Краеведческое движение в России имеет давнюю историю и традиции, которые распространялись с расширением границ Империи. Юрий Флыгин рассказал изданию Uzmetronom об истории появления и развития краеведения в Средней Азии.
(Окончание. Начало здесь)
Разрушали свои – отстояли чужие
Комплекс Шейхантаур (в источниках используются разные варианты написания этого топонима; я использую вариант архивного документа, на который ниже ссылаюсь) является одним из исторических ансамблей Ташкента, пользующимся особым почитанием у приверженцев мусульманской традиции. Своё название этот комплекс получил по имени Шейха Ховенди Тохура, исламского богослова первой половины XIV в., захоронение которого и послужило формированию загородного (для своего времени) кладбища и впоследствии мемориального комплекса.
Прославлению Шейха Ховенди Тохура особенно способствовала деятельность его правнука, Шейха Убайдуллы Ходжи Ахрара Вали, крупного религиозного авторитета при дворе Темуридов. При нём почитание его прадеда стало одним из основных религиозных культов в Ташкентском оазисе.
В последующие десятилетия и века на Шейхантаурском кладбище были похоронены и другие известные люди, в частности, правитель Юнусхан (ХV в.), что способствовало возрастанию его сакральности. Рядом с кладбищем воздвигались мечети и медресе.
В первой половине ХХ века в районе Шейхантаурского комплекса проводились масштабные работы по реконструкции территории. Наиболее значительные из них были связаны с расширением и обустройством улицы Шейхантаур, в 1938 году получившей новое название в честь Навои. Увы, в ходе этого процесса не обошлось без разрушения некоторых исторических объектов.
Вообще-то, на территории комплекса процесс переустройства шёл постоянно, ломались старые, воздвигались новые сооружения. Абсолютное большинство построек мемориального комплекса, дошедших до наших дней, это сооружения конца XVIII – XIX вв.
Между прочим, и ныне, в новых идеологических условиях, мы видим разрушение старых построек, представляющих ценность в плане исторической памяти, на смену которым приходят невыразительные сооружения эпохи бетона, стекла и алюкобонда.
Многие современные узбекские авторы пытаются подать процесс реконструкции Шейхантаурского мемориального комплекса исключительно тенденциозно, в духе распространенной региональной традиции – «всё хорошее мои заслуги, во всем отрицательном виноват кто-то со стороны».
А исторические документы показывают нам явления, процессы, события совершенно в другом свете, опровергая лживые утверждения приверженцев вышеупомянутого подхода.
В первой половине 1925 года на территории Шейхантаурского комплекса начались работы по строительству стадиона.
В Средазкомстарисе обеспокоились строительством нового объекта на историческом месте. Тем более, что была нарушена законодательная норма в соответствии с постановлением Совнаркома и ЦИК Туркреспублики от 1923 года, продублированная в декрете ЦИК УзССР от 4 мая 1925 года: «никакие земляные работы без согласования со Средазкомстарисом производиться не могут». Защитники старины потребовали от инициаторов строительства объяснений. Был подготовлен Акт комиссии по осмотру земляных работ на кладбище Шейхантаур и связанных с ними разрушениями памятников старины.
«В течение последнего месяца, сообщалось в акте, Ташкентским отделением Вакуфного управления с разрешения Старогородского исполкома ведутся крупные земляные работы, имеющие целью превратить древнее кладбище при мавзолее Шейхантаур в стадион для нужд населения Старого города… Средазкомстарис своевременно об этом оповещен не был, в результате чего не только не велся археологический надзор за выемками земли, но даже имели место случаи частичного разрушения памятников, долженствовавшие остаться в неприкосновенности».
В акте перечислялись допущенные нарушения: «разобрана кирпичная кладка западной стороны первого входного открытого коридора и снят его половой настил… У стволов высохших арчей, обкопанных со всех сторон, обнажены корневища… совершенно разрушено старое здание чилляханы из жженого кирпича, построенное, по преданию, самим Ходжа Ахрором для себя… Разобраны кладки жжёного кирпича в открытом боковом коридоре…. на значительной площади кладбища к моменту осмотра выравнено около 3/5, бесследно разрушено несколько десятков кирпичных сагана [кирпичных намогильников]… Взятый на учёт секцией охраны природы старый чинар на значительную высоту завален грудой в несколько десятков тысяч кирпичей, вредящих его молодым побегам».
