вот это его. У него заказов навалом, ему нравится это, он делает клёвые вещи. Всё.

— А я был инженером, менеджером, а после стал блогером.

— Я к тому, что это хорошо. Не надо этим детям, у которых явная склонность, они любят делать вещи. Из них могут получиться хорошие мастера, но вместо этого их… Вот они сидят и учат это всё. Ну, конечно, должно быть общее культурное образование, он должен что-то знать про историю, про литературу. Кстати, на самом деле я среди рабочих знаю немало людей и знал, которые самообразованием занимаются. Вот он вроде работает, да, а дома у него, блин, вся греческая мифология. Он тебе там все, что хочешь, может рассказать про разницу между индийской мифологией и греческой. Ему просто интересно. Всё. В школе этому учили? Нет, в школе этому не учили. Это его личное.

И лицей. Собственно говоря, дети гуманитарного склада, из которых мы будем воспитывать. Наверное, отдельно управленческие школы. Ну, управленческие школы – это уже отдельная тема, они не для всех. Вот. И это неплохой вариант. Что на самом деле мы достаточно быстро толково распределили детей и дали им не всеобъемлющее образование советское, пусть все хорошо знают математику. Да не могут все хорошо знать математику. Ну, есть ограничения мозга. Мозг выбирает определённые нейростратегии.

— «Азазель» не читал?

— Нет.

— Там как раз было распределение. А десятая часть – это либо те люди, специальности для которых ещё не найдены, но пока они будут просто убийцы.

— Вот. То есть да, госкапитализм, вот то, что сейчас происходит, я считаю, это, в принципе, правильно. Опять-таки до разумного предела. То есть концентрация стратегических крупнейших отраслей. Не должно быть РЖД частного, не должно быть сталелитейных заводов, которые просто абстрактно частные. Они могут быть и частными формально, да, но они должны быть встроены в единую систему государственного управления.

— Ты частный ровно до того момента, когда работаешь в рамках государственной структуры.

— А он и не должен иметь возможность работать не в рамках этого. То есть как бы всё. Пожалуйста, управляйте. У вас есть своя там как бы маржа, но это делается в рамках госпроектов, госпрограмм. Но часть этой госпрограммы можете немножко продать индусам. Но в целом это работает. Всё остальное надо, естественно, оставить частным.

— Но в парикмахерских, в блогерстве…

— И на завод мороженого не надо как бы встраивать. Пусть они конкурируют, прямо конкурируют, пережигают ресурс, ничего страшного в этом нет, это не такие большие деньги.

Поэтому я бы сказал так. Цените, на хрен, то, что есть сейчас. Мы в одном из самых оптимальных, я думаю, состояний, во-первых, за свою историю. А во-вторых, в одном из самых сейчас оптимальных состояний, если посмотреть на весь мир. То есть мы не перерабатываем, нас не перенапрягают, мы не перевоюем.

— У кого еще такие праздники есть январские?

— Берите меньше кредитов на всякую херню, и всё у вас будет хорошо.

— Покупайте меньше…

— Да. Я считаю, что мы вот сейчас в каком-то… Может быть, через 300 лет это будет именно вот эта эпоха, несмотря на вот эту войну, называться золотым веком России. Мне кажется, мы прямо сейчас в сбалансированном состоянии. Всего не слишком много и не слишком мало, самое то. Потому что слишком больше хорошо, получится плохо.

— Слушай, знаешь, звучит как тост. Поэтому я предлагаю на этой замечательной ноте и закончить сегодняшнее интервью. Или ты хотел бы ещё что-то рассказать?

— Да нет, я больше ничего не хотел рассказать. Я хочу, может быть, сказать, что всё, мне кажется… Когда люди спрашивают: «Вот весь твой прогноз сломался». Не прогноз сломался, сломался сценарий, который я расписал. Он правда. Потому что, если бы не в 22-м году против нас ввели эти санкции, когда я тогда писал, надо всю эту программу запустить до 12-го года, максимум до 14-го, потом будет поздно. И вот представь, что вот это вот всё, что с нами сейчас происходит, врубили в 12-м году. Да нас бы размазали в блин.

— Согласен.

