В конце минувшей недели состоялся государственный визит в Китай президента Туркмении Сердара Бердымухамедова, политического наследника своего отца Гурбангулы Бердымухамедова, занимающего в настоящее время пост председателя Меджлиса — парламента.
Главный итог переговоров в Пекине – повышение уровня двусторонних отношений до всестороннего (всеобъемлющего) стратегического партнерства и совместное заявление, подписанное с председателем КНР Си Цзиньпином. Принят еще целый ряд двусторонних документов, в том числе об инвестиционном взаимодействии, что расширяет возможности китайских вложений в маршрут «Пояса и пути». Китайская CNPC и госконцерн «Туркменгаз» подписали новое соглашение в газовой сфере. Бердымухамедов заверил Си Цзиньпина, что топливно-энергетическая сфера рассматривается «важнейшим приоритетом сотрудничества… ввиду ее огромного потенциала» и уточнил, что Ашхабадом строится четвертая линия газопровода в Китай (так называемая «линия D»). Источником газа станет месторождение «Галкыныш» на юго-востоке республики.
Прошли переговоры с президентом Бердымухамедовым премьера Госсовета КНР Ли Кэцяна, а также председателя ВСНП Ли Чжаньшу; (первый) вице-премьер Хань Чжэн встретился с главой МИД Туркменистана Рашидом Мередовым, а министр обороны Вэй Фэнхэ – с туркменским коллегой Бегенчем Гундогдыевым.
В совместном заявлении, помимо темы газа, важное место отводится сопряжению инфраструктурного проекта «Пояса и пути» с туркменским планом возрождения «Великого Шелкового пути», то есть соединению железных и автомобильных дорог и коммуникаций. С их помощью предусматривается создание трансконтинентального торгово-экономического транзита, конечными пунктами которого являются Китай и Европа, а маршрут проходит по России и республикам постсоветского пространства. Туркменистан, связанный рядом договоренностей с Москвой и подписавший на днях газовое соглашение с Турцией и Азербайджаном, заинтересован в том, чтобы включить свои экспортные маршруты в более широкий проект, который повысит их устойчивость. А в Китае уже объявлено о проведении в текущем году третьего глобального саммита стран-участниц «Пояса и пути», аналогичного тем, что прошли в Пекине в 2017 и 2019 годах.
Переговоры затронули и геополитику. Визит туркменского президента прошел в промежуточный для Китая период. За исключением Си Цзиньпина, переизбрание которого председателем КНР в марте на сессии ВСНП предопределено итогами XX съезда КПК, остальные китайские участники переговоров это уходящие фигуры. Никто из них не вошел в новое Политбюро ЦК и тем более в его Постоянный комитет, хотя руководящие должности в Госсовете и ВСНП по традиции являются номенклатурой Посткома. О чем это говорит? Во-первых, о незыблемости позиций Си Цзиньпина и неизменности закрепленного съездом внешнеполитического курса. Любые преемники нынешних глав руководящих органов будут проводить генеральную линию Си, которая включает партнерство с Россией как главный приоритет всей внешней политики.
Во-вторых, для Китая важно дальнейшее расширение международной поддержки в тайваньском вопросе. Это объясняет включение в совместное заявление пункта о безоговорочном признании Ашхабадом политики одного Китая, неотъемлемой частью которого является Тайвань. «Туркменская сторона, — зафиксировано в документе, — …выступает против любых форм «независимости Тайваня», поддерживает мирное развитие отношений между двумя берегами Тайваньского пролива, и все усилия китайского правительства по объединению страны». Отметим, что в регионе только что завершились российско-китайские учения «Морское взаимодействие», которые прошли в районе Тайваньского пролива и продемонстрировали дальнейшее укрепление военного сотрудничества.
В-третьих, на переговорах с Бердымухамедовым китайский лидер заявил о готовности провести «в ближайшее время» (конкретные сроки не оговорены) второй саммит глав государств в рамках механизма «Китай – Центральная Азия». Первый такой саммит состоялся в январе 2022 года в формате видеоконференции. В мае, в Сиане (китайская провинция Шэньси) состоялась очная встреча глав МИД. Очевидно, что Китай дополняет экономическое и инфраструктурное взаимодействие «Пояса и пути» расширением своего влияния на Центральную Азию. В прошлом году Си Цзиньпин уже побывал с визитом в Казахстане, а также в Узбекистане, где участвовал в саммите ШОС. Что касается Туркменистана, то особое внимание Пекина к этой республике, объясняющее ту скорость, с которой был подготовлен визит, скорее всего связано с двумя факторами. Один из них – нейтральный статус республики. Туркменистан – единственный в Средней Азии не входит в ШОС и один из двух, вместе с Узбекистаном, находящихся за рамками ОДКБ. Провожая Бердымухамедова в Пекин, посол КНР Цянь Мичэн предсказал «новую страницу в летописи межгосударственных отношений между двумя дружественными странами». Другой фактор — сложная обстановка в соседнем Афганистане, где сохраняется серьезное внутреннее напряжение, угрожающее новой вспышкой региональной нестабильности. Известно, что определенные контакты с талибами имеются у Ашхабада еще с тех времен, когда ныне правящее движение находилось в оппозиции. Поэтому в совместное заявление двух лидеров включен пункт о противодействии «трем силам зла» (эта китайская формулировка включает терроризм, сепаратизм, экстремизм). С Афганистаном тесно связана обстановка не только в Средней Азии, но и в китайском Синьцзян-Уйгурском автономном районе (СУАР). В его стабилизацию и развитие Пекин за последние годы вложил беспрецедентные усилия и средства, выделенные в рамках борьбы с бедностью, создав в этом регионе КНР по сути «вторую экономику».
Комментируя итоги китайско-туркменских переговоров, специалисты едины в оценке укрепления региональных позиций КНР. Ахмухамет Джумагалиев из Института международных отношений туркменского МИД выделил «координацию социально-экономической политики» в рамках «Великого Шелкового пути». Сюэ Фуци из китайской АОН – Академии общественных наук выделил три уровня политики Пекина — двусторонние отношения, механизм шестистороннего взаимодействия в масштабе «Китай – Центральная Азия», а также простирающийся за пределы региона проект «Пояса и пути». Что это означает для России? В условиях сосредоточения российских интересов на СВО и некоторого ослабления внимания к другим регионам постсоветского пространства, значительным остается риск вовлечения этих республик в орбиту Запада, тем более, что никуда не делся формат «5+1» с участием среднеазиатской пятерки и США. В краткосрочной и, возможно, средней перспективе рост регионального влияния Пекина, важнейшего союзника Москвы по ШОС и строительству партнерства «Большой Евразии», купирует американское влияние и стабилизирует афганское приграничье. Что касается более отдаленной перспективы, то в ней многое будет зависеть от доминирующих тенденций в Большой Евразии, прочности российско-китайского стратегического партнерства, темпов и динамики развития интеграционных процессов на постсоветском пространстве.
Владимир Павленко