13 мая 1925 года состоялась встреча представителей различных властей и деятелей Средазкомстариса. На этой встрече выяснилось, что строительство стадиона ведется по инициативе Ташкентского отделения Вакуфного управления, во всяком случае, оно было заказчиком и плательщиком. Ведомство вакуфов ведало финансовыми средствами, которые, в соответствии с мусульманской традицией, поступали от определенных хозяйственных объектов в пользу исламских конфессиональных институций – медресе, мечетей.
Обратим внимание, что спустя довольно много лет после революции новая власть разрешала существование подобного механизма.
Ташкентское отделение Вакуфного управления предварительно всё же согласовало своё решение с местной властью – с Ташкентским старогородским исполкомом (после революции 1917 года в Ташкенте ряд лет существовала отдельно городская власть в Новом, русском, Ташкенте и в Старом, узбекском, городе).
Во встрече 13 мая 1925 года участвовали председатель Ташкентского отделения Вакуфного управления Касым-Садыков, представитель старогородского исполкома Шоисламов, представитель Ташкентского облисполкома Кунешев. Средазкомстарис представляли заместитель председателя Кадыров и сотрудник Главного Среднеазиатского музея Михаил Массон.
Массон предварительно ознакомился с положением дел на месте и доложил о сложившейся ситуации. Завершая перечисление допущенных нарушений в ходе подготовки территории под строительство, он предложил ряд мер по сохранению исторического облика основной части комплекса.
Выступил глава Ташкентского отделения Вакуфного управления Касым- Садыков. Он заявил, что «в Старом городе ощущается острая нужда в стадионе при необходимости усиления пропаганды физкультуры и проведения её методов в жизнь. Для его устройства было намечено кладбище Шейхантаур, которое и должно быть сравнено почти целиком. В дальнейшем, по словам Касым- Садыкова, Вакуфное управление наметило разрушить входные ворота [со стороны будущей улицы Навои], окончательно разобрать ведущий из них к памятнику открытый коридор и, сравняв с землей остатки чилляханы, срыть ещё несколько сагана вплоть до короткого бокового коридора с западной стороны и с южной стороны от мавзолея до границы деревьев арчи».
Представитель старогородского исполкома Шаисламов присоединился к мнению председателя Ташкентского отделения Вакуфного управления. Он также подчеркнул, что «работа на кладбище шла с ведома и разрешения Старогородского исполкома и что до сих пор к ним непосредственно жалоб от населения не поступало. Было получено согласие и от некоторых представителей духовенства».
В ходе обсуждения выяснилось, что «в ташкентском отделении Вакуфного управления нет никаких чертежей и планов разрушаемого памятника, если не считать набросанную от руки кроку [примерный чертеж без соблюдения масштаба и пропорций – Ю.Ф.] общего участка».
В любом случае, мы видим, что инициаторами и исполнителями разрушения Шейхантаурского комплекса были местные, узбекские институции, одна из которых вообще довольно тесно была связана с исламской конфессией. Наоборот, на защиту объекта выступила организация, практически целиком состоявшая из русских, европейских деятелей.
Благодаря русским краеведам сакральный для мусульман комплекс Шейхантаур в основном своем объёме сохранился до сих пор.
Камень преткновения
Весной того же 1925 года «Средазкомстарис» озаботился состоянием самаркандского исторического памятника – Кокташа, находившегося в цитадели города. Основание Самаркандской цитадели восходило ко временам Тимура. Он повелел заложить её в 773 году хиджры (1371-1372 годы). Цитадель находилась на высоком холме у западной окраины Самарканда. Её площадь составляла примерно 30 га, окружена была массивной глиняной стеной, толщиной в несколько метров.
Глиняные строения цитадели не отличались прочностью, и практически все разрушились и от времени, и от постоянных междоусобиц. Российский востоковед В.В. Радлов посетил Самарканд в 1868 году, вместе с военным отрядом К. П. Кауфмана. Он свидетельствовал, что в Самарканде, в целом унылом и ничем не отличающимся от других городов Средней Азии, единственным отличием его от последних служат памятники зодчества, дошедшие до середины XIX века в полуразрушенном виде. По словам Радлова, эти памятники, погрязшие в кучах мусора, «гордо и с упрёком смотрят на окружающую их толпу торгашей, не сумевших эти освященные по своим воспоминаниям места сохранить в более приличном виде». Радлов упоминает про Кокташ. По его словам, он представлял собой большой кусок белого мрамора с едва заметными синими жилками. Камень гладко обтесан, и только на верхнем крае есть узкая полоса высеченных арабесок. Высота Кокташа 1 ½ аршина, длина 15 четвертей, ширина 7 четвертей. Памятник осмотрела солидная комиссия в составе председателя Средазкомстариса Д.И. Нечкина, председателя Самаркандского Комстариса В.Л. Вяткина, члена коллегии Самкомстариса архитектора М.Ф. Мауэра, под председательством ответственного секретаря ЦИК Узбекистана Кариева. Задачей комиссии было определение мер по сохранению памятника и содержанию его в условиях, приличествующих его исторической ценности.
