26 апреля исполнилось ровно 45 лет со дня ташкентского землетрясения, положившего начало новой эпохе развития столицы Узбекистана. Землетрясение 1966 года – как раз тот случай, когда, как говорят, не было бы счастья, да несчастье помогло. Нам, ученикам шестого класса в этот год отменили первые в нашей жизни школьные экзамены. В Ташкент чуть ли не со всех республик СССР были делегированы строительные подразделения. Пока мы жили в больших армейских палатках, одноэтажный патриархальный город обзаводился красивыми микрорайонами, а люди, еще вчера занимавшие очередь в общественные бани (16 копеек за помыв), по очереди ходившие в один на весь общий двор туалет, получали возможность пользоваться горячей водой, ванными комнатами и унитазами. По тем временам — фантастика. Спустя всего 11 лет после землетрясения в Ташкенте была пущена в строй первая очередь метрополитена, как тогда было принято, непременно имени Владимира Ильича Ленина.
Украинские, ленинградские, московские, казанские жилые кварталы. Канувшая в Лету шпанская Кашгарка, на которую пришелся эпицентр подземного толчка. Полуразрушенная улица, носящая имя революционного матроса Кафанова, на которой мы, пацаны, ломали брошенные дома, продавая кирпич, кровельное железо, а если повезет, фантастически дорогие балки перекрытий. За 1000 кирпичей из дружно заваленной стены, которые надо было сначала разделить, очистить от цемента, а потом забросать в ЗИЛ-130, можно было получить 15 рублей. Такое же количество «николаевского» кирпича, то есть кирпича времен царской империи, крупного и тяжелого стоили 25 рублей. 1 лист кровельного железа – 50 копеек, одна балка перекрытия – целых 6 рублей.
Поздно вечером, едва стоявшие на ногах от чертовской усталости, мы умывались, переодевались и, поделив заработанное соответственно трудовому вкладу каждого, но почти всегда поровну, шли на Туркменский базар в лагманную. На Туркменском тесто на лагман крутили вручную. Сначала была такая толстая колбаска. Но с каждым взмахом рук лагманщика, виртуозно складывающего ее пополам, она становилась тоньше, еще тоньше, еще тоньше. К лагману непременно брали по два стакана молока и бутылку водки человек на шесть. Дети, что возьмешь, а так хотелось казаться взрослыми…
А потом расходились по домам, где нас ждали родители. Им мы с гордостью и одновременно напускной снисходительностью трудового человека отдавали честно заработанные деньги. Оставалось обычно рубля по три на каждого. По тем временам достаточно приличная сумма. 4 рубля 80 копеек стоили недоступные для большинства наших пролетарских семей, мечта каждого мальчишки, китайские кеды «Дружба».
… Бог мой, как давно все это было! Сегодня нет ни СССР, ни «Дружбы», ни Туркменского базара, ни памяти о далеком теперь уже землетрясении, ни той родной мне улицы имени революционного матроса Кафанова…