— Сейчас бы мы не вот так вот сидели бы, мы бы кровью харкали. Так вот, каким-то чудом эта проблема растянулась во времени. Вероятно, я не знаю, мне не докладывается, вероятная часть этого чуда – наше руководство. Несмотря на то, что отдельные личности в этом руководстве что-то там своровали, что-то там намашковали, но в целом, как корпорация, как система управления, оно не просто толковое, оно, похоже, переиграло людей, которые играли против и которые могли нас размазать в блин. Вот будьте довольны.

Они достаточно грамотно сейчас принимают решения. А истерики, которые мы сейчас слушаем, они были неизбежны, они были ожидаемы. То есть очень много людей истеричного склада, внушаемого. Вот где-то пальнуло там.

— Сбегали в Ларс, вернулись.

— Вот, да. Вот они кричат в интернете. Тем более огромное количество, мы все знаем, и людей, которые на этом зарабатывают. И огромное количество товарищей работает с той стороны. Собственно говоря, изображают из себя русских.

— Да, плохие товарищи. С этой стороны эти, а с той стороны вот нехорошие.

— Поэтому я в дзене в таком. То есть я посматриваю за всеми новостями, я в курсе всего, что происходит. То есть я отслеживаю крупные события. Но я не принимаю это всё близко к сердцу и не стараюсь быть вот прям в курсе, мне надо в 9 утра проснуться и прочитать срочно все новости, потому что без меня произойдет что-нибудь важное.

— И даже пофиг, что кто-то в интернете пишет ерунду и неправду.

— Да, да. Совершенно верно. Поэтому пришел. Совершенно замечательно новости на «AfterShock» можно прочитать и через три дня. Даже прокомментировать, и тебе там что-то ответят, мне кажется, через три дня.

— Причем я отмечу, что у нас фактически так и есть. Вот формат канала «AfterShock» сейчас – это новости, которые, в принципе, как бы и через месяц актуальны.

— Но оно так и должно быть. Потому что информационный мусор, то есть просто голова одна, в неё всё не засунешь.

— Вот формат Брекотина – это как раз вот дневные новости.

— Понятно, информационный мусор.

— Спасибо, спасибо. До свидания. Было очень приятно. В целом твой прогноз для России позитивный, всё у нас хорошо. Главное, ценить то, что у нас есть.

— Я думаю, да. Я к чему? На самом деле я думаю, что это правда значительная заслуга нашего руководства, без шуток. Что вот эти вот совсем уже страшные сценарии, они как минимум, может, будут реализоваться, но не в такой жёсткой форме. И что на самом деле нам не придется по колено в крови отбиваться десятилетиями. И что мы более или менее сможем сохранить в том состоянии, в котором есть. Потому что да, я считаю, то состояние, в котором мы сейчас есть, очень неплохое, прямо очень неплохое. Многим во всяких разных Италиях и так далее будет хуже, чем нам.

— Это 100%.

— Поэтому да. Если это воспринимать как положительный прогноз, что сильно хуже не будет. А дальше успокойтесь. Война может расшириться, да. То есть война может охватить полконтинента. Но до Томска, например, или до Новосибирска она вряд ли доберётся. Все страшилки, которые у меня были, они так все и остались на самом деле. Тут главная страшилка, вот этого я ссусь, например, это вот про биооружие, про биологическое. Это реально я ссусь. Вот ядерных ракет я не очень ссусь. То есть я не думаю, что дотуда дойдет.

— Вероятно, что не долетят. Велика вероятность.

— А биологическая война вполне, зараза, блин, просматривается. Главное, там в ней никто может быть не виноват. Вот в чём жопа. Сейчас биологическую войну можем мы с тобой начать. В смысле надо пару миллионов долларов на биолабораторию генную и интересный образец вируса. И всё. И если у нас нормально с темой, то мы можем устроить как бы Армагеддон. И это страшно.

— Ну, тут, на мой взгляд, все-таки ситуация несколько сложнее. Я бы не хотел вдаваться в дискуссию про биологическое оружие, потому что мы с тобой объективно не являемся специалистами в данной тематике.

— Не являемся, да.

— Но в целом хотел бы сегодня отметить, что наша с тобой дискуссия, она мне очень понравилась в том плане, что даже несмотря на то, что где-то, в частности, мы с тобой не согласны, как, например, касательно моих новостей.

— Извини, но я твои новости просто не смотрю. Может быть, они чудесные.

— Безусловно. Но в целом, конечно, я с тобой согласен. И тоже присоединяюсь к такому прогнозу, что всё у нас будет хорошо. И надо ценить то, что есть. На этом теперь точно всё. Спасибо.

Источник