Комиссия констатировала, что в последние годы камень находился в положении совершенной беспризорности. Решено было отремонтировать помещение с камнем, благоустроить территорию, сделать удобным осмотр, имея в видах организацию музея самаркандских древностей.
Комиссия также рекомендовала оставить исторический артефакт на своем месте, «как связанном с ним исторически», открыть площадь перед камнем, который, находясь на возвышении, был бы виден издалека.
Кокташ расположен на территории крепости, которая находилась в ведении военных властей. Это потребовало вмешательства в судьбу памятного камня властных структур более высокого уровня, нежели Средазкомстарис. Вопрос обсуждался на заседании Малого Президиума Центрального Исполнительного Комитета Узбекской советской социалистической республики. К самаркандским военным властям, к начальнику гарнизона города Самарканда и в Самаркандский областной военный комиссариат обратился с соответствующим письмом председатель ЦИК Уз ССР Ю. Ахунбабаев. Он просил содействовать краеведам в запланированных дела и «не чинить препятствий… работе Самаркандской комиссии Средазкомстариса».
Однако выяснилось, что самаркандские городские и областные военные власти не имеют право регулировать имущественные вопросы в крепости без ведома Туркестанского фронта, о чем было сообщено Ахунбабаеву и был послан запрос командованию Туркфронта.
Дополнительно к этому запросу и председатель Средазкомстариса Д.И. Нечкин 11 мая 1925 г. обратился с письмом в Реввоенсовет Туркфронта. Он писал: «Посреди двора Самаркандской крепости находится исторический камень – памятник, именуемый Кокташем (серый камень) – это огромный параллелепипед тёмно-серого мрамора с резными колонками по углам и другими украшениями; на этот камень, заменявший трон, поднимали на белой кошме бухарских эмиров при восшествии их на престол. По преданию, трон этот помещался некогда в приёмном зале Тимура».
Далее Нечкин сообщал, что по мнению Средазкомстариса, Кокташ, несомненно, является историческим памятником, охрана которых, «согласно соответствующих декретов» возложена на Комитет. И поэтому Средазкомстарис отмечал, что судьба камня-памятника «сильно беспокоит» его и он не может относиться к этому безучастно.
В письме также заявлялось, что «Реввоенсовет всегда шёл навстречу всем культурным начинаниям, связанным с охраной и бережным отношением к историческим памятникам Туркестана и в данном вопросе Комитет надеется, что Реввоенсовет уважит просьбу УзЦИК и сделает для охраны этого памятника распоряжение о сносе находящегося посреди двора Самаркандской крепости сарая и об освобождении окружающих двор построек для устройства в них музея самаркандских древностей». Кроме Д. И. Нечкина это письмо подписал также зав. секцией по охране памятников старины и искусства И. И. Умняков.
На это письмо областной военный комиссар ответил: «Сообщаю, что отводить помещения в районе Крепости без ведома [командования] Фронта я не имею права, почему Ваше отношение отправлено Начальнику снабжения Туркфронта для срочного разрешения вопроса».
Военные и гражданские власти позитивно откликнулись на предложения и просьбы защитников исторического наследия. Уже в мае 1925 г. Госплан обратился с письмом к председателю Средазкомстариса Д. И. Нечкину: «Госплан просит срочно представить Ваши соображения и краткую ориентировочную смету на поддержание памятников старины Узбекской ССР в г. Самарканде».
Благодаря предпринятым в 1925 году действиям, камень-памятник сохранился до сих пор. Ныне он находится рядом с Гур-эмиром. А территория уже давно не существующей цитадели по-прежнему выполняет свою роль средоточия власти – здесь расположены здания городской администрации.
Юрий Флыгин, историк
Материал рекомендуем для семейного и внеклассного чтения, а также в качестве факультативного пособия для специальных и высших учебных заведений Узбекистана.